История гражданского общества России от Рюрика до наших дней - Михаил Кривоносов

В принятии этого «приговора» принимали участие самые широкие социальные слои, вне зависимости от чина и места в социальной системе. Об этом свидетельствуют подписи под «приговором».

В начале «приговора» указывается, кто принимал участие в его утверждении: «…Московского государства разных земель царевичи, и бояре, и окольничие, и чашники, и стольники, и дворяне, и стряпчие, и жильцы, и приказные люди, и князя, и мурзы, и дворяне из городов, и дети боярские всех городов, и атаманы, и казаки и всякие служилые люди, и дворовые, которые стоят за дом Пресвятыя Богородицы и за православную християнскую веру против раззорителей веры христианские – польских и литовских людей…».[168]

Документ был подписан князем Д. Т. Трубецким, П. П. Ляпуновым, И. М. Заруцким, окольничим А. В. Измайловым, князем И. Л. Голицыным, М. Вельяминовым, стольником Т. Измайловым, И. Шереметевым, представителями более двух десятков русских городов (Кашин, Дмитров, Смоленск, Ростов, Ярославль, Можайск, Калуга, Муром, Владимир, Юрьев, Нижний Новгород, Брянск, Вологда, Галич, Архангельск, Переяславль-Залесский, Кострома, Юрьев-Польский, Волхов, Звенигород и др.), «атаманами, судьями, ясаулами, сотниками, казаками». Есть одно «рукоприкладство не на русском диалекте» (в целом среди подписей – значительное количество представителей татарского и других народов России) и «сверх вышеписанного значит рукоприкладство ж многих, но только в оном окроме имян и фамилей чинов не писано»[169] – т. е., рядовых ратников. В связи с тем, что выборные на этом собор были из участников Первого ополчения, среди подписантов отсутствуют клирики и купечество.

Этот Земский собор выбрал общерусское правительство под руководством «бояр и воевод» Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого, которым вручалась гражданская («земская»), военная и судебная власть: триумвират должен был «земским и всяким ратным делом промышляти» и «чинить между людьми расправу вправду».

Но при этом Земский собор оставлял за собой право отправить руководителей правительства в отставку, если из-за их некомпетенции или недобросовестности «всякие земские дела постановятся, или которые воеводы бояр во всяких делах слушати не учнут… всею землею вольно бояр и воевод переменити, и в то место выбрати иных, поговоря со всею землею, кто будет болию к земскому делу пригодится».[170]

Более того, правительство было подотчетно Земскому собору как высшей государственной власти во всех делах, гражданских, военных и судебных. Вопросы административного управления решаются «бояроми и всей землей» совместно. Следствие, суд и вынесение приговоров также находятся в общем ведении правительства и собора: «По сыску наказанье и смертную казнь… чинити… поговоря со всею землею…; а не объявя всей земле, смертные казни никому не делать и по городом не ссылать».[171]

Из этого видно, что практически любое мало-мальски важное решение правительства подлежит утверждению Земским собором.

Земский собор в июле 1611 г. не просто воссоздал общерусское правительство по образцу того, что действовало при последних Рюриковичах (с организацией приказов Разрядного, Поместного, Разбойного, Земского, Дворца, Большого прихода, Четвертей – «как было преж сего на Москве»), но и, как указывает В. Л. Черепнин, «…устанавливался контроль «земли»: в Поместный приказ решено «посадити дворянина… а с ним дьяков, выбрав всею землею»».[172] Как знак высшей власти, собор утвердил государственную печать «к грамотам о всяких делах».[173]

Как высшая государственная власть, собор решал вопросы наделения поместьями и жалованьем служилого дворянства и чиновничества, а так же церковного землевладения.

Железной рукой собор пытался навести порядок в охваченной Смутой стране, пресекая «воровство» (разбой и антигосударственные выступления) любыми мерами вплоть до смертной казни. Однако, с другой стороны, собор сулил тем казакам и «атаманам», которые зарекомендовали себя как сторонники Русского государства, поместья и жалованье.

