Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской - Михаил Борисович Пиотровский

В 1919 году Мария Илларионовна уехала из России и поселилась в Германии. Она была блестяще образована, свободно говорила и писала на пяти европейских языках, виртуозно владела машинописью, поэтому удачно устроилась на престижную работу в информационный отдел Министерства иностранных дел. С самого первого рабочего дня она вела дневник – «мой Берлинский дневник»: уникальный документ трагической эпохи и главным образом – редчайшие подробности операции «Валькирия» (знаменитый заговор генералов 1944 года). Одна из важнейших фигур этого заговора – Клаус фон Штауффенберг, 37-летний блестящий офицер, руководитель движения «Свободная Германия», считавший, как и его союзники, что Гитлера нужно остановить любой ценой: «Все мы приняли на себя столько вины, все мы несём такую ответственность, что наступающее возмездие явится для нас справедливым наказанием». «Свободная Германия» – союз офицеров, готовых уничтожить Гитлера и остановить бойню.

Заговор провалился, покушение на Гитлера нелепо сорвалось, все участники были расстреляны, а их семьи отправлены в концлагеря. Подробности этой истории тщательно записаны в дневнике Марии Васильчиковой.

Клаус фон Штауффенберг – храбрый человек. В Северной Африке был тяжело ранен: лишился глаза, правой руки, двух пальцев левой руки – увечье, которое оказалось роковым в день покушения на Гитлера. В 1943 году его направили в Берлин, в Управление Главного штаба командования Сухопутных войск. Он был знаком с идеей Гитлера и испытывал глубочайшее разочарование в идеологии нацизма: если человек предатель – он объявлен вне закона, в нём – жалкая, опасная кровь, её надо уничтожить, поэтому семья предателя должна быть истреблена. Клаус был уверен в преступности войны и пытался объединиться с офицерами, которые придерживались таких же взглядов: войну надо остановить. Клаус – умница, прекрасно образован и начитан, как говорили – обаятелен и искусен в беседе. Прекрасный семьянин: четверо детей, очаровательная любимая жена. Он понимал, на что идёт и что будет в случае провала. Его жена, Нина Штауффенберг, знала о планах мужа, одобряла их и была готова идти за ним до конца.

Всё было точно рассчитано, казалось бы – до мелочей продумано. Но что-то пошло не так: бомбу удалось пронести в портфеле и поставить его рядом с Гитлером, она взорвалась – погибли несколько офицеров, а Гитлер остался жив. Заговорщиков тут же вычислили и расправились быстро и жестоко. Жену Клауса, беременную пятым ребёнком, отправили в концлагерь, пытали зверски, детей отправили в приют, дали им новые имена. Близких и дальних родственников расстреляли. Говорят, что перед казнью Клаус выкрикнул: «Да здравствует священная Германия!»

Мария Васильчикова вела дневник по-английски, писала особым, придуманным ею самой шрифтом. Чудом ей удалось избежать ареста: она бежала из Германии в Австрию, прятала дневник много лет, жила долго и благополучно, и только в 1976 году её брат опубликовал дневник. Судьба Васильчиковых напоминает острейший детектив – издаются мемуары, книги, исследования, и они помогают нам точнее, глубже, деликатнее чувствовать и понимать судьбы и те далёкие времена.

Кровь – великое дело. «В нас, – говорил Васильчиков, славный директор славного Эрмитажа, – нет ни капли воды, только бурная яркая живая энергия, она будет ещё долго питать нас, всех Васильчиковых».

Команда единомышленников – лучшее, что может быть: горы можно свернуть, любые трудности преодолеть, многие беды перенести. Мне повезло – я не просто работаю в Эрмитаже, я здесь вырос, здесь всё для меня родное, близкое, и мне дорого всё, что происходило здесь. Для меня всё это важно. «В Эрмитаже, – говорят часто с ехидцей, – особое всё, и всё – необыкновенное. В Эрмитаже переживают потери картин и сокровищ больше, чем потери людей». В каком-то смысле эта точка зрения имеет право на существование. Действительно, Эрмитаж – такое место, где люди живут во имя музея и для музея, и каждый, кто работает здесь, готов принести себя, свою личную жизнь, свои амбиции для того, чтобы сохранить музей и его сокровища. Мой отец, Борис Борисович Пиотровский, любил повторять: «Эрмитаж выбирает сам, кого оставить, а кого – нет, и тот, кого он оставил, будет жить по законам и правилам Эрмитажа».

