Мертвецы идут - Стив Лайонс

Другой инструктор, обращаясь ко всему взводу Гюнтера, рассказал леденящую душу историю, как в возрасте двадцати лет ему вручили лазган и послали в зараженный радиацией сектор воевать с мутантами. Треть отделения с задания не вернулась. Закончил он выводом, что самые слабые из его тогдашних однополчан все равно в тысячу раз способнее, чем стоящее сейчас перед ним сборище недоразумений.

Однажды утром в казарму вошел сержант и приказал одному новобранцу выполнить сорок отжиманий за плохо почищенные ботинки. Жертвой его оказался дородный мужчина лет тридцати пяти. Хоть он и был вполне способен выполнить требование, однако хроническое недосыпание сделало его раздражительным. Придирка сержанта, очевидно, стала последней каплей. Призывник отказался выполнить приказ, выкрикнув в лицо криговцу все, что о нем думает, и напомнив, что тот не у себя дома. В ответ, не говоря ни слова, сержант выхватил лазпистолет и казнил бунтовщика.

Следующие несколько дней в казарме ходили разные версии насчет того, чем подобное должно закончиться, поскольку известие о случившемся дошло до генерал-губернатора. На какое-то время криговцев в противогазах на тренировках СПО стало куда меньше. Затем полковник Браун объявил, что сержант действовал согласно Уставу, и на этом все кончилось. Криговцы вернулись, и все стало по-прежнему, разве что теперь в казармах после отбоя наступала мертвая тишина.

Гюнтер вспомнил, как изменились теоретические занятия. Теперь большая часть каждой лекции представляла собой зазубривание и заучивание литаний. Гюнтеру объяснили, что его командиры — это и есть Император, поэтому оспаривание приказа есть самый страшный и грязный вид богохульства. Теперь к новобранцам обращались только по номерам и наказывали за малейшее упоминание прежних имен. Гюнтера заставили три раза обежать вокруг космопорта с рюкзаком, набитым камнями, за то, что он беспечно назвал себя «я» вместо «солдат». Еще один — четвертый — круг ему присудили за медленный бег. Когда выяснилось, что некоторые новобранцы успели сдружиться, отряды переформировали, чтобы разделить старых друзей и новых знакомых.

Так Гюнтер из солдата Соресона стал солдатом четырнадцать-девятнадцать, но это не вызвало у него возражений. Он начинал понимать, что значит быть солдатом, и взвалил на плечи тяжкую ношу, принял свое новое «я», поскольку знал, что, только будучи воином, сумеет прийти Арекс на помощь.

Гюнтер вспомнил заиндевелое поле, морозный воздух, предвещавший скорое пришествие зимы. Отряд совершил многодневный марш до Телониус-сити, и большую часть обратного пути солдаты мечтали о привале и горячей пище. Вместо этого, по прибытии старший сержант Крига разделил их на две группы и велел драться. Сначала призывники нерешительно мялись, но несколько резких окриков и похлопывание по кобуре все же заставили их начать потасовку вполсилы. Но тут сержант сообщил, что по прибытии на базу проигравшие отдадут половину пайка победителям.

Обещание добавило бойцам энтузиазма, и Гюнтер почувствовал удар по ногам сзади — его нанес гигант с рябым лицом, примерно вдвое старше по возрасту. Прежде чем Гюнтер сумел подняться на ноги, чтоб нанести ответный удар, инструктор велел остановить бой. Он явно хотел сказать что-то нелицеприятное об их манере боя, но решил, что лучше будет продемонстрировать самому. Он приказал молодому новобранцу выйти из строя и подготовиться к рукопашной. Тот выполнил приказ с явной неохотой и подготовиться явно не успел — инструктор наехал на него, словно «Леман Русс» типа «Разрушитель».

Гюнтер вздрогнул и поморщился, глядя, как кулаки инструктора врезаются в подбородок солдата, а когда тот поднял руки, чтобы защитить голову, — в живот. Сержант рявкнул солдату, чтобы тот забыл про ранги и дрался как положено. Но рекрут соображал слишком медленно, хотя и попытался провести пару прямых ударов, однако был уже слишком измотан и оглушен, чтобы драться должным образом. Удар по ноге выбил ему коленную чашечку, и рекрут упал, но гвардеец в маске продолжал избивать его, методично и хладнокровно, пока тот, истекая кровью, не потерял сознание.

— Вот, — объявил криговец, даже не запыхавшись, — я жду, что каждый проявит такое же рвение, если хочет драться плечом к плечу со мной.

Когда бой возобновился, Гюнтер отыскал здоровяка с рябым лицом, который уже был вовлечен в стычку, где товарищи по команде Гюнтера явно уступали в количестве. Он схватил противника за плечо и развернул его к себе лицом, выдернув из общей кучи. А потом ударил, хотя и недостаточно сильно, продолжая держать за плечо. Однако гигант заехал Гюнтеру кулаком в живот. Соресон согнулся пополам, и тогда здоровяк навалился на него, используя свой вес, чтобы снова прижать солдата к твердой холодной земле.

