Сердце твари - Наталья Караванова

– Одна похвальба.

– Вы спросили – я ответил. Можете меня испытать…

– В таком случае… ты упоминал о ценностях, которые якобы здесь припрятаны.

– Понимаю. Могу с ходу указать пару тайников, но про остальные придется подумать.

– А ты подумай, подумай…

– Я знаю, – внезапно сказал молодой человек, пощупывая бородку, – какое испытание ему предложить. Таким способом мы узнаем, говорит ли он правду или измыслил какую-то хитрость, и избавим его от искушения вернуться к своим… заодно и посмотрим, насколько далеко он готов зайти…

– Что за способ? – непритворно оживился Аким.

– Все просто. У нас в подвале еще много монашков сидит, сколько я знаю. Мы же все равно хотели, чтоб народец здешний попугать, устроить казнь на площади? Вот пусть он своих собратьев сам и кончает…

– А что, мне нравится, – усмехнулся командир схарматов.

– Я не палач.

– Ну, выбор у тебя небольшой… или участвуешь в этом представлении, или же сам встаешь с ними в один ряд. После такого тебя священники уж точно обратно не примут. И, сам подумай, тебе никаких искушений, одна только выгода. Поселишься в своей же келье, будешь и дальше там жить. Мастера Слова нам нужны. Но пока вернемся к разговору о монастырском имуществе. Говоришь, знаешь два тайника; покажешь их мне… как тебя?

– Дальгерт Эстан.

– Так покажешь?

– Осмелюсь задать вопрос… как мне к вам обращаться?

– Можешь называть меня генералом. Я – генерал Правой армии Схарма Аким.

Дальгерт осторожно поклонился. Генерал хохотнул:

– Знатно тебя вчера приложили? Так вот, имей в виду. Попытаешься как-то навредить нашему делу… хотя, что ты можешь?.. Так вот. Или попытаешься бежать. Или попросту соврешь – будет намного хуже.

– Я понял, генерал.

Акиму это понравилось, но Дальгерт сказал еще:

– У меня только одна просьба… хочется как-то поменять эти тряпочки на что-то более пристойное.

– Наглый. Мне нравится. Мастер Лек, вы примерно одной комплекции. Поделитесь с нашим новым… союзником… нормальной одеждой. Я так понимаю, своей у него пока нет.

– Я верну, – мрачно сказал Дальгерт. Перспектива стать палачом заставляла ежиться. Не успел стать инквизитором у священников – на тебе полной чашей! Будешь палачом у схарматов.

Тайники действительно не пустовали. Это немного подняло настроение и генералу Акиму, и его приспешникам. Они выкатили из подвала бочонок драгоценного красного вина и полдня праздновали победу.

Дальгерту штаны мастера Лека оказались впору, а вот от куртки он отказался. Он и от рубахи бы отказался, будь его воля: спину нестерпимо жгло.

Даль к празднующим не присоединился: солдаты на него пока еще косились. Но за утро он выяснил, как в подвалах располагаются пленники. Узнал, кто такой мастер Лек, и ужаснулся, поняв, что именно он и есть главный создатель армии мертвецов. Которых, к слову, уцелело не более трех десятков. Зато именно благодаря им армия Схарма потеряла всего около полусотни убитыми и ранеными. И это – за всю кампанию. Больше всего при взятии города погибло горожан – ополченцев и тех, по чьим улицам шли победоносные силы освободителей Схарма.

Даль выведал, сколько вообще схарматов вошло в город. Даже установил, в каких именно кельях расположились командиры победоносной армии…

В общем, все сделал для предварительного отчета. Осталось найти способ добраться до глухих окраин, все это расписать поподробней и отправить сообщение в Убежище.

Но и этот сбор информации не смог отвлечь его от главного ужаса дня – предстоящей вечером казни. Верней, как оговорился генерал Аким, это будет справедливый суд и казнь…

Такой же, наверное, справедливый суд вершили инквизиторы над своими жертвами. В каком-то смысле схарматы были честней белых священников. Они четко знали, кого и за что обрекают на смерть. Инквизиция казнила за случайно оброненное непочтительное слово, за попытку применять колдовство без лицензии, подписанной приором. И никогда ничего не делала собственными руками. О, инквизиция лишь доказывает вину, приговор исполняет светская власть! Ложь и лицемерие.

К вечеру на площадь согнали всех жителей окрестных кварталов. Дождь закончился, но по-прежнему было холодно и ветрено: улица пропахла гарью. В ночь штурма сгорела гостиница «Воронье гнездо». Вся сгорела, дотла.

Крыша и второй этаж провалились внутрь, лишь окна первого этажа глядели на происходящее тоскливо и слепо.

