Иволга и вольный Ветер - Галина Валентиновна Чередий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Привет! — тихо сказал девочке, чье присутствие тут вносило неприятные коррективы в мои ближайшие секусуальные планы, огляделся и едва сдержал ругательство.
Видимо не зря меня ностальгия по общаге посетила. На диване вольтом спало еще двое детей, а на лавке у печки дрых брат — вчерашний боец. Сама же Валентина обнаружилась тоже спящей, но сидя на стуле, у окна, устроив голову на согнутой руке поверх подоконника. С одной стороны от нее у стены были прислонены вилы, с другой — топор.
— Здравствуйте! — едва слышно отозвалась девчонка, продолжая смотреть на меня со все большей опаской.
Ну наверняка же на моей сонной физиономии отразилось, что я думаю обо всем увиденном и как меня это злит, с каждой секундой все сильнее.
— Она что, всю ночь так? — мотнул я головой в сторону Валентины и ее сестра кивнула. — Какого черта вообще?!
Валентина вскинула голову, растерянно заморгав со сна и схватилась с шипением за явно затекшую шею.
Я подошел к вешалке, сдернул с нее теплую пушистую шаль, сам сунул руки в пегую фуфайку, подобрал Валины валенки с рисунком и присел перед ней.
— Ноги суй! — приказал, кинув ей на колени шаль в руки. — На пару слов выйдем.
Валентина послушно обулась, я потянул ее за руку, помогая встать и повел на выход.
— Ва-а-аль! — окликнула ее испуганно сестра, но моя иволга ей ободряюще улыбнулась и махнула рукой.
Я отвел ее от двери подальше, развернул к себе и, стараясь сдерживаться, спросил:
— Ты просидела всю ночь у окна потому что…?
— Доброе утро! — вместо ответа улыбнулась Валентина и привстала на цыпочки, потянувшись за поцелуем.
И я, как дурак заколдованный, честное слово, сначала поймал ее губы, отвечая на этот порыв и только несколько секунд спустя опамятовался, что злюсь на нее.
— Кончай отвлекать меня! Ты ведь устроила гребаное дежурство, потому что опасалась чего-то? Чего, что папаня исполнит что-то или что те приматы с ножами вернуться?
— Ну ничего же не случилось. — пожала она плечами с той же безмятежной улыбкой и снова чуть поморщилась.
— Но могло! Ты так считала, иначе бы там не устроила сторожевой пост. Считала и не разбудила меня! И какого хрена я утром обнаруживаю чертово общежитие? Почему они все здесь?
Я злился. На нее, на облом, на себя. На себя больше всего, потому что внятно не мог дать себе отчет — почему же злюсь так сильно. Ну не та же ситуация, чтобы прям психовать.
— Я подумала, что так будет лучше. Пока мать успокоиться. Извини, что не предупредила, но ты крепко спа…
— Да к черту извинения, Валь! Ты у себя дома и по факту мне их, да и вообще что-либо, не должна! Меня другое в тебе бесит. Это что, нахрен, за манера все на себя взваливать?
— Что я такого взвалила-то? — уставилась она на меня с явно искренним недоумением в зеленых глазах.
Что? Да задолбаешься перечислять!
— Ты — молодая красивая женщина, которая должна жизнью наслаждаться, а не нянчиться с выводком своей инфантильной мамаши! Ты, в конце концов, человек разумный и должна обладать хотя бы инстинктом самосохранения, который диктует не оставаться в месте, где может грозить опасность! Мы сейчас могли быть уже в городе, в безопасности и уюте, в гостинице, кайфовать в постели, а вместо этого я нахожу тебя поутру скрюченной на том хреновом стуле, всю разбитую и ни черта не отдохнувшую! Ну как, как можно так себя не жалеть, у меня в башке не укладывается!
— Ветров, кончай на меня орать. — нисколько не обидевшись, но самое худшее — явно и не впечатлившись, ответила моя птица певчая. — Я уже поняла, что для тебя дичь то, что для меня — норма жизни.
— Что, бля, в этом нормального? Перекладывать на свои плечи чужую ответственность? Постоянно ужимать себя во всем ради других? Терпеть и ждать не пойми чего, когда жизнь мимо проходит?
— Угомонись, а! Ну что я должна была делать? Будить тебя и требовать в город ехать, потому что мне тревожно как-то? — Валя снова поморщилась и я, совершенно не думая, на каком-то инстинкте, положил ладонь ей на шею и стал разминать. Эдакая причудливая штука, когда сначала делаешь и только с опозданием на несколько секунд осознаешь, что так-то орал на нее и высказывал. Вообще не мое. Все. — Или брата надо было гнать, когда он пришел?
— Брата? А остальная троица не считается?
— Ветров, ты всегда с утра такой злющий? — заглянула она мне в глаза, — Вчера бросался, сегодня. Что-то мне уже страшновато с тобой ехать, а ну как ты такой каждое утро.
— Да причем тут утр… Что? — опешил я.
— Что — что?
— Что ты сказала про ехать со мной?
— А что, ты уже передумал мне красивую жизнь и новые чудеса в постели показывать? — изумилась Валентина.
— Да с чего бы это? Я же не трепло какое-то. Но почему это вдруг? — Так, стоп! “Почему” это запрещенный в моих взаимодействиях с женщинами вопрос. Никто никому не обязан давать отчет, почему он принимает решение делать что-либо в данном плане. Значение имеет лишь факт наличия или отсутствия желания.
— Ну, может, я не такая дура какой ты меня считаешь. — посерьезнев, девушка пожала плечами. — Отец отчалил, мать в себя должна прийти, Севка пить, надеюсь, не станет теперь, мелкие тоже довольно самостоятельные. Чего мне и правда тут сидеть, если могу просто навещать, проверять как они. Можно же и попробовать пожить чуть только для себя.
Все мое раздражение как рукой сняло и я обнял ее, ощущая просто какое-то иррациональное торжество, практически такое, как вчера, заполучив доступ к ее телу.
— Охрененно правильное решение, Иволга моя зеленоглазая. — пробормотал, целуя в висок. — Ты не пожалеешь, обещаю.
Глава 17
Валя
Не пожалею. Хотелось бы верить в это. Но внутри все прям сжималось и щекотилось, от предвкушения и страха пополам. Никогда я не мыслила, не фантазировала об отношениях в виде приключения. Потому что приключение — это то, что случается и обязательно заканчивается.
Вот что болтают на