В целом решения этого Земского собора однозначно свидетельствуют о том, что и он сам, и население оставшихся свободными от оккупации территорий Российского государства воспринимают его как высшую государственную власть. В период междуцарствия Земский собор стал не только институтом, утверждавшим право на престол того или иного наследника, как это было в апреле 1584 г., но и органом, принявшим на себя непосредственное управление страной; не только источником высшей власти, но и самой властью, назначая правительство и контролируя его деятельность во всех основных аспектах.

Выше уже упоминалось, что Земский собор при народном ополчении Минина и Пожарского не признавал легитимными царями Бориса Годунова и Василия Шуйского, о чем свидетельствует, в том числе, и чеканка им денег от имени последнего «правильного» царя Федора Ивановича. То, что Земский собор считал себя вправе решать вопрос о легитимности того или иного монарха подтверждается и другим фактом: собор июня 1611 г. уравнял в правах в отношении обеспечения земельными поместьями тех, кто служил Тушинскому «царику» и тех, кто служил царю Василию Шуйскому.[174] Т. е., в глазах собора, служба «самовыдвиженцу» Шуйскому мало чем отличалась от службы самозванцу Лжедмитрию II. Во всяком случае, не настолько, чтобы обделять служивших последнему земельным и иным жалованьем и рисковать потерять их поддержку в борьбе с польскими оккупантами и засевшей в Москве Семибоярщиной.

В отношении собора июня 1611 г. многие известные историки высказывают то мнение, что он не являлся «нормальным Земским собором», а был чем-то вроде «временного правительства» или даже «походной думы», т. к. представительство на нем «не было полным и нормальным» (С. Ф. Платонов, Н. И. Костомаров, В. Н. Латкин и некоторые другие). Однако здесь надо вспомнить, что само ополчение, из недр которого были выдвинуты участники этого Земского собора, было сформировано решением многочисленных местных земских собраний Северо-Восточной Руси, которые де-факто делегировали свои полномочия, через своих ополченцев, общеземскому собору под Москвой. На это указывает и С. Ф. Платонов, который пишет, что, если «ратное совещание и усвоило себе право думать за всю землю», то только потому, что соединило «в своем приговоре представителей очень многих местных всесословных советов, от которых пошли под Москву городские и волостные рати… Односословный по составу ратный совет отражал собою всесословные городские миры».[175]

Еще более подробно останавливается на этом вопросе Л. В. Черепнин, который видит в деятельности Земского собора июня 1611 г. «заметное расширение роли Земского собора в общественно-политической жизни»: «Конечно, собрание 30 июня 1611 г. происходило в походных, необычных для мирного строительства условиях, что не могло не наложить отпечатка на его характер, и прежде всего на состав: определило преобладание в нем военно-служилого элемента. Но такое обстоятельство нельзя рассматривать как отступление от «нормы», ибо в соборах XVI в. посадское население вообще еще не заняло достаточно заметного места. Гораздо важнее то, что отмечено Платоновым: за участниками собрания стояло население 25 городов, в ряде которых были местные советы, организовавшие общерусское ополчение. В этом смысле совет, созданный ополчением, был «советом всей земли», т. е. земским собором. Назвать его «походной думой» или «подвижной столицей» – значит упростить его суть. А именно в это время, когда в стране и даже в ее столице Москве завели свои порядки враги, когда Россия по существу осталась без правительства, в общественных кругах Первого ополчения была сделана попытка (нашедшая выражение в «приговоре» 30 июня) поднять значение земского собора, превратив его в постоянный верховный орган» (выделено мной – В. М.).[176]

Совет всея Земли Второго ополчения

Неудача Первого ополчения не заставила патриотов России опустить руки. В конце 1611 г. в Нижнем Новгороде началось новое движение за освобождение страны под руководством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского. Вскоре там же был создан Совет всея земли, который включал не только нижегородских общественных деятелей. В «Новом летописце» отмечено, что в других городах, где слышали о создании Совета, «были рады» и посылали в Нижний своих представителей.

Совет стал и административным, и военным руководящим органом. В его полномочия входил и сбор налогов, Совет рассылал от имени Московского государства воевод и других чиновников в Поволжье, в земли, принадлежащие татарам и черемисам. Нижегородский Совет всея земли работал в сотрудничестве с земскими органами других городов. Как видно из «Летописи занятий Археографической комиссии», при назначении воеводы в город Курмыш это было сделано по согласованию с курмышским Земским советом.[177]