Начало XX века. Директором Эрмитажа стал граф Дмитрий Иванович Толстой – блестящий, образованный человек, тонкий и умный царедворец, умевший всегда «ладить с монархами», общаться с ними «без подобострастия», за что его ценили и уважали. В 1901 году он принял предложение великого князя Георгия Михайловича, управляющего Русским музеем императора Александра III, стать его помощником. Работа была по душе, и он достиг больших успехов – участвовал в академической комиссии, которая выбирала картины современных художников для музея. У него был изящный вкус: полотна Серова, Бенуа, Нестерова, Добужинского, Головина благодаря графу Толстому оказались в Русском музее. В 1909 году графу Толстому предложили возглавить Императорский Эрмитаж. Его главный принцип: «Всё, что есть лучшего в мире, – должно быть в Эрмитаже». Я придерживаюсь такого же принципа.

Дмитрий Иванович занимал ещё один очень важный, ценный и полезный для Эрмитажа пост: он был вторым обер-церемониймейстером двора – должность очень важная и деликатная. Церемониймейстер – главный распорядитель придворных церемоний: устройство и проведение важных торжеств, балов, обедов, приёмов, спектаклей, в обязанности церемониймейстера входили и отношения с Дипломатическим корпусом. Словом, все придворные представления – в его власти.

Впервые эту должность в царскую жизнь ввела Екатерина II, потом её совершенствовали. Павел I утвердил придворный штат, в котором предусматривались две должности и жалованье в одну тысячу рублей в год. Дальше правители уточняли виды мундиров: Николай I предписал «парадный мундир тёмно-зелёного сукна с красным воротником и золотым шитьём»; Александр II принял закон «О новой форме одежды придворных чинов» – «Однобортный парадный мундир в виде полукафтана со стоячим воротником». В таком костюме мы видим на портретах и графа Толстого.

Обер-церемониймейстер – значит «старший». Им и был граф Толстой – «в числе первых чинов двора». Сохранились воспоминания офицера императорской яхты «Штандарт» в феврале 1913 года на праздновании по случаю трёхсотлетия дома Романовых: «Появились церемониймейстеры с элегантными тоненькими тросточками-жезлами и начали слегка постукивать ими о паркет – знак, чтобы публика говорила потише, чтобы все замолчали и приняли достойный величайшего выхода вид и облик». Последний посол Французской Республики в императорской России Жорж Морис Палеолог отмечал пышность российского императорского двора: «По блеску мундиров, роскоши туалетов, по богатству ливрей, по богатству убранства, общему выражению блеска и могущества – зрелище было так великолепно, что ни один двор в мире не мог с ним сравниться».

Придворная жизнь, конечно, сцена, на которой разыгрывается очередное представление, но этикет – был уверен Толстой – создаёт атмосферу всеобщего уважения, и каждый участник грандиозной церемонии ощущает свою значимость и достоинство; житейские мелочи превращаются в важные дела.

Мне кажется, некоторые церемонии есть смысл вспомнить и вернуть. Пришло время новых важных праздников. Каждый год 9 декабря в Георгиевском зале Зимнего дворца мы проводим церемонию, возрождаем традиции и создаём новые, потому что сегодня есть социальная потребность вернуть чувство исторического достоинства, исторической гордости. Мы стараемся сохранить традиции в высоком смысле слова, вернуть людям желание в них участвовать.

День святого Георгия – особенный день, важнейшая церемония, которой мы дорожим.

Георгий был римским воином во времена правления императора Диоклетиана в III–IV веках. Он вырос в богатой аристократической семье, был красив, умён и храбр. Семья придерживалась христианских традиций, двоюродная сестра Георгия Нина обратила в христианство Грузию и стала важнейшей грузинской святой. Рассказывают, что однажды во время похода Георгий оказался в городе, который осаждал чудовищный змей – дракон, которому приносили человеческие жертвы. Георгий положил конец страданиям жителей – он убил «змею лютую». Это одна из множества версий о чуде святого Георгия. Он выступал против преследования христиан,