Схарматы не только расчистили место на площади, но и сколотили два помоста. Один – со скамьями, для командования и их приближенных, второй – для тех, кого предстояло осудить. Осудить на смерть. Как же иначе.

Люди толпились вплотную к помостам, и Дальгерт старался не смотреть туда, чтобы случайно не встретиться взглядом с кем-нибудь знакомым.

«Я же не смогу», – думал он.

Впрочем, на лице эта паническая мысль у него не отражалась. Даже руки не тряслись.

Притащили из монастыря кафедру инквизитора и длинную скамью для свидетелей. Видимо, чтобы дополнительно поиздеваться над монахами.

За кафедру встал тот черный старик, который утром был с Акимом. Дальгерта и еще двоих не знакомых ему горожан усадили на скамью… впрочем, так ли уж незнакомых? Оба они были старейшинами кварталов города. Даль затруднился бы сказать, каких именно – городской Совет большой. Но он их обоих помнил. Неужели же они тоже согласились кого-то убить, казнить… только чтобы выжить и сохранить власть и статус?

Ночь Ильра провела в подворотне, недалеко от пожарища. Это было заднее крыльцо пустующего дома – крошечный пятачок сухого пространства, на котором можно устроиться, если только подтянуть к себе колени. Так сидеть даже не очень холодно…

С рассветом отправилась к соседям. Горло душил кашель, она чувствовала, что начинается жар. Но тут уж ничего не поделаешь.

Соседей дома не было. Ставни закрыты, на дверях – замки. Скорей всего, они пытались укрыться в монастыре. Значит, нужно идти до кварталов Тарна, а это через площадь.

Все-таки она добрела. Здесь тоже многие дома были заперты. Но у Тэванов мерцало окошко, и Ильра решилась постучать. Свеча в окне – это древняя традиция. Она означает, что в доме готовы принять любого, кто попал в беду. На далекой родине однажды ночью такое могло случиться с любым.

Открыл дверь незнакомый паренек в длинной, не по размеру рубахе. В руках он держал свечу, и ее свет делал его еще более щуплым.

Кивнул Ильре, как старой знакомой, посторонился.

– Я покажу дорогу.

– Я…

– Идемте!

Она покорно последовала за пареньком.

На верхнем этаже, в комнате с плотно задернутыми шторами собралось человек двадцать: взрослые, детишки, старики. Было душно и наконец-то тепло. Горели свечи.

Люди молчали. Многие дремали, устроившись кто где.

Мальра Тэран составила с большого сундука коробку с игрушками и глазами указала Ильре – садись!

Она кивнула и с облегчением села. Парень, который проводил ее в комнату, принес жестяную кружку, над которой тянулся пар. Ильра поблагодарила его взглядом.

Таковы люди Тарна – всегда приходят на помощь, всегда встречают вместе любую напасть. Главное – дождаться света.

Согретая горячим взваром, она провалилась в тяжелый сон, в котором она снова брела по городу со священником в белой сутане, но на этот раз священником был не брат Рузан, а Дальгерт. Идти с ним ей не хотелось, но он все равно, стиснув зубы, молча, тащил ее куда-то вперед. Солнце садилось, улица не кончалась, и так было, пока она не открыла глаза.

В висках стучала кровь.

В комнате осталось человека три. Слышались тихие голоса, но вслушиваться Ильра не стала. Во сне затекла спина, и распрямиться оказалось великим наслаждением, если бы не скрутивший ее тут же кашель.

Говорившие замолчали. Явилась Мальра, принесла еще кипятка и несколько сухарей: видно, в доме экономили еду. Правильно. Неизвестно, когда откроется лавка. Да и откроется ли? Обжигаясь, Ильра сделала глоток. Что же дальше? Хозяева, конечно, не прогонят.

Пожалуй, ночь, а может, и пару ночей она еще погостит здесь. Но не больше. Или придется стать частью приютившей семьи. Такова традиция, принесенная с Тарна, традиция, возникшая не на пустом месте, а рожденная суровой необходимостью.

Но если она так поступит, не останется никого в мире от ветви Зэран, а это неправильно.

– Мальра, вам помочь?

– Да уж управились. Отдыхайте, Ильра. Ах да. Я приготовила вам одежду. Это тонкое платье теперь годится только на тряпки.

Девушка поняла, что сейчас заплачет. Она не надеялась на такую щедрость: свеча в окне обещает лишь приют и безопасность на ночь.

– Благодарю.

Одежда – длинная шерстяная юбка, рубаха, явно мужская, и вязаный протертый до дыр на локтях свитер – была теплой и сухой. Ильра переоделась, подвернула рукава. Голова из-за простуды работала плохо, но сидеть одна в комнате она не могла. Сказала: