Как любовь формирует мозг ребенка? - Сью Герхард

С другой стороны, младенец, получающий большое количество положительных впечатлений и поощрений, а также счастливчики в генетической лотерее могут в конечном итоге получить большее количество дофаминовых синапсов (Коллинз и Депью, 1992). Это будет в целом влиять на их отношение к жизни. Дофамин, свободно проникающий в префронтальную зону коры головного мозга, помогает соответствующим участкам коры в их работе по осмыслению событий и быстрой адаптации к ним. Он также помогает детям не бросаться сразу за вознаграждением, а остановиться и обдумать возможные варианты действий. Ребенок с меньшим количеством клеток, производящих дофамин, будет меньше восприимчив к вознаграждениям, которые стоят за предложением, менее способен к адаптации, будет слабее с точки зрения мышления и может быть физически более медлительным, склонным к депрессии и к тому, чтобы быстро сдаваться.

Комбинации нейротрансмиттеров — способ, которым мозг кодирует наши чувственные впечатления в рамках нейронных проводящих путей. Разные впечатления отражаются в «изменении нейрохимической передачи в корковых синапсах» (Коллинз и Депью, 1992). Снижение количества этих нейротрансмитге- ров также может повлиять на связи между различными уровнями мозга. В частности, это может означать, что важные соединения между префронтальной зоной коры и подкорковой зоной, которые необходимы для осуществления функций регуляции, будут слабее.

Грудное вскармливание, которое в наши дни большинство младенцев получают лишь в самые первые недели жизни, может само по себе сыграть очень важную роль в становлении головного мозга и способности индивида получать удовольствие от жизни, обеспечивая структуры мозга жирными кислотами, содержащимися в грудном молоке. Младенцы на грудном вскармливании демонстрируют более высокие уровни полиненасыщенных жирных кислот, чем дети на искусственном вскармливании (Ларк и др., 2002). Эти жизненно важные жирные кислоты участвуют в выработке таких нейротрансмиттеров, как дофамин и серотонин, особенно в префронтальной зоне коры (Уэйнрайт, 2002). Исследования на животных предполагают, что недостаток жирных кислот в младенчестве может давать пожизненный эффект. Мозг не может восстановиться полностью, в случае если он не получает достаточное количество питательных веществ в период до перехода к взрослой пище, даже если в более поздние периоды этот недостаток был восполнен (Кодае и др., 2002). Если этот вывод окажется правильным и для людей, это может внести свой вклад в понимание того, каким образом в младенчестве устанавливается баланс нейротрансмиттеров. Уже сейчас очевидно, что при недостатке жирных кислот плотность синапсов в префронтальной зоне коры снижается. Интересно, что недавно также была установлена связь между депрессией и низким количеством полиненасыщенных жирных кислот (Маес и др., 1999; Бруинсма и Тарен, 2000), кроме того, было обнаружено, что употребление пищевых добавок с полиненасыщенными и жирными кислотами или диета с большим количеством жирной рыбы помогают излечиться от депрессии (Столл и др., 1999; Пит и Хорробнн, 2002).

Дети, которые не получают внимания в той степени, в которой им это необходимо, а также те, кто не чувствует должной защищенности от стресса, вынуждены осознавать свое бессилие и беспомощность. Но такое осознание в столь юном возрасте очень преждевременно, потому что у маленького ребенка практически нет возможности управлять своим стрессом или действовать в своих интересах. Она или он мало что может сделать, если взрослые не отвечают на их протесты и плач, кроме как пытаться не чувствовать или «притвориться мертвым». Это может быть самым безопасным способом поведения, если потребности ребенка являются источником раздражения для тех, кто о нем заботится.

Такое пассивное поведение очень напоминает поведение крыс из опыта Мартина Селигмана, который он провел в 1980-х годах. Когда крыс помещали в неприятную ситуацию, из которой у них не было выхода, на которую они были не в состоянии повлиять, они сдавались. Но вот что удивительно-они продолжали вести себя как беспомощные животные, даже когда ситуация изменялась. Когда стрессовый опыт был завершен, они даже не пытались сбежать. Он назвал это «приобретенной беспомощностью» (Селигман и Бигли, 1975).

