Ходячие мертвецы: падение Губернатора - Роберт Киркман

В 16:11 Губернатор покидает свою квартиру вместе с Брюсом, и направляется через весь город на арену, трибуны которой уже начинают заполнять горожане, жаждущие начала представления. К 16:23 оба они преодолевают два лестничных пролёта и несколько десятков метров узкого бетонного коридора, пока не доходят до последней камеры на самом нижнем уровне подземного лабиринта. По пути Губернатор излагает свою идею, и говорит Брюсу, что ему нужно. Наконец, они достигают импровизированной тюремной камеры. Брюс отпирает дверь, и Губернатор коротко кивает. Скрип древних шарниров пронзает тишину, Брюс рывком поднимает дверь.

Внутри тёмной, убогой, покрытой плесенью грязной камеры, стройная чернокожая девушка, прикованная к дальней стене, из последних сил поднимает голову, её дреды свисают на израненное лицо. Ненависть, как пламя вспыхивает в её миндалевидных глазах, прожигающий взгляд обращён к Губернатору сквозь пряди тёмных волос. Губернатор делает шаг вперёд. Дверь позади него тяжело опускается. Ни один из них не шевелится. Молчание затягивается.

Губернатор делает еще шаг ближе, останавливается в полуметре от неё и начинает что-то говорить — и тут она бросается на него. Несмотря на её разбитое состояние, она дёргается и щёлкает зубами так близко, что Губернатор едва успевает отскочить. Приглушённое клацанье её зубов и скрип натянутых верёвок наполняют тишину.

— Ладно, ты укусишь меня, и что тогда? – спрашивает её Губернатор.

Она издаёт только слабое шипение, зубы обнажены в оскале чистой, неподдельной ненависти.

— Как, по-твоему, ты бы выбралась отсюда? — Говорит он, наклоняясь к ней так близко, что их лица почти соприкасаются. Губернатор упивается её яростью. Он смакует её аромат — мускусное сочетание пота, гвоздики и крови. — Тебе лучше сдаться. Всё стало бы гораздо проще. Кроме того, в последний раз ты чуть не сломала запястья. А мы ведь этого не хотим, не так ли?

Она удерживает свой змеиный взгляд на Губернаторе, жажда крови в её глазах кажется почти дикой.

— Так что, для твоего же блага, — говорит он, немного расслабившись, отступая назад и пытаясь оценить её реакцию,— я был бы признателен, если бы ты прекратила... но хватит об этом, — он выдерживает драматическую паузу. — У нас есть небольшая проблема. Вернее, у тебя есть огромная проблема, у меня, можно сказать, есть пара проблемок… так что, проще говоря, у меня есть новая проблема, и мне нужна твоя помощь.

Её лицо, словно у змеи, неподвижно, а испепеляющий взгляд сфокусирован на тёмных глазах Губернатора.

— Сегодня на арене запланирован бой — довольно важный бой, — говорит он с равнодушием диспетчера такси. — Думаю, многие захотят посмотреть его... а я потерял бойца. Мне нужна замена, и я хочу, чтобы это была ты.

Теперь за непроницаемым выражением её лица что-то проблёскивает, нечто новое появляется в её блестящих глазах. Она ничего не говорит, но почти непроизвольно склоняет голову, вслушиваясь в каждое его слово.

— Прежде чем ты начнёшь орать «Я-никогда-ничего-для-тебя-не-сделаю» и «кто-ты-блядь-такой-чтобы-просить-меня-об-этом»... Я хочу, чтобы ты учла один момент. — он пристально смотрит на неё. — Я в состоянии облегчить твои страдания. — на мгновение улыбка искажает черты его лица. — Чёрт, даже пуля облегчила бы твои страдания... но всё же, я могу помочь тебе.

Она не отводит глаз. Выжидает. Её тёмные глаза блестят.

— Я просто не хочу, чтобы ты упустила такую возможность, — улыбается ей Губернатор. Он поворачивается к двери. — Брюс!

Подъёмная дверь резко дёргается и в щели появляется рука в перчатке.

Брюс поднимает дверь, впуская в камеру бледный, холодный свет.

Здоровяк держит в руках нечто блестящее, стальной край переливается, словно поверхность воды.

* * *

Женщина фокусирует взгляд на предмете в руках чернокожего мужчины.

Блестящий клинок без ножен различим в тусклом свете, он манит женщину как маяк. Катана изготовлена в стиле пятнадцатого века одним из немногих современных мастеров, и являет собой лирическое воплощение стали. Ее длинное лезвие изогнуто изящно, как лебединая шея, а рукоятка обмотана змеиной кожей ручной выделки. Это оружие — произведение искусства и непоколебимое орудие смерти.

