Темный карнавал (сборник) - Рэй Брэдбери

Теперь еще ближе. Совсем близко. Лай – прямо с улицы. Торри!

Мартин затаил дыхание. Собачьи лапы шуршат по ворохам сухих листьев, по тропинке. И вот – уже у самого дома: гав-гав-гав! Торри!

Лай за дверью.

Мартина била лихорадка. Не спуститься ли ему вниз и впустить собаку – или дождаться, пока вернутся мама с папой? Ждать. Да, нужно ждать. Но что, если, пока он ждет, Торри убежит снова – этого не вынести! Нет, он спустится вниз, отопрет замок – и его необыкновенный пес снова прыгнет к нему на руки. Славный Торри!

Мартин уже начал спускать ноги с постели, но тут снизу послышался стук. Дверь отворилась. Кто-то сжалился и впустил Торри в дом.

Конечно же, Торри привел с собой гостя. Мистера Бьюкенена или мистера Джейкобса – а может, и мисс Таркинс.

Дверь отворилась и захлопнулась, Торри ринулся вверх по лестнице и с визгом запрыгнул на постель.

– Торри, где ты пропадал, что ты делал всю эту неделю?

Мартин и смеялся, и плакал одновременно. Он схватил пса в охапку и прижал к себе. Потом вдруг умолк. Широко раскрытыми, удивленными глазами всмотрелся в Торри.

Запах, исходивший от Торри, был – другим.

Пахло от него землей. Мертвой землей. Землей, пролежавшей бок о бок с разлагающейся гнилью на глубине в шесть футов. Зловонной, тошнотворной землей. С лап Торри падали комки слипшейся почвы. И – что еще? – ссохшийся клочок чего – кожи?

Кожи? Да! КОЖИ!

Что за вести принес Торри на этот раз? Что они означают? Зловоние сочной и жуткой кладбищенской земли.

Торри, негодник. Вечно рылся там, где нельзя. Торри, молодчина. Всегда легко заводил друзей. Всяк был ему по нраву. Вот он и приводил друзей с собой.

И сейчас этот самый последний по счету гость поднимался по ступеням. Медленно. Волоча ноги одну за другой – с трудом, кое-как, не спеша, еле-еле.

– Торри, Торри – где же ты пропадал! – громко выкрикнул Мартин.

С собачьей груди осыпался зловонный пласт тлена.

Дверь спальни приотворилась.

К Мартину пришли.

Странница

Weird Tales

Март 1946

Чаще всего я начинаю рассказ просто для того, чтобы увидеть, как он будет разворачиваться дальше. Что произойдет, если героиня встретит такого-то? А что произойдет, если героиня встретит совсем другого? Помню точно: с самого начала Сеси лежала в постели перед приходом… рехнувшегося дядюшки, так? И я подумал: ладно, посмотрим, что случится дальше. Да, многие из упомянутых вами рассказов написаны именно таким образом.

Отец заглянул в комнату Сеси, когда начинало светать. Она лежала на кровати. Отец с непонимающим видом помотал головой и вытянул руку:

– Так-так, если кто мне втолкует, чего ради она тут валяется, я сжую креп с моего ящика из красного дерева. Проспит ночь, отзавтракает – и целый день проводит на застеленной постели.

– О, но она такая помощница, – вставила мать, увлекая отца в коридор от двери, за которой маячила сонная неясная фигура Сеси. – У нас в семье только она мастерица на все руки. Что толку от твоих братьев? Почти все знай себе спят с утра до вечера, и хоть бы кто пальцем о палец ударил. Сеси, по крайней мере, не остается без дела.

Перешептываясь на ходу, они спустились вниз, где пахло нагаром от черных свечей, по лестнице с перилами, обитыми черным крепом, который не снимали с того дня, когда праздновалось всеобщее Возвращение. Отец обессиленно распустил галстук.

– Зато мы ночами работаем, – сказал он. – Ничего не попишешь, раз уж мы – по твоему выражению – старомодны.

– Конечно, никуда не денешься. Не могут же все члены Семейства быть современными.

Мать распахнула дверь подвала, и оба рука об руку двинулись в темноту. Мать с улыбкой оглядела круглое бледное лицо отца:

– Огромная удача, что мне совсем не нужно спать. Если бы ты женился на ночной сплюшке – вообрази, какой бы это был брачный союз! Каждый из нас сам по себе. Все разные. Кто во что горазд. Уж такое у нас Семейство. Иногда появится кто-то вроде Сеси – головастый, а потом кто-то наподобие дядюшки Эйнара – крылатый, а там, глядишь, снова копия Тимоти – ровный, спокойный, обыкновенный. Или вот ты – спишь днем. А я зато глаз за всю жизнь не сомкнула. Понять Сеси – не такая уж сложная для тебя задача. Она, что ни день, помогает мне миллионом разных способов. Мыслями уносится к зеленщику – разузнать, что у него на прилавке. Влезет в мясника – и мне незачем тащиться к черту на рога, если он пока еще не нарубил хороших кусочков. Предупреждает, когда ко мне собираются нагрянуть сплетницы – полдня чесать языками. Да масса всякого другого прочего!..

В подвале они задержались у просторного пустого ящика из красного дерева. Отец поместился в нем, все еще борясь с сомнениями.

– Хорошо, если бы она вносила вклад посущественней, – заметил он. – Боюсь, придется попросить ее подыскать себе какую-нибудь работенку.

– Вечер утра мудренее, – проговорила мать, опуская над ним крышку. – Обмозгуй как следует. Может, к закату у тебя появятся другие мысли.

– Ладно, – задумчиво отозвался отец. Крышка захлопнулась.

– Спокойного утра, дорогой.

– Спокойного утра, – донесся из ящика приглушенный голос.

Солнце поднялось над горизонтом. Мать поспешила наверх готовить завтрак.

Сеси Элиот была из числа тех, кто Странствует. Выглядела она обыкновенной восемнадцатилетней девушкой. Но ведь ни у кого из Семейства внешний вид не совпадал с внутренней сутью. С клыкастыми, ползучими тварями или с ведьмами на помеле они не имели ничего общего. Жили по маленьким городкам и фермам, разбросанным по всему свету, просто и незатейливо выстраивая и приспосабливая свои таланты к требованиям и установкам переменчивого мира.

Сеси Элиот проснулась и плавно прошлась по дому, мурлыкая себе под нос песенку.

– Доброе утро, мама!

Она спустилась в подвал – проверить все просторные ящики из красного дерева, смахнуть с них пыль и убедиться, что каждый плотно закрыт.

– Отец, – проговорила она, полируя один ящик. – Кузина Эстер, – заметила она, осматривая другой, – приехала погостить. А это, – постучала она по третьему, – дедушка Элиот. – Внутри зашуршало, точно встряхнули папирусный свиток. – Странная у нас семейка, разношерстная, – размышляла она, поднимаясь по лестнице на обратном пути в кухню. – Кому ночь слаще конфетки, кому хуже горькой редьки; одни бодрствуют, как мама, по двадцать пять часов в сутки, другие, вроде меня, дрыхнут пятьдесят девять минут из шестидесяти. Сони разного сорта.

Сеси приступила к завтраку. Взявшись за абрикосовый компот, она заметила пристальный взгляд матери. Отложила ложку.

– Отец передумает, – сказала она. – Я покажу ему, как хорошо, когда я под рукой. Я ведь семейная страховка, должен же он это понимать. Погоди только немного.