В таком состоянии беспомощности и стресса вырабатывается большое количество кортизола. В работе Салольского с бабуинами было обнаружено, что положение на нижней ступени социальной иерархии вызывает сильный стресс. Но примерно такой же по силе стресс для ребенка находиться в ситуации, когда родители не замечают твоих потребностей. В обоих случаях речь идет о выживании. Для социальных существ, которые зависят от других, невозможно выжить в одиночку. Очень страшно оказаться игнорируемым, униженным, быть под угрозой или загнанным в ловушку. Это небезопасно. И наоборот, люди (и животные) с социальной властью чувствуют себя в безопасности, могут открыто самовыражаться и ожидают, что их потребности будут удовлетворены. Но без такой власти единственный безопасный способ поведения — это уход (в себя) и подчинение другим.

Эндрю Соломон, автор замечательной книги о депрессии «Полуденный демон», высказывает интригующую мысль о том, что есть эволюционные причины для замыкания в себе и депрессии (Соломон, 2001). Когда индивид подвергается нападению со стороны другого, более сильного члена социальной группы, которого он не может победить, проигравший уходит в себя. Он больше не пытается изменить свой низкий социальный статус, чтобы избежать худшего исхода — смерти. Также и в семье, возможно, ребенок, которого не ценят, которого подвергают критике, также вынужден принять свой низкий статус, чтобы выжить. Наши нынешние конфликты больше разыгрываются в психологической сфере, чем это было у наших предков, но по сути они являются все теми же защитными маневрами.

Кортизол находится на максимальном уровне, когда индивид чувствует потерю своей власти или контроля над событиями, особенно когда это происходит непредсказуемо. Предварительная подготовка к неприятным впечатлениям обеспечивает некоторую защиту против стрессовых последствий, и в результате выделяется меньше кортизола. Возможно, мысленная подготовка обеспечивает определенный уровень контроля. В исследовании Бриера было выявлено, что даже у людей в состоянии депрессии уровень кортизола был нормальным, если они испытывали стресс, в котором у них была некоторая возможность контролировать источник стресса, но когда они встречались лицом к лицу с неконтролируемым стрессом, их уровень кортизола резко поднимался (Бриер и др., 1987). Это может подтверждаться также тенденцией, отмечаемой у людей в состоянии депрессии, когда они держатся за низкорисковые взаимоотношения или работу, не требующую сильного напряжения, которая им знакома и предсказуема. Может оказаться более предпочтительным принять свое низкое положение и низкую самооценку, чем провоцировать социальные столкновения, которые могут повысить социальный статус, но с таким же успехом и привести к новому унижению. Это крайне болезненно — искать подкрепления и принятия от других людей и потерпеть в этом неудачу.

Высокие уровни кортизола также связаны с крайне высокой активностью правого полушария головного мозга и недостаточной активностью в левом. Это не является нормальным типом распределения активности. Из работ Томаркена и Девидсона известно, что у большинства людей левое полушарие более активно, чем правое. Они обнаружили, что это является устойчивой характеристикой — «особенностью», а не «состоянием» (Гомаркен и др., 1992; Калин и др., 19986). Активность в левом полушарии связана с положительными эмоциями, жизнерадостностью и желанием общаться с другими, это своего рода экстравертный подход к жизни. Люди такого рода, когда им показывали занятный фильм, в большинстве были склонны находить его исключительно позитивным. Однако не у всех мозг устроен таким образом. Есть также множество людей, у которых правое полушарие постоянно более активно, особенно в своей фронтальной зоне, и они часто не понимают смысла шуток. Наоборот, они сильнее реагируют на фрагменты фильмов, полные негатива и катастроф (Томаркен и др., 1990). Так же ведут себя и люди в состоянии депрессии, и не только когда депрессия в острой фазе, а все время.

Похоже, что у людей, склонных к депрессии и страдающих от депрессии, фронтальная зона левого полушария более инертна, и она неспособна взять управление на себя, когда шквал негативных эмоций врывается во фронтальную зону правого полушария. В частности, отмечено, что во время обострения депрессии у них заметно слабее кровоснабжение в левой дорсолетеральной и левой угловой извилинах — состояние, которое связывают с апатией и косноязычием (Лихтер и Каммингз, 2001). У них также встречается нарушение способности к обучению, связанное с ухудшенным кровоснабжением в левой части префронтальной коры, в ее средней зоне (Бенч и др, 1993; Древете и др., 1997). Некоторые исследования на крысах показали, что стресс изначально активирует левую префронтальную зону коры, а правая пре- фронтальная зона активируется только в случае, если стресс становится продолжительным и неконтролируемым. Левая префронтальная зона коры, судя по всему, является своего рода буфером, который останавливает незначительный стресс, прежде чем он станет серьезным, — буфером, которого часто не хватает людям в состоянии депрессии (Салливан и Граттон, 2002).