Отец подруги. Никто не узнает - Адалин Черно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К этому платью даже укладка не нужна, все взгляды приковывает глубокий, но в то же время не пошлое декольте. Распустив волосы и расчесав их расческой, наношу блеск для губ и тушь для ресниц. Это все, что мне доступно. Других азов макияжа я не знаю, так что до неузнаваемости измениться не могу. Да и ни к чему это. Дамир и так удивится наверняка, что я платье нацепила. Надеюсь, хоть не будет недоволен, а наоборот.
— Какая ты красивая, — восхищенно говорит Виолетта Михайловна, когда я выхожу. — Только еще одного штриха не хватает. Не шевелись.
Она подходит сзади и выудив бирку, которую я вроде как спрятала, безжалостно срезает ее ножницами.
— Но зачем?
— Платье твое, Таисия. Не думала же ты, что я стану его забирать? К нему бы обувь, но у меня ничего нет.
— У меня есть босоножки. Простые, но на других я и ходить-то не умею. Показываю обычные черные босоножки, которые купила не так давно и успела забрать из дома. Они легкие, без наворотов, но очень даже подходят.
— Ну все, беги. И постарайся не натворить глупостей.
Я киваю и быстро вылетаю из квартиры. Вниз спускаюсь так быстро, как могу, но уже у подъездной двери останавливаюсь и толкаю ту размеренно, чтобы Дамир не подумал, что я летела к нему на всех парах.
Я делаю несколько шагов в направлении автомобиля и молюсь, чтобы Виолетта Михайловна не выглядывала в окно. Впрочем, зря я боюсь этого, ведь Дамир не выходит из машины. Терпеливо ждет, пока я открою дверцу переднего сидения и сяду рядом.
— Привет, — произносит слегка хриплым голосом. — Я… нарушил твои планы?
Он смотрит на меня оценивающе, проходится взглядом по платью, оголенным коленкам и возвращается к лицу.
— Ты куда-то собиралась?
— Я… нет, — отвечаю сникше, понимая, что мои старания он явно расценил по-другому и совсем не понял, что оделась я для него.
И на этом стоило бы прекратить думать о нем, но я думаю почему-то еще больше. И нервничаю. Очень сильно. Ладошки потеют, в груди так и вовсе какой-то конец света происходит. Там сердце сошло с ума и пытается выпрыгнуть наружу.
— Я платье новое купила, — почти не вру. — Примеряла. И тут как раз в… ты позвонил.
Вовремя вспоминаю, что он разрешал на ты, да и в сложившейся ситуации “выкать” ему как-то не к месту.
— Я решила не переодеваться. Я… неподходящего одета?
— Подходяще. Ты очень красивая, Таисия.
Его комплимент рождает в моем животе тысячу бабочек. Они порхают там, щекочут, вызывают совершенно непонятные мне доселе чувства. Неужели я и правда влюбилась? В мужчину, который меня похитил и большую часть времени обращался не лучшим образом.
Дамир резко наклоняется ко мне. Я словно врастаю в сидение. Сижу, не шевелясь, даже не дышу. Понимаю, что он дергает ремень, чтобы застегнуть его, но его лицо… оно так близко. Так опасно близко. Протяни руку и можно дотронуться. Провести ладонью по шероховатой щеке, потрогать губы. Какие на ощупь его губы?
Наверное, я смотрю на него как-то особенно, потому что Дамир почти сразу меня опускает с небес на землю. Больно, но отрезвляюще, словно звонкая пощечина, которой ничего не предвещало.
— Не стоит, Таисия. Между нами никогда ничего не будет.
Глава 37
Я жадным глотком хватаю воздух, которого мне все это время не хватало. Удивительно, но я мгновенно обретаю возможность дышать, мне больно, обидно, хочется заплакать и все эти чувства я выплескиваю на Дамира… Немного их видоизменив.
— А ты на что-то надеялся? — почти воинственно выходит у меня. Может и не зря Дамир говорил, что по мне актерское плачет. — Я же сразу сказала, что не собираюсь с тобой спать! Ужин и адвокат… они, — запальчиво я “вхожу в роль”, — все для этого?
Дамир хмурится, но не спешит отодвигаться. А мне в глаза бросается тот самый шрам, на который я засмотрелась в то утро, когда мы проснулись с ним в одной кровати.
— У тебя необычный шрам, — уже менее воинственно, но все же… все еще недовольно произношу я, — слишком тонкий для серьезного пореза и в тоже время, если порез был несерьезный, то почему шрам вообще остался.
Дамир секунду другую завороженно на меня смотрит, словно я его и правда вогнала в ступор, а а затем отмирая, улыбается.
О, черт! Нет нет нет.
Не делай этого!
Мысленно верещу я, потому что эти его бесята в глазах могут снова свести меня с ума. А мне нельзя. Нельзя растекаться тут лужей, и так все еще больно от слов мужчины.
Дамир защелкивает мой ремень, отстраняется, заводит автомобиль, но не прекращает улыбаться.
Гад же какой.
— Лезвие было очень тонким. Тоньше острия бритвы, — заговаривает он, как только мы выезжаем со двора. — Но сам порез вышел глубоким, Таисия. Оттуда и шрам.
— Ясно, — хмуро говорю я.
Спрашивать при каких обстоятельствах мужчина мог порезать себе так лица я, конечно же, не собираюсь, хотя хочется. Видит бог, как хочется.
— Откуда деньги на новое платье?
— Оно стоит не дороже, чем бизнес-ланч в обычной кофейне, — нагло вру я, — заказала на маркетплейсе.
Говорю все это, не глядя на Дамира. Кажется лгать ему уже вошло у меня в привычку. Я вроде и не собираюсь, но … одна ложь притягивает к себе вторую, вторая третью и, кажется, остановить этот снежный ком я уже не в силах. Вижу краем взгляда, как Дамир коротко поворачивается в мою сторону, а затем снова направляет свой взор на дорогу. Правильно. Нечего ему на меня смотреть.
Больше мы не разговариваем, просто молча едем, я смотрю в окно, но словно не вижу ничего, пейзаж проносится мимо моего сознания, потому, когда мы оказываемся на уже знакомой мне парковке, я невольно расширяю глаза. Сегодня тут парковалась Уля. Причем ровно на том же самом месте даже.
Я настолько поглащена этими мыслями, что упускаю момент, как Дамир выходит из машины. Услышав дверной хлопок, я дергаюсь следом, но мне мешает чертов ремень. Я быстро его отстегиваю, в этот раз выходит с первого раза. В этот момент дверь с моей стороны открывается, а мне на встречу протягивается мужская рука.
Ну почему он такой?
Неужели эти жесты для него ничего не значат? Передо мной
