Леди травница - Свечин

– Я не мог не попытаться, – с ироничной улыбкой развел руками брат.

Красота подпространства на этот раз прошла приятным фоном, уже не она являлась доминантой поездки. Все мои мысли занимали предположения о том, как все будет. Глупое и бесполезное занятие на самом деле, но перестать гонять мысли по кругу я не могла.

На выходе меня встретили. Люди в форме тщательно проверили документы и развернули извозчика – ему находиться так близко к месту боевых действий не полагалось. Впрочем, он особо не возражал. Один из воинов помог мне с багажом, досмотрел его, а потом подвел к дилижансу* (*многоместная повозка, вид общественного транспорта в Александрии).

– Он отправится, как только наберутся желающие, так что придется немного подождать, леди.

– Никаких проблем, – заверила я и откинулась на спинку сиденья.

Карета тронулась спустя примерно три четверти часа. Оказалось, что все, кто ехал со мной, направлялись в одно и то же поселение. Рыженькая девушка, выглядевшая совсем юной, но оказавшаяся на несколько лет старше меня, как и я, была добровольцем. Она недавно закончила травническую школу и не могла оставаться в стороне. Раненых было очень много, а целителей на всех не хватало, поэтому наряду с ними воинам помогали простые лекари.

Чуть наивный восторженный взгляд новой знакомой заряжал всех вокруг, и скоро я поняла, что именно таких людей – чистых и самоотверженных очень не хватает на войне с ее безысходностью и отчаянием.

Госпиталь располагался в здании сельской школы. Бывшие классы переоборудовали под палаты, заставили койками и ширмами. Дежурили целители в бордовых халатах, в изумрудно-зеленых – ходили лекари. Раненых было много. Гораздо больше, чем я себе представляла до этого. Все три этажа огромного здания были заполнены ими. А помимо этого, в еще нескольких больших домах поселения были организованы подобные госпитали.

Нас с рыжеволосой Иритой встретили у ворот школы, приветствовали радушно, хоть и по-военному коротко. Быстро заселили в одну комнату в доме, располагавшемся неподалеку. Там мы оставили вещи и уже налегке отправились знакомиться с начальством. На первое время нам выделили по наставнику, чтобы те показали, как все устроено в госпитале, допускать новичков с первых минут к раненым не собирался никто. И я не могла не признать, что была в этом значительная доля логики.

Три дня ушло на обучение, за время которого я вдоволь насмотрелась на страдания тех, кто стоял на рубеже нашего Королевства. Я успела возненавидеть драконов и управлявших ими варваров, возжелать от всего сердца им смерти и самых страшных мучений, а потом и смириться. Неразумные ящеры уж точно виноваты только в том, что существуют, а что двигало варварами, было трудно сказать. И, тем не менее, уверена, враг тоже не оставался невредимым, и их люди страдали не меньше наших. Война несет обеим сторонам потери, страх и боль. Выигрывают политики, а проигрывают люди.

В первый день моей рабочей смены я нервничала. Хоть и выпила вместо завтрака тридцать капель лирарьянки и укрепляющий настой, полностью побороть невроз не смогла. Пока лечила первого раненого, у меня заметно тряслись руки, и влила в его организм я силы больше, чем следовало. Это было заметно по шальному взгляду воина, учащенному дыханию и тому, как быстро он подскочил с койки.

– Ты – моя фея, красавица, – промурлыкал он. – Как говоришь, тебя зовут?

– Мари, – осторожно представилась я. Марианну-Эстель решила оставить для официальных приемов и лоска столицы. Что-то в тоне воина меня насторожило, и, как оказалось, предчувствия меня не обманули.

– Дорогая Мари, я просто обязан тебя отблагодарить! – спасенный вдруг потянул ко мне руки, вцепился так, что было не оторвать, и принялся покрывать жадными поцелуями. Я пыталась вырваться, но силы в выздоровевшем воине оказалось на десятерых, поэтому оставалось только вертеть головой, чтобы чужие мокрые губы приземлялись куда угодно, но только не в цель. Из-за накрывающего отчаяния я принялась подвывать. А поскольку в комнате находились только лежачие больные, на помощь прийти мне было особо некому.

«Так бесславно распрощаться с девичеством» – обреченно сокрушалась я, не забывая елозить в руках пациента, словно уж. «Ничего себе, у человека представления о благодарности. Век бы такой не видать!»

На мое счастье вопли, что я издавала, услышал еще один дежурный целитель. Он ворвался в палату, оценил ситуацию и, изловчившись, прикоснулся к сонной артерии не в меру признательного пациента. Тот рухнул к моим ногам, а я первым делом вытерла рукавом обслюнявленное лицо. Пригладила растрепавшиеся волосы, застегнула пуговицы на платье и с облегчением произнесла:

– Спасибо, Линар, вы очень вовремя!

– Всегда рад помочь, – серьезно кивнул он. Присел на корточки возле лежавшего ничком воина и принялся вводить над ним ладонями. Потом внимательно посмотрел на меня. – Очень грубая ошибка, Мари – в нем слишком много энергии жизни, оттого и столь агрессивное поведение.

– Простите, – прошептала я, повесив голову. Ну почему мне не могла достаться обычная целительская магия, обычного человеческого уровня? Если бы можно было обменять на нее мой запредельный дар, я бы не раздумывая так и поступила! – Я так волновалась сегодня, и вот результат.

– Мы на войне, – строго напомнил Линар. – Цена ошибки тут возрастает в десятки, если не в сотни раз. Думаю, этот обход нам лучше проделать вместе.

Мне оставалось только согласиться. И внимательно следить за тем, чтобы вовремя останавливать магию. Проработать в полевом госпитале всего один день и вернуться с позором на радость родным и близким – такого провала я не переживу. К счастью, мне удалось с этим испытанием справиться. В первой комнате Линар все время был рядом и пристально следил за тем, как я работаю, а уже во второй дал мне свободу и сам принялся лечить пациентов. Так мы и обошли все палаты – он двигался от двери налево, я – направо, пока в конце мы не встречались по центру.

Лекари занимались совсем легкими пациентами и теми, кто после целительской магии шел на поправку. Я поделилась с ними бабушкиными рецептами и даже дала кое-какие снадобья на пробу. Не зря я забила ими почти половину чемодана. По вечерам в университете последнее время было так тоскливо, что я занимала себя готовкой настоек и отваров. Руки помнили, что делать, а голова, занятая насущными вопросами, переставала болеть от тяжких дум.

За обедом, который нам приносили туда же, в здание школы, Ирита хохотала над моей незадачей с вылеченным воином так искренне, что в конце я и сама начала воспринимать свою