Темный рыцарь (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

Спать еще не хотелось, так что я вернулся в зал и принялся наводить там порядок. Так как мы всем занимались сами и прислуги никакой не было, тут остался самый настоящий бардак. Кучи уже начавшей пахнуть на жаре еды, бутылки, грязь… Я усмехнулся, глядя на весь этот хаос, а потом потянулся к своей силе. Я ведь могу увеличивать свою мощь, не только собирая алтари, но и тренируясь, повышая контроль. И именно этим я сейчас собирался заняться.

Я чертил линии из энергии Обмана, но на этот раз не просто в воздухе, а обводя все углы и плоскости в этом зале. Получалось что-то вроде трехмерной карты помещения, которая все больше и больше обрастала деталями. До этого я использовал подобные линии только чтобы создавать рисунки пирамид, раскрывающие новые грани моей стихии. Сейчас же я словно отправился в свободный полет, и это было прекрасно. Ум радовался новой задаче и выкладывался на полную, чтобы не пропустить и обвести все, что находилось рядом со мной.

В итоге я просидел так часа два. За это время воздух начал гудеть, словно при прогулке под линиями электропередач, в горле пересохло, а внутри было такое чувство, что я выжал себя до предела. Так и было! Да, раньше я призывал и больший объем энергии Обмана, но чтобы настолько при этом точно его контролировать — такого еще не бывало.

— Что ты делаешь? — в проходе, ведущем в зал, показался Василий. Я видел, что он уже давно за мной наблюдал, но вот в итоге не выдержал и решил подобраться поближе.

— Убираюсь, — я с трудом пошевелил губами. — Кстати, раз ты здесь, будь так добр, заполни-ка весь этот зал энергией Зла и досчитай до пяти. Только не сдерживайся!

— Но она ведь тут все превратит в пыль… — растерялся бывший дух Зла. — И ты сам…

— Ну, не глупи… Я владыка Зла, мне эта стихия не навредит, — я понял, что от усталости начинаю злиться. — Просто сделай, будь котиком.

Последнюю фразу я произнес уже с настоящей улыбкой на губах. Василий удивленно расширил глаза, но в итоге так ничего и не сказал. Только сосредоточенно кивнул, а потом весь зал заполнила черная волна. Продолжая удерживать нити Обмана, я мгновенно выпустил по ним свою собственную волну Зла, накрывшую все то, что я недавно обвел. Пять секунд я удерживал две стихии — даже три, с учетом того, что надо было не давать силе бывшего призрака растворить меня самого — а потом все сразу закончилось.

Василий отозвал доставшуюся ему вместе с телом стихию Зла, я последовал его примеру, отменив нити Обмана, и обвел взглядом зал.

— Идеальная чистота, — на моем лице появилась довольная улыбка.

— Ты призывал высшие стихии, чтобы одной прикрыть мебель, а другой сжечь мусор? Даже остатки еды на посуде и следы от пива на бокалах? Это… — он просто не нашел слов, а потом задумался о чем-то своем.

— Это тренировка, — я почувствовал, что Василий недоволен таким пренебрежительным отношением к силе. То ли тело духа Зла сказалось, то ли его какие-то старые убеждения, но в любом случае надо было с этим что-то делать. — Кто победит, если столкнутся боги с одинаковым количеством полосок на руке? Тот, у кого больше опыта и кто лучше понимает свою силу. Сегодня я отрабатывал контроль на грязной посуде, завра смогу быстрее создать атакующие пирамиды и убить врага…

— Возможно, — Василий задумался о моих словах. — Главное, не пропускай углы в настоящем бою!

Я сначала не понял, о чем это он, но потом увидел, как дух Зла остановился около одного из столов, часть которого оказалась срезанной словно лазером. Кажется, я отвлекся и не совсем точно провел там контрольные линии. В итоге защита прикрыла стол не полностью, и вот результат.

— Да, ты прав, надо тренироваться еще, — я обвел взглядом приведенный в порядок зал, прошелся по нему, поправляя столы и стулья, а потом снова вернулся на то же место, с которого начал. — В общем, я на второй круг, ты со мной?

