От края до края. Шаг первый. - Ульяна Жигилий

— Господь Всемогущий, да что же это? — невольно вырвалось у меня.

— Добро пожаловать в Мертвые Земли, смертная, — ответил наставник.

Казалось, что Лес чего-то ожидает: такая стояла тишина. Издали Лес показался мне серым из-за непрестанно падающего с неба пепла: он медленно кружился, увязая в густом воздухе, обволакивая все вокруг, словно покрывалом. Нет, Лес не был серым, он был черным! Каждый ствол, каждая веточка были из черного, холодного мрамора.

— Что же здесь произошло? — не обращаясь ни к кому конкретно, прошептала я.

— Война, леди, война.

Я взглянула на Рофиуса: плотно сжатые губы, глаза полные ненависти. Что же его связывает этим местом? Интересно…

— Зачем вы были здесь раньше? — на свой страх и риск, спросила я.

Некоторое время он молчал, видимо, погрузившись в воспоминания. Затем, стряхнув с себя наваждение, он с присущей ему ироничностью посоветовал не лезть не в свое дело, и отбыл в сторону лагеря, разбитого на ночь.

— Хотите узнать что здесь произошло, снимите щиты, леди, — бросил мэтр, перед тем, как скрыться в каменных зарослях Леса.

Некоторое время я колебалась, боясь неизвестности. С сомнением взглянув на изувеченные стволы вековых дубов, я сняла щиты и закрыла глаза в попытке сосредоточится. Ничего не произошло, ободренная таким началом я расслабилась и принялась слушать…

Сначала я не поняла, что это было: ко мне потянулся тоненький язычок чьего-то робкого чувства. Я протянула руку в попытке коснуться его, но он растаял, словно его и вовсе не было. Но спустя мгновение язычков стало куда больше: тысячи тоненьких щупалец тянулись ко мне со всех сторон. Наталкиваясь на защитную пелену моей ауры, язычки обтекали меня, создавая вокруг меня импровизированный кокон. Когда просвета не осталось, хаотичное движение чужих эмоций прекратилось: все замерло, и я увидела…

Сквозь густые кроны деревьев пробивались робкие лучики предрассветного солнца, они осторожно скользили по зеленым листьям, не решаясь тронуть землю, покрытую вязким туманом. Щебетали первые птицы, нарушая сонную тишину, возвещая о приходе нового дня: Лес просыпался.

Я шла по едва заметной тропинке, восхищаясь красотой леса: окутанный легкой дымкой, он поражал воображение обилием красок. Гигантские стволы деревьев внушали покой и умиротворение, дарили защиту. Неожиданно раздался звук горна, разорвав волшебную иллюзию, созданную Лесом. Я не могла знать о значении этого звука, но, по тревожной атмосфере, несложно было догадаться, что случилось что-то из ряда вон выходящее, что-то грозящее нарушить покой Леса. Я побежала по тропинке, понукаемая все нарастающим звуком битвы, сомнений не было: я оказалась здесь в то самое утро, когда началась война.

Картина, развернувшаяся за следующим поворотом, заставила меня остановиться: передо мною возвышался великолепный дворец. Он стоял, обратив взор вниз, к подножью, где страшная мелодия смерти плела свое кровавое кружево. В горле застрял крик: сражение было в самом разгаре, но лязга мечей слышно не было, да и зачем мечи эльфам, обладающим магией?

Огромная дворцовая площадь была заполнена до отказа: там и тут проклятия темных черными стрелами летели во врага, натыкаясь на золотистые руны светлых, отвечавших противнику смертельными рунами. Сотни эльфов сражались за правое дело, лишь потому, что кто-то назвал его правым. Соседи, друзья, любимые в одночасье стали соперниками.

Я шла меж дерущихся, никому не видимая, утирая бегущие слезы. Повсюду слышались крики боли и агонии. Умирающих тот час заменяли товарищи, и так до бесконечности, пока воздух не начал дрожать от переполнявшей его магии. Казалось, что вот-вот разверзнется бездна и поглотит в своих глубинах всех без исключения.

Душа рвалась на части от окружающих меня боли и страданий, я, как могла, пыталась защитить себя, впрочем, без особого успеха, ибо слишком сильными были ненависть, отчаяние и ярость, овладевшие соперниками. Вздрагивая от наплыва очередной волны чужих чувств, я плелась к дворцу, стены которого сотрясались от жуткого грохота. Кое-как преодолев ступени, ведущие к главному входу, я вошла внутрь: меня тут же обдало жаркой волной отчаяния, заставив упасть на колени. В глазах поплыло, но мне необходимо было добраться до тронного зала, необходимо было увидеть виновников этого ужаса. Опираясь о стену, я медленно продвигалась к цели, время от времени тихо поскуливая от боли, выворачивающей меня изнутри.

— Мама, вставай. Мамочка, пойдем отсюда, — белокурая малышка-эльфа гладила по щеке красавицу, в невероятной позе лежавшую на ступенях, устремив мертвый взгляд на дочь.

Слезы с новой силой брызнули из глаз, я зарыдала в голос. Повсюду, куда ни глянь, лежали мертвые эльфы, кровь застилала пол настолько, что цвет камня невозможно было определить. Я шла вперед, сплетая охранные руны, одну за одной натягивая на свое сознание, но отупляющая боль пробивала их без малейшего труда, причиняя мне все новые и новые страдания.

В троном зале картина разрушения была еще ужаснее: стены сплошь оплавлены, от окон остались лишь проемы, зияющие пустотой, и около сотни мертвых представителей обеих эльфийских рас устилали пол. Бой здесь уже закончился, не оставив ни никого, кто мог бы назвать себя победителем. Никого, кроме одного… Он сидел на нижней ступени, у тронной возвышенности, обхватив голову руками. Словно почувствовав мое присутствие, он поднял голову: черноволосый, с белой кожей, он, как и все эльфы, был невероятно красив. Но, тем не менее, он разительно отличался от всех эльфов, которых довелось мне видеть ранее: может дело в глазах цвета плавленого золота, или в непривычной силе, окружавшей его, не знаю, но с уверенностью могу сказать — он другой. Именно его отчаяние гнало меня сюда, именно его боль рвала на части мою душу. Он смотрел в мою сторону, он видел меня…

— Видишь, как все обернулось… Я ничего не мог поделать, да простят меня Боги за это…

Во мне что-то сломалось: упав на колени, я обхватила себя руками, и, раскачиваясь взад-вперед, закричала. Я кричала, выгоняя из своей души чужую боль, я кричала, разрывая пелену отчаяния, окутавшую меня словно кокон… И тут снаружи что-то произошло, в один миг все прекратилось: затихли звуки, воздух перестал дрожать, превратившись в густой мед.

— Все… — как-то странно выдохнул незнакомец.

Боясь худшего, я на негнущихся ногах поплелась к дыре, бывшей некогда окном. Я с трудом заставила себя выглянуть наружу: площадь перед дворцом была сплошь усеяна телами мертвых эльфов — живых не осталось, а лес превратился в жалкое подобие самого себя, на многие километры, простираясь черными уродливыми статуями.