Война в затерянном мире - Сергей Зверев

Итак – Стольников под контролем человека, имеющего доступ к связи в бригаде. Но как этот человек узнал о планах капитана отправиться в баню? Сам Батя?.. Исключено! Имей комбриг цель убрать разведчика, сделал бы это без труда. Да и подозревать самого Зубова в предательстве – глупое предположение. Это все равно что подумать, будто Путин Россию продал.

Подслушал на узле связи, подслушал у палатки… Стольников решительно поднялся и вышел из здания. Плевать на все, он должен узнать все сам и сейчас! Иначе смерть будет ходить за ним, как голодная корова за дояркой, до тех пор, пока не сожрет.

Саша осмотрелся, пересек аллею с портретами русских полководцев и обошел плац. У дорожки, ведущей к аэродрому, двое солдат рубили дрова. Он прошел мимо, быстро пересек первую линейку с дневальными у входов и подошел к забору с колючей проволокой.

Узел связи бригады состоял из трех автомашин «ГАЗ-66» – кунгов, напичканных аппаратурой и именуемых в войсках «командно-штабными машинами», и трех вышек на растяжках. Предполагалось, что в самой ближней к входу КШМ должно находиться руководство связистов, но оно там никогда не находилось. Как правило, денно и нощно в этой машине несли службу дежурный офицер связи для решения умственных задач и солдат-связист для выполнения механической работы. Территория, отданная на откуп связистам, площадью была чуть меньше половины футбольного поля, и проникнуть на нее со стороны бригады можно было только через калитку. А вокруг – забор с колючей проволокой и «егозой», пробираться через которую решится разве что любитель острых ощущений. У входа – часовой, рядом с часовым – грибок, на опоре грибка – телефонный аппарат. Приходит гость, и часовой снимает трубку. Докладывает сидящему в десяти метрах дежурному офицеру, и тот решает, впустить гостя или нет. Вход открыт только для VIP-персон – комбрига, его замов, начальника штаба и его заместителя. Стольников не был ни одним из перечисленных.

– Военный, – окликнул Саша часового, – комбриг на узле?

Вопрос был неуместен, поскольку часовой отвечать не должен. Он обязан был по меньшей мере вызвать начальника караула или его помощника, чтобы доложить о попытках с ним заговорить. Но в частях, где друг друга знают в лицо, такого, как правило, не происходит. Часовой, выбирая меньшее зло из двух имеющихся, ничего не ответил, то есть выполнил требование устава, лишь покачал головой, что тоже запрещено, но расценено могло быть и как попытка избавиться от мухи.

– На минутку, – заговорщическим тоном сообщил Стольников, вплотную подойдя к калитке.

Посмотрев по сторонам, часовой приблизился.

– Мне нужно на узел связи. Заказать коньячку летунам ко дню рождения.

Часовой покачал головой.

– Да подойди сюда! – усмехнулся Стольников. – Чего скажу…

Пока солдат делал шаг вперед, Саша выбирал на столбе участок без гвоздей. Сунув руку, схватил часового за воротник куртки и рванул на себя. Боец боднул столб, и калитка покачнулась.

– Прости, братан, – бормотал капитан, просовывая руку и открывая задвижку. – Так надо…

Схватив часового под руки, он затащил его за КШМ и посадил. На лбу солдата багровела шишка размером с кедровую.

Саша поднялся по короткой лестнице и оказался внутри машины.

– Привет, Торопыгин.

Капитан Торопыгин, несмотря на свою фамилию, имел в бригаде репутацию тугодума и злостного курильщика. Свой досуг он заполнял вырезанием из камней шахматных фигур, при этом не пил спиртного, а только сосал свою трубку, часто пустую. Шахматы, которые он вырезал искусно, отправлял домой посылками, а жена пристраивала их в соответствующие магазины. Поговаривали, семье Торопыгина это приносило ежемесячный доход вдвое больший, чем Торопыгин зарабатывал в Чечне с «боевыми» и «окопными». Появление Стольникова, которому делать здесь было нечего и о приходе которого никто не информировал, не вызвало у Торопыгина никаких чувств. Он молча смотрел на капитана из разведки своими голубыми глазами и сосал мундштук трубки.

– Я вчера у Ведено был, – сообщил Стольников, присаживаясь за стол, – так вот там увидел камни невероятной красоты. Серо-розовые с черными вкраплениями. Чудо, а не камни.

– Красный гранит, – выдавил Торопыгин. – И что?

– Все говорят, что ты тут камни собираешь. Подумал, может, пригодятся.

– Конечно, пригодятся. Стольников, ты луну не крути, пожалуйста. Чего тебе нужно?

«А может, Торопыгин?.. – подумал Саша. – К деньгам неравнодушен, скрытен, обособлен, не пьет. В компаниях не замечен. Идеальная фигура для вербовки…»

– Мне нужно знать, кто сегодня утром находился на узле связи.

