Шелковые сети - Джоанна Лэнгтон

— Забудь обо всем… Обо всех, — прошептал Энди с дрожью нетерпения в голосе. Он будто читал мысли Мари.

Но разве могла она не думать о том, почему Энди женится на ней? Разве ущемленная гордость не будет каждую минуту жизни подсказывать Мари, что из-за своей слабости она согласилась на все, лишь бы получить Энди?

— Я так хочу тебя! — продолжал он, отбрасывая в сторону свою рубашку. Теперь Мари без помех могла созерцать его божественно красивый торс, покрытый светлыми шелковистыми волосками, отчетливо выделявшимися на фоне бронзового загара.

— Да! — вдруг вздохом слетело с вздрагивающих губ Мари.

Она словно таяла, наблюдая, как Энди раздевается. Общую слабость, совершенную неспособность сопротивляться — вот что Мари испытывала в эти минуты. Пальцами, которые казались чужими, она принялась расстегивать перламутровые пуговицы блузки, но потом рывком стянула ее через голову… и в этот миг увидела, как Энди снимает трусы. У Мари перехватило дыхание, в горле стало сухо: перед ее глазами предстало внушительное подтверждение той страсти, которая переполняла его.

Заметив, куда направлен взгляд голубых глаз, тот шагнул к кровати и начал решительно стаскивать с Мари джинсы. Через несколько секунд она оказалась обнаженной. Энди склонился над ней, припал к ее губам и искусно ввел язык в рот. Это эротическое проникновение с бешеной скоростью погнало кровь по ее венам. Мари задрожала.

— Ты так умело это делаешь!.. — прерывисто прошептала она, когда поцелуй завершился.

— Я не нарочно. Просто ты настолько красива, что я не могу удержаться. — Его ладони нежно стиснули полную грудь Мари. У той вырвался вздох, вскоре сменившийся стоном удовольствия, так как Энди принялся теребить соски. Растворяясь в сладчайшей неге, Мари зажмурилась и впилась пальцами в плечи возлюбленного.

— Сейчас ты стала еще чувствительнее, дорогая, — сдавленно заметил он. Его ладони двинулись вниз, повторяя контуры женской фигуры.

Мари в испуге открыла глаза. Увидев, что Энди восхищенно и любовно оглядывает все ее тело, она предприняла поспешную попытку прикрыться руками. Однако он поймал ее кисти и расположил по бокам тела.

— Энди! — запротестовала она, болезненно осознавая тот факт, что за прошедшее время ее формы успели измениться. Ей не хотелось, чтобы он видел ее такой.

— Как же ты меня распаляешь! — тихонько прорычал тот. Отпустив руки Мари, он погладил ладонью выступающую выпуклость ее живота, словно утверждая право собственности на жизнь, заключенную в его недрах. — Гены Макгвайров, которые ты так бранишь, сейчас находятся в тебе, дорогая. Они часть тебя и часть меня.

— Очень настырные гены, — пробормотала Мари, толком не зная, что ответить, потому что поведение Энди застало ее врасплох.

Тот взглянул на нее с улыбкой.

— Они сильные и упорные, солнышко.

Он действительно хочет ребенка! Мари впервые осознала это, но. несмотря на захлестнувшую ее волну радости, ощутила укол чувства, похожего на ревность, потому что душевное тепло Энди было направлено скорее на дитя, чем на нее. Будущий малыш невольно оказался залогом их брака.

Так что, когда Энди склонился, чтобы поцеловать Мари, в ее глазах блестели слезы. Но когда он сжал ее в объятиях, она отогнала прочь мысли о том, что жаждала забыть, и отдалась захватывающим мгновениям реальности.

Мари содрогнулась, когда Энди вновь вернулся к ее сладостно щемящим соскам. Нагнув кудрявую голову, он поочередно взял их в рот, словно желая испробовать на вкус, затем принялся дразнить языком, время от времени легонько покусывая. Он мастерски распалял ее. Тягуче-сладостное томление в интимной области между ног Мари неуклонно нарастало. Ее то и дело пронзали резкие импульсы желания, и тогда она вскрикивала, извиваясь под ним.

— Я хочу тебя! И всегда хотела… — наконец простонала Мари. В глубине души она стыдилась неспособности справляться с тем чувственным голодом, который распалил в ней Энди и который сейчас терзал ее всю.

Он навис над ней. Его чудные карие глаза блестели, взгляд их обжигал и излучал удовлетворение от услышанного.

— А я хочу дразнить тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о пощаде…

Мари, которая в этот миг подалась навстречу ему нижней частью тела, молчаливо призывая к более тесному соединению, при этих словах вдруг потрясенно замерла. Тем временем Энди запечатлел на ее припухших губах новый поцелуй. И еще один страстный импульс будто током пронзил тело Мари.

Он вновь уперся взглядом в ее блестящие глаза.

— Ты будешь умолять, дорогая, пока окончательно не станешь моей рабыней.

Мари попыталась сглотнуть, но ей это не удалось из-за сухости в горле. Она лежала под Энди, глядя на него как кролик на удава, — расстроенная, но будто загипнотизированная.

— Что?!

Энди скользнул ладонью по всей длине ее тела, остановившись в том месте, которое больше всего жаждало испытать его прикосновение. В ответ Мари почти независимо от своего желания сделала упоительное движение бедрами, столь же неизбежное, как наступление притянутого луной прилива. Энди пронаблюдал за ее реакцией с оттенком похожего на гнев чувства в глазах.

— Господи, каким же я был кретином! Как только тебе исполнилось восемнадцать, нужно было сразу затащить тебя в постель. Если бы я это сделал, нас ничто не смогло бы разлучить!

— Энди?! — Мари не на шутку испугалась того горького сожаления, которое он даже не пытался скрыть от нее.

— Но сейчас мы вместе, солнышко, — шепнул он, вновь завладевая ее губами и для верности — чтобы Мари ненароком не улизнула — налегая на нее нижней частью тела.

— Я люблю тебя… — выдохнула она, не помня себя от острейшей жажды близости.

Энди моментально напрягся и в следующее мгновение издал тихий презрительный смешок. Его глаза блеснули непонятной злобой.

— Если ты скажешь это еще хотя бы раз, я брошу тебя навсегда!

Мари смотрела на него во все глаза, ошеломленная и странной фразой, и не менее загадочной угрозой. Однако спустя секунду он уже целовал ее лицо, взяв его в ладони и собирая губами слезинки со щек с нежностью, поразившей Мари едва ли не сильнее давешней выходки.

— Все хорошо, малыш… — Энди успокоительно гладил ее по волосам. — На самом деле все хорошо…

Мари по-прежнему находилась под ним, боясь говорить, опасаясь сделать что-нибудь не так. Казалось, вся ее дальнейшая жизнь поставлена на кон и малейшее неверное движение способно нарушить зыбкое равновесие. Мари словно оцепенела, ведь он самая большая драгоценность в ее жизни. На Мальорке, когда Энди уже не было рядом, дни представлялись Мари бесконечно длинными, тусклыми и серыми, лишенными всяких красок…