Долгое ожидание - Микки Спиллейн

Она дышала так часто, что слова напрыгивали одно на другое:

— Не… делай… этого никогда… больше. Не надо… когда вокруг люди.

Я понял ее состояние. Я взял ее под руку и повел к машине, чувствуя, как ее нога касается моей и как ее глаза обшаривают мое лицо. Венера знала, что делать, чтобы завести мужчину.

Когда я сел за руль, служитель вышел из своей каморки и, помахав мне на прощанье, заработал еще полдоллара. Я выехал со стоянки и направился в город.

На какое-то мгновение свет фонаря осветил машину, мчавшуюся с выключенными фарами, и я поймал ее отражение в зеркале заднего вида. Я никак не успел бы избежать столкновения. Большой автомобиль сначала врезался в задний бампер, потом промчался мимо нас справа. Прозвучали оглушительные выстрелы из крупнокалиберного револьвера, оставившие огромные дыры в ветровом стекле.

Единственное, что я успел сделать, это нырнуть вниз и вывернуть насколько возможно руль. Машину развернуло и потащило юзом на обочину. Когда покрышки оказались на песке, я вывернул руль в обратную сторону. Задние колеса замолотили воздух, а нос наклонился вперед, намереваясь нырнуть в кювет. Немножко покачавшись, машина ударилась задними колесами о землю и, вздрогнув, замерла.

Венеру швырнуло на меня. Кровь была на ее лице, — видимо, осколки стекла порезали ей щеки. Я не мог выговорить ни слова и только повторял, как попугай: «Черт возьми, черт возьми!»

Темная струйка крови медленно стекала в вырез ее блузки. Я рванул края выреза. Пуговицы выдержали. Рванул посильнее, и они отлетели, обнажив ее прекрасную грудь. Мне было мучительно больно из-за того, что я не уберег эту женщину. Я пытался нащупать рану, ожидая наткнуться на страшную дыру, через которую улетучивается ее жизнь. Но, не найдя ничего подобного, я просто стер кровь с груди ладонью, чтобы лучше видеть. Она больше не текла. Не было никакой дыры.

— Черт возьми!

Ее глаза открылись, и она прошептала:

— Скажи еще разок.

Я выполнил ее желание, повторив то же самое, только теперь уже с улыбкой.

— Ты можешь разглядывать меня сколько хочешь, — добавила она с нежностью.

Я не возражал. Я глядел на нее и думал, как она красива, и мне было чертовски радостно видеть ее целой и невредимой. А почему — я пока не мог понять. В ушах у меня все еще стоял свист пуль.

Она не хотела, но я заставил ее запахнуть блузку.

Глава 9

— Ты в порядке?

— Я… думаю, что да. — Она провела рукой по лицу и стряхнула кусочки стекла. — Кто это был, Джони?

— Тот, кто спит и видит, как бы всадить в меня пяток пуль. Ему наплевать, если одна из них достанется кому-то другому. Находиться рядом со мной не очень полезно для здоровья, детка!

Венера молча рассматривала дырки в стекле. Похоже, до нее дошло, что она находилась на волосок от смерти. Она полезла за сигаретами, прикурила две и сунула одну мне в рот. Глубоко затянувшись, спросила:

— Как же он промахнулся? Не понимаю.

— А я теперь понимаю. Сопляк не рассчитал дистанцию. Если бы он не врезался в нас, я бы так и ехал прямо и был бы отличной мишенью. По крайней мере, я знаю одно: он был один, поэтому и обогнал нас справа, чтобы не стрелять через сиденье. Но как бы там ни было, он промахнулся. Нам нельзя рассиживаться здесь. Выйди-ка на минутку.

Мы вылезли из машины, я вытащил из багажника заводную ручку и выбил стекло. Венера нашла веник и смела осколки и мусор с сидений. Теперь мы были готовы тронуться в путь. К счастью, задними колесами машина стояла на бетонке, так что мы, не буксуя, выехали на трассу.

То ли ветер сносил все звуки в сторону, то ли люди в этом районе не были любопытными, — а может, услышав выстрелы, вообще подумали, что лучше покрепче закрыть глаза, — во всяком случае, на улице было пустынно, как и прежде.

Ветер ворвался в салон, швырнув пыль нам в лица. Венера крепилась до тех пор, пока мы не выехали на главную дорогу, и только тогда разрыдалась. Когда она немного успокоилась, я спросил:

— Теперь лучше?

— Намного. Еще бы выпить кофе. Останови где-нибудь, ладно?

— Конечно.

Я завернул на первый попавшийся огонек. Это оказалась роскошная сосисочная у самой трассы. Столики стояли внутри и на улице. Неподалеку расположилась станция техобслуживания. С другой стороны к сосисочной прилепился маленький бар — для тех, кто хотел пропустить рюмочку на дорожку. Стоянка была забита автомашинами, владельцы которых, повеселившись на славу в Линкастле, разъезжались по домам. Большинство посетителей были пьяны, но изо всех сил старались протрезветь.

