В лабиринте времени - Миша Блэр

— Сынок, я мог бы надрать ремнем твою задницу прямо здесь и сейчас, и никто бы даже и не пискнул.

— Ах, серьезно? — Гербер повернулся к нему спиной и взялся за дверную ручку. Нужно было правильно подобрать время и слова, которые он собирался сказать, поэтому комиссар раздумывал какое-то время, прежде чем нажать на ручку. Он снова повернулся к Либерсбергу, уже стоя одной ногой за порогом открытой двери. Замечательно! В коридоре был сущий ад. Зеваки хотели вживую увидеть, как Гербер в разбитом состоянии покидал офис после того, как начальник устроил ему словесную взбучку. Его коллеги-стервятники не останутся разочарованными. Они получат свое шоу и станут свидетелями того, как Либерсберг нанесет смертельный удар по своей карьере.

Гербер ухмыльнулся.

— Вы просто злитесь, что я лучше вас. Что у меня есть настоящее чутье, и я выследил того ублюдка. А вы просто сидели здесь сложа руки, — Гербер перешел на шепот, — и бездействовали. Как и в случае с вашей дочерью. Да вы полный неудачник. — Введя в игру мертвую дочь начальника, Гербер совершил низкий поступок — бедняжка умерла от передозировки двадцать лет назад после того, как продала свое тело банде наркоторговцев. Ни для кого не было секретом, что девочка занималась проституцией и в конце погубила себя.

Однако в том, что Либерсберг винил себя, он признался своему молодому коллеге по секрету, надеясь, что тот сохранит тайну. Однако доверие к своему наставнику давно исчезло. Упоминание о мертвой дочери вывело старика из себя и привело к срыву.

Гербер повернулся, чтобы покинуть кабинет, но далеко уйти ему не удалось. Схватил его за шею, Либерсберг быстро развернул и сильно толкнул в грудь. Молодой комиссар не ожидал, что в старика будет столько сил. Своим ударом Либерсберг попал в цель. Гербер ударился затылком о противоположную стену коридора. Удар был такой мощный, что штукатурка посыпалась со стены. Израненная голова пульсировала от боли. Гербер почувствовал вкус крови, так как ранее прикусил язык.

Но Либерсберг еще не закончил с ним. Схватив Гербера за узел галстука, он снова ударил его головой о стену, а затем врезал кулаком по носу. Теплая кровь обильно потекла по лицу. Нет, Гербер на самом деле не ожидал, что его начальник был таким сильным. Но безумная ярость придавала старику огромную мощь. У него все поплыло перед глазами. Гербер словно сквозь туман видел своих коллег-зевак и слышал гул голосов.

Если он сорвется, то сломает старику шею. Око за око, зуб за зуб! Этот кусок дерьма разрушил его карьеру, и он отплатит ему той же монетой.

***

Наконец-то избавившись от тесной повязки, Ксио почувствовала себя гораздо лучше без постоянного давления на ребра. Вопреки своей воле, ей пришлось смириться с гипсом на руке.

Элайджа ждал ее за домом, перед деревянным чаном для купания. Дождь все еще лил с неба, но гроза уже прошла, и больше не было невыносимо жарко, как в предыдущие дни. Он встретил её с улыбкой на лице, которая чуть не выбила почву из-под её ног. Чем больше времени Ксио проводила с ним, тем сильней её тянуло к нему в физическом и духовном плане. Ей хотелось чувствовать Элайджу, постоянно прикасаться к нему, чтобы испытывать то потрясающее чувство счастья, которое мог подарить ей только он.

Элайджа избавился от рубашки и снял пластырь с груди. На удивление огнестрельное ранение выглядело непримечательно по сравнению с колотой раной на боку. Ножевое ранение было огромным, сверху покрыто темной корочкой с огненно-красными краями. Небольшой участок корочки вскрылся, и кожа под ней желтоватого цвета гноилась. Это воспаление, размером с монету в два евро, было причиной лихорадки, которая все еще беспокоила Элайджу, хотя он уже чувствовал себя лучше. Медикаменты только смягчали симптомы и снижали температуру тела. От воспаления помогал только антибиотик, который, слава богу, имелся в двух видах в достаточном количестве.

При дневном свете ранения выглядели гораздо хуже. Его плечи представляли собой сплошную гематому, а по обеим сторонам шеи виднелись следы удушения. На его левом глазу выступил синяк. Но все же Элайджа имел довольно привлекательный вид, хоть и был израненным.

Со всеми травмами принимать ванну в старом бабушкином чане для купания было не лучшей идеей. Вода поступала из колодца через трубу. Вода нагревалась до температуры тела с помощью солнечной установки, которая приводила в действие аккумуляторную батарею в те дни, когда погода была неблагоприятной.

Элайджа склонился над краем ванны, скептически все рассматривая.

— Учитывая внешний вид Берни, я ожидал увидеть какой-нибудь биотоп.

— Хочешь в одежде… — Ксио сняла свой топ и бросила его на землю.

Взгляд Элайджи был прикован к ней. Он сглотнул.

— Нам нужна свежая одежда. Твой дядя упомянул об одежде из контейнеров (прим. пер.: Kleiderspende — контейнер, в который люди кладут ненужную им одежду для передачи в благотворительные фонды. В городах Германии они обычно стоят на улицах.), которую мы могли бы носить. — Его кадык двигался вверх-вниз, пока он и дальше смотрел на девушку, не сводя глаз.

Ксио почувствовала, как её лицо залил румянец, и смущенно опустила голову. Дерзость, которую она продемонстрировала ранее, была ей чужда. Для нее было загадкой, что заставило ее проявить инициативу. Хотя, возможно, она и знала ответ. Ксио хотела соблазнить Элайджу. В своей голове она не хотела признавать влечение к этому мужчине, но ее тело прямо демонстрировало, что нужно делать. Пульс бешено стучал в висках. Дрожь охватила все тело и сконцентрировалась в лоне, приятно покалывая. Ей хотелось прикасаться к Элайдже, гладить его кожу, целовать, пока не сможет больше дышать. Но ее желудок сжался, так как она боялась, что он отвергнет ее заигрывания. Подняв голову, Ксио улыбнулась ему, надеясь, что этого жеста было достаточно, чтобы Элайджа последовал ее примеру. Одетая только в трусики, она поднялась по ступенькам и спустилась в чан. Вода была приятной температуры и слегка пахла луговыми травами. В сочетании с теплым летним дождем это стало наслаждением для всех органов чувств и благословением для ее ноющих мышц и костей.

— Ты предпочитаешь принять душ или присоединиться ко мне? — Усевшись на одну из скамеек, Ксио избавилась от трусиков и бросила эту насквозь промокшую вещь к его ногам. Взгляд Элайджи из-под полуопущенных век, и то, как он чувственно прикусил свою нижнюю губу, стал для неё четким сигналом, и она отважилась на этот шаг. Но Ксио пожалела