При взгляде на клинок темнокожая женщина цепенеет, а её руки и ноги покрываются гусиной кожей. И всё сразу, вся её ярость, жгучая боль между ног, шум в голове, всё отступает... и на смену им приходит врождённая потребность сомкнуть руки вокруг рукоятки этого идеально сбалансированного клинка. Наличие меча перед глазами так воодушевляет её, так гипнотизирует её, что она едва слышит болтовню своего мучителя.

— Я бы хотел вернуть его тебе, — говорит он. — Уверен, ты бы хочешь получить его обратно. — Его голос постепенно стихает, по мере того, как блеск оружия становится всё более и более ярким, и лучистым, словно мерцающий свет полумесяца из стали, словно серебристый свет новолуния, он затмевает всё остальное в её камере, в мире, во Вселенной.

— Тебе придётся сразиться с мужчиной, — объясняет ей монстр, его голос постепенно затухает. — И толпа захочет, чтобы у тебя было преимущество. Люди не любят смотреть, как парни выбивают дерьмо из девушек. — Он делает паузу. — Я знаю... Я тоже не понимаю. Думаю, если ты набросишься на него с мечом, он вполне мог бы вдарить тебе бейсбольной битой.

В пошатнувшемся сознании женщины, меч, кажется, тихонько напевает, трепещет и так ярко сверкает в мрачной камере, будто охваченный пламенем.

— В свою очередь, ты получишь неделю отдыха, — говорит монстр, — еду, и, возможно, даже стул или кровать — над этим я ещё подумаю. — Теперь тень монстра нависает над ней. — Честно говоря, наши отношения были довольно утомительными. Мне нужен перерыв.— он смотрит на неё с похабной ухмылкой на лице. — Это хорошо, потому что я до сих пор злюсь из-за своего уха. Но теперь я, по крайней мере, чувствую, что заставил тебя расплатиться. — пауза — И, кстати, парень, с которым тебе придётся сразиться сегодня, может убить тебя.

В воображении женщины, лучи небесного света, кажется, отражаются от заострённого кончика меча.

— А я не хочу, чтобы ты убила этого парня, — продолжает монстр. — Это наш маленький секрет, который мы никому не расскажем. Наши маленькие бои на арене в какой-то степени спланированы. Опасность быть разорванным мертвецами действительно есть, но нельзя чересчур калечить своего оппонента.

Отблеск света, отражающийся от поверхности клинка, кажется, обращён теперь к темнокожей женщине, голос в её голове обещает ей, шепчет ей... потерпи, просто подожди… терпение.

— Необязательно принимать решение сейчас, — говорит, наконец, Губернатор, коротко кивая Брюсу. Они направляются к двери, Губернатор бормочет. — У тебя двадцать минут.

* * *

В тот день Лилли повсюду ищет Остина. Она начинает волноваться после разговора с семейством Стернов, которые сказали, что он, возможно, решил в одиночку найти мифическую ферму по выращиванию марихуаны недалеко от Вудбери.

Время от времени Остин рассказывал об этом месте, как правило, нарочито задумчивым тоном, будто описывал дворец Занаду, и утверждал, что ходили слухи, будто правительство разработало медицинскую программу, позволявшую выращивать травку для крупнейшей биофармацевтической компания «Pfizer» в рамках подготовки закона о легализации марихуаны. Пресловутая ферма, по-видимому, располагалась к востоку от Барнсвилла, недалеко от Вудбери. Чтобы доехать до неё на автомобиле, понадобилось бы меньше получаса, но пешком весь путь занял бы целый день. Лилли собирается пойти за ним. Однако ближе к вечеру Лилли начала замечать признаки того, что Остин вполне может быть прямо у неё под носом.

В какой-то момент Гас упоминает, что в районе полудня видел молодого человека, продиравшегося сквозь дикие заросли рядом с железной дорогой в поисках чего-то. Это кажется Лилли полным абсурдом, но когда Остин Баллард делал хоть что-то здравомыслящее?

В тот же день, после печальной встречи с Бобом, по пути домой Лилли наткнулась на Лидию Блэкман, пожилую вдову из Саванны, которая с удовольствием взяла на себя роль городской сплетницы. Лидия сообщила, что Остин был замечен приблизительно час назад у кучи мусора позади склада на Главной улице — он рылся в мусорных баках. Несколько прохожих бросили в адрес молодого человека пару сварливых комментариев о том, что он «превращается в бомжа» и «того и гляди, пойдёт по улицам собирать консервные банки».

В замешательстве и окончательно потеряв терпение, чувствуя, как её кожа покалывает от нервного напряжения, Лилли решает, что лучший способ найти кого-то — оставаться на месте. Поэтому она плетется к многоквартирному дому Остина в восточной части города, недалеко от парковки, и поднимается на крыльцо. Она сидит там, поставив локти на колени и обхватив голову руками.