Венера предпочла пройти в зал, так что я нашел свободный столик, подозвал официантку и заказал два кофе и четыре хотдога. Мои глаза оказались более голодными, чем желудок. Не дай Бог, конечно, случиться такому с вами, но представьте себе, что несколько минут назад вас чуть не застрелили, и потом попробуйте пропихнуть что-либо в глотку. Нетронутые сосиски сморщились от горя на тарелочках, но горячий кофе взбодрил меня.

Я уже допивал чашку, чувствуя, как с каждым глотком силы возвращаются ко мне, когда вдруг перехватил остановившийся взгляд Венеры. Я посмотрел в том же направлении. За столиком в дальнем углу зала восседала огненно-рыжая, кудрявая, будто в парике семнадцатого века, красотка, которая даже без каблуков наверняка была выше шести футов. Она почти полностью закрывала пигмея, с вожделением смотревшего на нее через стол.

Губы Венеры беззвучно зашевелились, но я понял, что она сказала. Как будто тарантул прополз у меня по спине, от поясницы к шее. Волосы этого ублюдка-недомерка упали ему на лоб, и мне показалось, что он глядит из клетки. На нем был дорогой костюм, а бриллиант на пальце метал молнии, которым позавидовал бы сам Зевс. Рыжая красотка держала в ладонях его руку и завистливо гладила этот крупный осколок ледяного дворца Снежной Королевы, готовая отдать себя со всеми потрохами столько раз, сколько потребует его хозяин. Много ли времени прошло? Может, минута, а может быть, полчаса. Я сидел и глядел на них. Для меня больше ничего не существовало. Когда они расплатились и пошли к выходу, я двинулся следом.

Мне невыносимо хотелось посмотреть, на какой машине он приехал. Я очень хорошо запомнил черный кузов-седан и несколько огненных вспышек — это вполне могло оказаться последним, что я видел в нынешней жизни. Я должен был убедиться, та ли это машина, прежде чем вырву ему руки и ноги.

У него оказалась большая машина. Седан. Правда, не черный, но достаточно темный.

— Привет, Эдди, — сказал я.

Он обернулся и хотел уже ответить, но слова застряли у него в глотке. Его узкие глаза на мгновение расширились, потом его губы скривились в мерзкой усмешке.

И знаете, что сделал этот недомерок? Пошел на меня. Он не ожидал от меня такой наглости и решил вправить мне мозги. Оттолкнул рыжую, быстро шагнул ко мне и выбросил вперед правую руку, даже не потрудившись сжать кулак. Этот вонючий гнилой пенек целился мне в челюсть, и, черт возьми, он чуть-чуть не попал.

Чуть-чуть.

Я перехватил эту слабую растопыренную руку и бросил его на землю. Он стал подниматься и заорал, но мой кулак загнал крик обратно ему в глотку. Он повалился на землю и уткнулся лицом в лужицу собственной крови. Я собирался добавить ему еще, чтобы лужица стала большой лужей, в которой он бы и захлебнулся, но тут мой череп как будто треснул и раскололся посередине. Было даже не больно. Просто словно большое тяжелое облако прокатилось по мозгам, громыхая, как пустая железная бочка на булыжной мостовой. Сработали какие-то рефлексы, и еще мгновение мой мозг работал, успев зафиксировать, как блеснули ярко начищенные медные пуговицы, и револьвер опять обрушился мне на макушку. В голове у меня хлопнуло, как будто вылетели пробки, и сознание померкло.

На этот раз я пришел в себя не в снежно-белой комнате. В воздухе витал специфический запах, но это был не антисептик. Не было и мумии. Все было покрашено в противный ярко-зеленый цвет. Жалюзи на окне отбрасывали на пол тени, как будто на полу валялся пьяный моряк в тельняшке. Но по мере прояснения сознания до меня дошло, что на окне вовсе не жалюзи, а горизонтальные стальные прутья.

— А, проснулся, — как из колодца раздался противный голос.

Я не ответил и потрогал голову. Было бы лучше, если бы я не делал этого. Вся голова моя была до ушей обмотана бинтами, которые соединили расколотый на две половинки череп.

— Хочешь поесть?

От слова «поесть» меня замутило. Я отказался, но он все равно принес поднос, и мне удалось сделать несколько глотков кофе. Это меня оживило, и я решился съесть кусочек тоста.

Потом пришел врач и осмотрел голову, сравнивая оригинал с двумя рентгеновскими снимками. Я спросил:

— Есть на что поглядеть?

— Ты счастливчик, парень.

— Все врачи говорили мне это.