Судьба короля Эдуарда - Эмиль Людвиг

Какое отличие от счастливой семейной жизни принца Альберта, чьи жена и дети — гарантия достойного образа жизни, его нравственная защита! Разве король Георг не задавался вопросом, не появится ли у престолонаследника, после его смерти вольного выбрать жену по собственному усмотрению, — безумная мысль жениться на commoner, что ему строго запрещено, на полуиностранке… может быть, даже на этой разведенной сорокалетней даме?

С этими мрачными мыслями Георг V и умер в Сэндрингеме. Случилось это в январе 1936 года. Европа находилась на пороге великой и нескончаемой борьбы между двумя идеологиями. Но Британская империя по-прежнему казалась нерушимой. Последними словами короля, который бредил перед смертью, были: «Что происходит в Империи?..» Исконное, привитое веками чувство долга, которое не отступает и перед смертью!

Его сын готов был немедленно сменить Георга V на троне. Утверждали, что Эдуард пребывал тогда в нерешительности, но это не так — он сам опроверг эти слухи. Двумя днями ранее он вместе с братом побывал у Болдуина, чтобы подготовиться к вступлению на престол. Обычно Эдуард неохотно ездил в Лондон, но теперь он был полон энтузиазма. Его сопровождал брат Альберт, который все эти дни, разделяя общую для них скорбь, оказывал ему искреннюю дружескую поддержку.

Новый король начал правление с того, что удивил свой народ: в первом же своем документе местоимение «мы» он заменил на «я» — это позволяло думать, что монархическая идея становится человечнее. Подобное новшество либо замалчивали, либо одобряли. В то время как газеты консерваторов писали только о покойном короле, орган лейбористов процитировал две фразы, недавно произнесенные новым королем: «В прошлом, в пору своего становления, Англия была страной только для немногих. Сегодня мы превратили ее в страну для большего числа людей, но мы мечтаем о том дне, когда она будет страной для всех!» «Если таков его девиз, то он станет самым популярным из королей!» — заключала газета.

Тем временем, как того требует древний обычай, власти огласили имя нового короля и императора на четырех самых оживленных перекрестках Сити. Среди обычного шума современного города какой-то пожилой господин, вырядившийся, несмотря на холод, в забавный пестрый костюм (к счастью, господин был очень плотной комплекции, что защищало его от зимней стужи), стоя на возвышении, читал объявление. Вокруг будничная лондонская толпа — серые пальто, на головах кепки и мягкие шляпы. Похоже было на представление итальянской оперы, которое собрало любопытную публику.

…Тело Георга V, этого необыкновенно миролюбивого монарха, на орудийном лафете доставили в Вестминстерское аббатство. Словно на старинной гравюре: высокие султаны гвардейцев, окружавших гроб, обнаженные шпаги и великолепные мундиры — все это придавали церемонии похорон пышное величие. За гробом вместе с братьями шел новый король в современном пальто, на голове — обычная шляпа. Миллионы людей, которые позднее видели сцену похорон на киноэкране, заметили неподдельное волнение молодого короля. Бесстрастная пленка запечатлела всю искренность горестного переживания сыновней утраты. Увидев в кинохронике лицо Эдуарда, я, тогда еще совсем немного знавший о его человеческих качествах, безоговорочно поверил в него: он будет королем нового типа, который и необходим современной Англии. Я почувствовал, что теперь я на стороне этого человека.

В ту ночь король по велению сердца нарушил придворный этикет. Почему только иностранцы, офицеры гвардии и некоторые избранные подданные должны стоять в Вестминстере в почетном карауле у гроба, мимо которого за два дня и две ночи прошли два миллиона англичан? В полночь народ, в медленной процессии тянувшийся через неф древнего собора, внезапно увидел возле возвышения с телом короля почетный караул из четырех его сыновей. В течение нескольких часов в парадных мундирах, при наградах и шпагах, они стояли у гроба отца. Такого еще не бывало прежде, и, когда на следующий день радио разнесло это сообщение по всему миру, будущий король, инициатор почетного караула принцев, завоевал миллионы сердец. Великий смысл, и человеческий и государственный, ночного бдения у гроба покойного отца был понятен каждому.

В эти ночные часы под сводами гигантского нефа царило безмолвие, слышны были лишь шаги молчаливого людского потока, бесконечной серой лентой текущего у гроба. Волнующее чувство прощания с отцом сжимало сердца мужчин, которые неподвижно застыли у гроба, а умы их, словно на границе сна и бодрствования, неотвязно преследовали воспоминания. Может быть, оба старших брата, разделенные свечами, в эти минуты вспоминали детство в Уайт-Лодже, игры под кедрами и бело-зелеными магнолиями.

Несомненно, эти молчаливые офицеры, так же как и младшие братья, стоявшие за их спинами, думали о собственном ближайшем будущем, о будущем своей династии, о будущем страны. Наследный принц, должно быть, находился в смятении еще и от осознания неразрешимого противоречия между своим почтением к отцу, желанием служить интересам династии, и естественным стремлением преобразовать и усовершенствовать государственное устройство в соответствии с собственным мировоззрением, более современным и, как он считал, дающим надежду на процветание страны.

Старший принц, сжимавший шпагу в дрожащем, неверном свете свечей, не размышлял ли он над тем, действительно ли власти предержащие этой страны сильно изменились с тех пор, как под сводами этого же нефа, в нескольких шагах от места, где стоит гроб, обвинили в государственной измене и приговорили к смерти короля Англии, его предка? В Уайтхолле, в нескольких сотнях шагов отсюда, они возвели эшафот, на который король Карл, облаченный в бархатный костюм, поднялся твердым шагом. На глазах беснующегося народа он положил голову на плаху, но когда палач поднял отрубленную голову и хлещущая кровь залила кружевной воротник монарха, у толпы вырвался вопль ужаса.

Но король был мертв, какое ему было дело до запоздалого сожаления подданных? И какое ему было дело до того, что в скором времени его сын получит тех же подданных под свое начало? Противоречивые мысли и чувства обуревали молчаливого, привыкшего быть сдержанным офицера. «The king is dead. God save the king!»[56] — эти слова в последние дни множество раз звучали на улицах, их повторяли в газетах. Всего лишь слова… Защитят ли они его? Тем, кто управлял страной, его преобразовательные, такие, он уверен, прогрессивные планы, скорее всего, не понравятся еще больше, после того как не имеющий власти принц Уэльский станет полноправным — насколько это, конечно, возможно в соответствии с Хартией вольности — монархом. Ведь это тот самый человек, который поддерживал забастовщиков, делал взносы в шахтерскую кассу и посещал самые нищие кварталы. Разве не должно опасаться общество, что, благодаря своей личной популярности, своему знанию людей, жизненному опыту, приобретенному на войне, он поколеблет основы и устои? Разве история династии, к которой он принадлежал, не прерывалась несколько раз свержением монархов, поведение которых не устраивало общество? И не каждый король на протяжении этой истории имел право на свой катафалк в Вестминстере!