Василий на мгновение замер, потом яростно кивнул, и уже скоро мы вдвоем сидели, выводя в пространстве линии для будущих сложных фигур. Кстати, работать в паре оказалось немного сложнее. Несмотря на родство наших стихий линии при столкновении так и норовили распасться, так что в итоге приходилось следить не только за собой, но и за действиями соседа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так прошло еще шесть часов. Потом к нам начали подтягиваться вчерашние пациенты. Некоторые под яростным взглядом пришедшего с ними капитана Харта быстро благодарили и убегали, так и не предложив ничего за свое исцеление. Но не все… Когда я поднялся на ноги, рядом с нами осталось целых четыре бывших ветерана, и они, судя по сосредоточенным лицам, уже знали, что я хочу просить их о службе, и были готовы на это.

— Прости… — первым начал говорить Харт, явно собираясь извиниться за тех, кто сбежал, но я отмахнулся.

— Бывает, — сказал я. — То, что кто-то воевал со страшным врагом и пострадал в битве, вовсе не означает, что он хороший бог или человек. Это означает только, что он сражался и был ранен — и все. А вот то, что вы четверо остались, — я перевел взгляд на новых ветеранов, — говорит уже о вашей личной силе и характере. Думаю, теперь можно и познакомиться. Меня зовут Кот.

Я продолжал внимательно следить за каждым движением новеньких.

— Рядовой Шоги Бримс, — гордо вскинул подбородок первый. Высокий тощий мужчина, похожий на жердь. — Двадцать миров, главная стихия Горячее Дерево.

— Рядовой Николас Буй, — представился второй. Этому, казалось, было лет двадцать с хвостиком, не больше. Или я просто заблуждался из-за узких черных усиков у него под носом. — Десять миров, главная стихия — Огонь.

Я удивленно поднял бровь, отметив меньшее количество алтарей и чистое название стихии. И Харт поспешил все объяснить.

— Николас — бастард кого-то из старых семейств, кого точно, неизвестно, но первородная одиночная стихия у него именно оттуда. И храбрость… Изначально у него, как и у всех в нашем отряде, было тридцать миров, но он всегда шел в бой до последнего и умирал чаще, чем другие, лишаясь все новых и новых полосок на руке.

Я видел, как мрачнело лицо парня по мере того, как Харт рассказывал о его прошлом.

— Храбрость — это неплохо, — я кивнул Николасу. — Но очень надеюсь, что, работая на меня, ты не будешь глупо рисковать и в итоге приумножишь количество своих алтарей вместо того чтобы их разбазаривать.

Я вроде бы хвалил парня, но в то же время и провоцировал. Если он не сдержится, значит, нам не по пути, пусть срывается и портит жизнь другим нанимателям. Но Николас смог проигнорировать мою шутку — да, его зубы сжались, брови сошлись в одну линию, но он так ничего и не сказал в ответ — и я перевел взгляд дальше.

— Рядовой Мона Шолос, — заговорил третий боец, и я вновь удивленно поднял бровь.

Как оказалось, в нашей компании была девушка, при том, что по внешнему виду это было очень сложно сказать. Короткая прическа, накачанная фигура, чуть ли не больше, чем у всех остальных. Нет, сейчас-то я бы уже не перепутал Мону с парнем, но вот до того, как меня просветили…

— Восемнадцать миров, основная стихия Морозный Ветер, — я внимательно выслушал название силы еще одной своей подчиненной, отметив про себя, что она смогла сохранить больше миров, чем Николас, но меньше, чем Шоги.

— Неплохой результат, — я кивнул девушке и повернулся к последнему члену четверки ветеранов.

— Сержант Чис Акимару, — четвертый боец, коренастый низкорослый мужчина с восточным разрезом глаз, вежливо склонил голову, а я подумал, что мне повезло с составом. Хотя бы изначально у них будет свой командир, а там, когда уже разберусь, кто и что собой представляет, можно и вносить изменения. — Двадцать один мир, стихия Белой Сажи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я задумчиво посмотрел на единственного командира среди оставшейся четверки. Если изначально у всех последователей Атона, отправившихся на войну со Смертью, было по тридцать миров, то этот Чис потратил как минимум девять жизней. Значит, с одной стороны, он был чуть успешнее своих рядовых товарищей, а с другой, не отсиживался в тылу и был готов рисковать. Это хорошо: а то слишком чистенькие и благородные помощники мне бы не подошли. Еще поймут не вовремя, что все может плохо кончиться, да ужаснутся — а мне нужно, чтобы они дело делали.