Торопыгин пососал трубку.

– Много кто был.

– Ну, ты и огласи весь список, пожалуйста.

– С чего бы это?

– С того, что, если не назовешь, я назову Зубову твою фамилию. В части прижилась сука, а ты лучше всех подходишь на эту роль. Все разговоры проходят через тебя, и сегодня уже дважды мои разговоры становились достоянием одного полевого командира. Я чуть не помер, так что не дергай тигра за яйца, я очень опечален произошедшим со мной и оттого плохо себя контролирую.

Саша подумал, не заставить ли Торопыгина связаться с комбригом. Так появится возможность безопасно добраться до домика генерала. Но он тут же отмахнулся от этой мысли. В этом случае тайна его пребывания в бригаде станет раскрытой, и на базу тут же заявится ФСБ. Мало того что его возьмут, и теперь уже наверняка, так он еще и выдаст Зубова.

– Кто знает, что ты здесь?

– Никто. Если сообщишь о моем появлении кому бы то ни было, я опечалюсь еще больше.

Торопыгин начал думать.

– Дима, гоняй масло в голове побыстрее, пожалуйста! Назови фамилии, чего тут думать!

– Удальцов был. Есников был. Коровин был.

Коровин – заместитель Зубова по тылу. Есников – заместитель Удальцова, Удальцов – начальник штаба бригады.

– Еще кто?

– А больше никого. Здесь что, проходной двор? Где, кстати, часовой?

– Я его вырубил.

– Дурак, что ли?

– Да ну прям. Очухается.

– Я о тебе спрашиваю!

– Нет, я не дурак. Значит: Удальцов, Коровин, Есников. А теперь вспомни, Дима, кто из них находился на узле в тот момент, когда ты соединял меня из Ханкалы с Зубовым?

Торопыгин пососал трубку.

– Есников.

– Точно?

– Точнее некуда. Мы разговаривали о шахматах, он заказал мне набор из яшмы, и в это время пошел вызов. Я соединял тебя с комбригом, а Есников стоял и ждал, пока разговор закончится, чтобы наш продолжить.

– А сколько времени он у тебя до этого находился и зачем пришел?

– Находился он здесь час, наверное, болтал ни о чем. Так до шахмат и дошли.

– А ушел сразу после нашего с Зубовым разговора?

– Сразу. Я даже не успел цену озвучить.

– Кстати, сколько?

– Александр Стольников, шахматы из яшмы обойдутся тебе около трех тысяч долларов, дорогой. Согласен?

– Пошел ты. Я не умею играть.

– Зато сможешь продать фигуры в Москве за пять тысяч.

Шахматы Торопыгин делал на самом деле изысканные.

Стольников сбежал по ступенькам и вернулся в здание аэропорта. Сел на найденное получасом ранее место и стал поглядывать через отсутствующие стекла в витражах первого этажа. Самому к комбригу лучше пока не соваться. Мало ли кто окажется в его палатке. Встретиться с ФСБ Саша не хотел. Его Зубов сам найдет. Его уже ищут – Стольников был уверен.

Он посмотрел вниз. На полу первого этажа здания аэропорта виднелись следы подошв «натовских» ботинок. Стольников видел такие не раз и все больше – в горах или на равнине, где земля влажна и легко продавливается. Отчетливые следы отпечатались поверх его следов, оставленных, когда он бежал из бани.

Сунув руку за ремень, капитан вынул «макаров» и снял с предохранителя. Патрон был уже в стволе, дергать затвор не было необходимости. Он лишь дотянулся большим пальцем и взвел курок. Так будет плавнее спуск потом.

Саша чувствовал, понимал – его видят. Кто-то недоступный его взгляду сидит сейчас в здании и контролирует каждое его движение. Но как они успевают?.. Значит, враг видит Стольникова и в бригаде. Его ведут безошибочно, словно на нем маячок. Как был маячок там, в Другой Чечне, когда он тащил за собой людей Алхоева.

Никто не ожидал от него броска. Все время он сидел и старательно играл роль затаившегося, и его поведение не вызывало желания сорваться с места. Именно поэтому и именно сейчас он поступил наоборот. Он хотел только одного – успеть добежать до конца длинного коридора и оказаться в подсобных помещениях аэропорта. Он хорошо знал архитектуру здания и понимал, что может спастись не через центральный выход, а на тыльной стороне здания.

Едва он снялся с места, раздались выстрелы… Первая пуля продырявила жестяную трубу в полуметре от его головы. Вторая, отрикошетив от металлических перил, со стоном ушла под свод аэропорта. Стольников заскочил за угол. Остановившись и прижавшись спиной к холодной стене, он рассмотрел панораму, открывающуюся перед ним.