— Не брезгуйте ударом в спину, — зарычал инструктор. — Вы не на рыцарском турнире, вы на войне.

Это была правда, и Гюнтер разозлился на себя за ошибку, равно как и на рябого, не преминувшего ею воспользоваться. Возможно, это было неправильно, но к своему удивлению он вдруг понял, как легко и быстро возненавидел однополчанина, стоило тому оказаться меж ним и единственной в жизни целью.

— Оставь его! — пролаял инструктор кому-то, кого Гюнтер не видел. — Раз у него аптечка, он может себе помочь. А если нет…

Ему не надо было заканчивать фразу. Кто не может себе помочь, тот бесполезен… Гюнтер оказался прижат к земле, над его головой был занесен огромный кулак, но воспоминание об Арекс помогло ему высвободить руку и нанести внезапный удар в бок противника. Рябой, не ожидавший такого, потерял равновесие, Гюнтер тут же отшвырнул его прочь и проворно перекатился на ноги, уходя от нового удара.

— Если вы не пытаетесь убить, значит, плохо стараетесь.

Два новобранца схватили Гюнтера сзади, держа его за руки, в то время как рябой снова напал. Вместо того чтоб уклониться, Гюнтер покрепче уперся ногами в землю и опустил голову. Он ударил рябого лбом прямо в челюсть, и они оба пошатнулись. Один из державших Гюнтера от неожиданности выпустил его. Сжав зубы, с трудом видя сквозь багровые пятна, Соресон ударил локтем в живот другого солдата, при этом, упав на одно колено, швырнул рекрута через плечо.

Затем он отдался ярости, уже неспособный остановиться, подумать, просчитать что-то посреди нарастающей свирепости схватки, а просто отвечая на каждую угрозу в ее сиюсекундном облике. Когда мог, старался защищать союзников. Он протаранил противника плечом, когда его самого атаковали с другого бока, и почувствовал хруст ключицы противника, когда тот упал, завопив от боли. Он подумал, что, когда не знаешь имен, все становится куда проще.

Гюнтер не сразу заметил, как схватка вокруг него угасала. Когда инструктор свистнул, давая знать о завершении боя, Гюнтер покачнулся на ногах и словно сквозь туман увидел, что только он и еще трое членов его команды остались на ногах. Поле оглашалось стонами раненых, и, когда адреналин вернулся в норму, Гюнтер уже не знал, стыдиться ему или гордиться. Потом решил, что ни то ни другое, — он всего лишь выполнял приказ. Гюнтер просто становился тем, кем должен быть, и если б он сделал это раньше, Арекс давно уже была в безопасности.

Никто, конечно же, не похвалил его за успех. Гвардеец обошел поле, отвешивая пинков тем, кто пришел в себя и, по его мнению, мог подняться, но до сих пор этого не сделал. Затем приказал смастерить носилки для тех, кто и вправду не мог подняться и, более того, утратил способность драться на ближайшие месяц-два.

Подходя к космопорту, новобранцы представляли собой жалкое зрелище. Встречные долго провожали их удивленными взглядами: и взвод новобранцев на стрельбище, и толпа беженцев на холме, и лейтенант СПО, проводивший строевую подготовку на плацу. Гюнтер не сомневался, что за закрытыми дверями прозвучат вопросы о сегодняшних событиях, и уже понимал, какими окажутся ответы.

Он заснул с гудящей головой, а ребра болели еще несколько дней. Но ни разу ему не пришло в голову пожаловаться. Ведь в этот день на холодном поле он получил хороший урок и вынес из него больше, чем за все предыдущие дни тренировок. Обнаружил что-то внутри себя, и с его точки зрения эта находка стоила нескольких дней боли.

Однако синяк под глазом достался ему иначе.

Гюнтер вспоминал: ему не понравилось совещание в кабинете полковника. Сначала ему польстило, что он вошел в число приглашенных, потом стало неуютно оттого, что те ожидали старого Соресона, а не солдата 1419. Любое напоминание о прежней жизни наполняло его только сожалением. Однако совещание приблизило его к намеченной цели. Еще несколько дней…

На один день его освободили от тренировок, выделили небольшой стол в углу кабинета генерал-губернатора, выдали стопку инфопланшетов, содержащих старые планы шахт. Гюнтер пытался вернуться мыслями в прошлое, чтобы вспомнить обновленные карты из своего кабинета, но ему никак не удавалось воплотить в рисунке нечеткие образы из своей памяти. Совсем не помогал и суетившийся рядом Хенрик. Так что Гюнтер вздохнул с облегчением, когда пришел полковник Браун, чтобы поговорить с генерал-губернатором наедине.