Реформация. История европейской цивилизации от Виклифа до Кальвина: 1300—1564 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2. Гаргантюа
Пролог к первой книге (первоначально - ко второй) сразу дает понять вкус и запах всего произведения:
Благороднейшие и прославленнейшие пирующие, и вы, трижды драгоценные, покрытые язвами клинки (ибо вам и никому другому я посвящаю свои труды).... Если бы вы увидели внешность Сократа и оценили его по внешним признакам, вы бы не отдали за него и шелухи лука..... Вы, мои добрые ученики, и некоторые другие веселые глупцы, читая приятные названия некоторых книг нашего изобретения... слишком готовы судить, что в них нет ничего, кроме шуток, насмешек, развратных речей и увеселительной лжи..... . Но... прочитав этот трактат, вы найдете... учение более глубокого и абстрактного рассмотрения... как в том, что касается нашей религии, так и в вопросах государственных и экономических..... Некий придурковатый кокскомб говорит [плохое] о моих книгах, но для него это брэн... Веселитесь теперь, мои ребята, веселите свои сердца и с радостью читайте.... . Оторвись, Супернакула!
Это знаменитый перевод Уркхарта, который иногда переигрывает оригинал, но в данном случае вполне верен ему, даже с язвительными словечками, которые теперь уже не допускаются в светской речи. В этих двух абзацах мы видим дух и цель Рабле: серьезную сатиру, облеченную в шутовские одежды, а иногда и приправленную нечистотами. На свой страх и риск мы приступаем к чтению, благодаря за то, что печатное слово не пахнет, и надеясь найти алмазы на свалке.
Гаргантюа начинается с бесподобной генеалогии, составленной по форме Писания. Отцом великана был Грангузье, король Утопии; матерью - Гаргамель. Она вынашивала его одиннадцать месяцев, а когда у нее начались боли, их друзья собрались на веселую попойку, утверждая, что природа не терпит пустоты. "Овечье мужество!" - беззлобно говорит жене гордый отец; "Отправь этого мальчика, и мы быстро приступим к работе... сделаем другого". На мгновение она желает ему судьбы Абеляра; он предлагает исполнить это немедленно, но она передумывает. Нерожденный Гаргантюа, обнаружив, что обычный выход материнства перекрыт несвоевременным вяжущим средством, "вошел в полую вену" Гаргамеллы, пробрался через ее диафрагму и шею и "вышел через левое ухо". Как только он родился, он закричал, так громко, что его услышали два округа: À boire! à boire! à boire! - "Пить! пить! пить! пить!". Для его питания было приготовлено 17 913 банок молока, но он рано отдал предпочтение вину.
Когда пришло время дать юному великану образование и сделать его пригодным для наследования трона, он получил в наставники мэтра Жобелена, который сделал из него болвана, набив его память мертвыми фактами и сбив с толку схоластическими доводами. Пойдя на отчаянный шаг, Гаргантюа передал мальчика гуманисту Понократу. Учитель и ученик отправились в Париж, чтобы получить новейшее образование. Гаргантюа ехал на огромной кобыле, чей размашистый хвост срубал на своем пути огромные леса, отчего часть Франции превратилась в равнину. Прибыв в Париж, Гаргантюа остановился на башне Нотр-Дама; ему понравились колокола, и он украл их, чтобы повесить на шею своей лошади. Понократ начал перевоспитание испорченного великана с того, что дал ему огромное чистящее средство, чтобы очистить кишечник и мозг, которые находятся в близком родстве. Очищенный таким образом, Гаргантюа полюбил образование; он начал ревностно тренировать одновременно свое тело, ум и характер; он изучал Библию, классику и искусства; он учился играть на лютне и вирджине и наслаждаться музыкой; он бегал, прыгал, боролся, лазал и плавал; он занимался верховой ездой, поединками и навыками, необходимыми на войне; он охотился, чтобы развить свою храбрость; а чтобы развить свои легкие, он кричал так, что его слышал весь Париж. Он посещал металлургов, каменотесов, ювелиров, алхимиков, ткачей, часовщиков, печатников, красильщиков и, "дав им немного выпить", изучал их ремесла; каждый день он принимал участие в какой-нибудь полезной физической работе; иногда он ходил на лекции, на судебные заседания или на "проповеди евангелических проповедников" (протестантский оттенок).
На фоне всего этого обучения Гаргантюа внезапно был призван обратно в царство своего отца, потому что другой король, Пикрохоль, объявил войну Грангузье. Почему? Рабле заимствует историю из "Жизни Пирра" Плутарха и рассказывает, как генералы Пикрохола хвастались землями, которые они завоюют под его предводительством: Франция, Испания, Португалия, Алжир, Италия, Сицилия, Крит, Кипр, Родос, Греция, Иерусалим..... . Пикрохоль ликует и раздувается. Но старый философ спрашивает его: "Каков будет конец стольких трудов и крестов?" "Когда мы вернемся, - отвечает Пикрохоль, - мы сядем, отдохнем и повеселимся". "Но, - предлагает философ, - если по воле случая вы никогда не вернетесь, ведь плавание долгое и опасное, не лучше ли нам отдохнуть сейчас?" "Довольно, - вскричал Пикрошоль, - идите вперед; я ничего не боюсь..... Кто любит меня, иди за мной" (I, xxxiii). Конь Гаргантюа почти выигрывает войну с Пикрохолом, утопив тысячи врагов одним простым движением.
Но настоящим героем войны стал монах Иоанн, который любил сражаться больше, чем молиться, и позволял своему философскому любопытству заходить в самые опасные переулки. "По какой причине, - спрашивает он, - бедра джентльменки всегда свежи и прохладны?" - и хотя он ничего не находит об этой занимательной проблеме у Аристотеля или Плутарха, сам дает ответы, богатые женской эрудицией. Все люди короля любят его, кормят и поят вином до отвала; они предлагают ему снять монашескую мантию, чтобы больше есть, но он боится, что без нее у него не будет такого хорошего аппетита. Все недостатки, которые протестантские реформаторы вменяли в вину монахам, сатирически изображены на примере этого веселого представителя их племени: их праздность, обжорство, гурманство, молитвенное бормотание и враждебность ко всему, кроме узкого круга занятий и идей. "В нашем аббатстве, - говорит монах Джон, - мы никогда не учимся, боясь свинки" (I, xxxix).
Гаргантюа предложил вознаградить монаха за добрые дела, сделав его аббатом уже существующего монастыря, но Джон умолял дать ему средства на основание нового аббатства с правилами, "противоречащими всем другим". Во-первых, в нем не должно быть никаких ограждающих стен; обитатели должны быть вольны покидать его по своему усмотрению. Во-вторых, не должно быть исключений для женщин; однако входить туда должны только те женщины, которые "красивы, хороши собой, приятного нрава" и в возрасте от десяти до пятнадцати лет. В-третьих, принимаются только мужчины в возрасте от двенадцати до
