Первый кадр 1977 (СИ) - Арх Максим

Сели в обычную милицейскую «Волгу», и только было собрались ехать, как вновь появился давешний адъютант, подбежав к их машине и доложил, что в Главке уже все проблемы решены и ехать теперь туда совсем не обязательно.

Николай Анисимович грубо выругался и пообещал там всем устроить разнос. Чуть помолчал, а потом повернувшись к директору института сказал:

— Вот видите, как получается. То сами ничего решить не могут и как дети малые просят помочь, а только соберёшься сделать доброе дело, окажется, что уже и не надо вовсе, — он тяжело вздохнул. — Что ж, ладно, раз так получилось, то давайте-ка мы Вас к Вашему институту подвезём. Вы надеюсь не против?

— Нет конечно, — замотал в ответ тот не на шутку удивлённый происходящим и «прикидывая» всё ли готово в институте к такой вот внезапной проверке.

— Заодно и хозяйство ваше осмотрим, — продолжил Николай Анисимович. — Согласны? Вот и хорошо. Серёжа, — обратился министр к водителю, — поезжай в институт океанологии. Знаешь где? Нет? Адрес у вас какой? Улица Красикова 23? Вот туда и поезжай.

Колонна включила мигалки с сиренами и тронулась.

— Что ж, — устраиваясь на сидение поудобней сказал Щёлоков, — расскажите, как у вас в институте обстоят дела?

Всё ещё не понимая смысл вопроса, директор принялся рассказывать о текущей работе, немного затронув перспективные направления и ожидаемые результаты. Также посетовал на некоторые неразрешённые ещё задачи и проблемы, связанные с их реализацией.

К удивлению, учёного министр внимательно его слушал, не перебивая и даже делал какие-то пометки себе в блокнот.

Дорога пролетела довольно быстро, а почему бы ей не пролететь быстро, если разгонять в мегафон весь попадающийся по дороге автотранспорт, и через пятнадцать минут их колонна автомобилей остановился у недавно построенного здания института океанологии. Нужно сказать, что в будущем, улицу Красикова соединят ещё с несколькими соседними улицами и в Москве возникнет Нахимовский проспект. Однако, в этом времени, разумеется о грядущих переменах, ещё никто ничего не знает и не догадывается, поэтому сейчас они приехали на небольшую московскую улочку.

Основной задачей института являлось комплексное изучение Мирового океана, а также морей СССР. Области изучаемых направлений огромны: физическое, эколого-биологическое, геологическое, химическое, подводные и надводные исследования и т. д., и т. п. Для того, чтобы эти изыскания происходили более успешно научное учреждение, заказывало строительство специализированных технических средств, в том числе и кораблей. В составе флота института в разное время будет разное количество судов абсолютно разного тоннажа, от крупнотоннажных кораблей типа: «Академик Мстислав Келдыш», «Академик Сергей Вавилов» и «Академик Иоффе», до малотоннажных: «Дмитрий Менделеев», «Академик Курчатов», «Витязь».

К 1977 году советским океанологическим флотом уже сделано множество измерений и открытий. К примеру малотоннажное научно-исследовательское судно «Витязь», 1939 года постройки, в младенчестве бывшее немецким грузопассажирский теплоход «Марс», после Второй Мировой Войны волей случая и из-за репараций попавшее в СССР, измерило глубину Марианской впадины, которая как оказалось составляет 11 022 метра. А это нужно сказать невероятно сложно, из-за не мысленного давления, которое создаётся на такой неимоверной глубине.

Вышли из автомобилей и пошли к главному входу.

Увидев сюрреалистическую картину не вписывающуюся в привычный мир вахтёра — толпу милиционеров с Щёлоковом во главе, очумевший от вида министра страж вытянулся по стойке смирно и отдал честь, приложив руку к «пустой», то есть без фуражки, голове.

Главный милиционер страны с директором особо на это приветствие внимание не обратили и не переставая беседовать проследовали к лифтам.

Там Монин предложил поехать на третий этаж и пройти к нему в кабинет, для ознакомления с планами института, но Щёлоков опасаясь «прослушки» в кабинете директора, предложил начать осмотр научного заведения со второго этажа, а уже затем подняться выше. Возражений не последовало, и адъютант министра нажал на кнопку номер два.

Вышли на этаже и прошлись по коридору распугивая своей компанией многочисленных сотрудников.

— А это, что тут у Вас?.. Химическая лаборатория… А это?.. Тоже лаборатория?.. Гм… И что вы тут делаете?.. Изучаете подводные грунты Тихого океана?.. Очень увлекательно, наверное… И как вы эти грунты добываете?.. — говорил министр интересуясь всем подряд, чем всё больше и больше загонял директора в ступор. Учёный просто не понимал, чего Щёлокову от него надо?! И это непонимание его очень беспокоило и практически деморализовало.

— Андрей Сергеевич, а тут, что? — спросил проверяющий, указывая на закрытую дверь.

— Тут Николай Анисимович, ещё ничего не сделано. А вообще, планируется, что тут будет конструкторская лаборатория.

— Конструкторская, — удивился тот, а потом произнёс странное, — ну тогда сам Бог велел это сделать тут. Сейчас там никого нет?

— Нет. Лаборатория закрыта, — пояснил Монин и, как доказательство подёргал за ручку двери, — закрыта на ключ. Открыть?

— Да. Попросите пожалуйста открыть, — произнёс министр улыбнувшись и улыбка эта директору очень не понравилась.

Через пять минут принесли ключ и научный руководитель, уже в душе понимая, что это какая-то подстава, с замиранием сердца открыл дверь в помещение, готовый увидеть там, что угодно, но только не то, что увидел.

А увидел он, что ничего в лаборатории с его прошлого посещения пару дней назад, не изменилось.

— Ухх, — облегчённо выдохнул Монин и обернувшись к Щёлокову поинтересовался: хотите зайти?

— Да, давайте с вами зайдём и поговорим, что называется тет-а-тет, — ответил министр, а затем повернувшись к многочисленной свите и зевакам добавил: — Товарищи. Нам с товарищем директором приватно побеседовать нужно, так, что прошу в лабораторию никому не входить! Договорились?

Народ согласно закивал.

— Майор Игнатов! — негромко произнёс Щёлоков.

— Я здесь, — отрапортовал один из милиционеров.

— Обеспечь! — приказал министр и зашёл внутрь большого помещения.

Будущая конструкторская лаборатория была практически пуста. В ней находилось лишь пару шкафов, пяток столов, несколько стульев, вешалка и ещё какая-то мебель.

Пододвинув два мягких стула к одному из столов, который больше походил на учебную парту, нежели на рабочее место инженера-конструктора, Щёлоков присел сам и предложил присесть сопровождающему.

— Итак, Андрей Сергеевич дело у меня к вам вот какое, — начал он. — Понимаете ли, к нам в руки попали некоторые документы. Так как в моём ведомстве сотрудников, досконально разбирающихся в той тематике, нет, то возникла идея подключить к изучению этих документов Вас. Хотелось бы, чтобы вы оценили, ценность данных рукописей.

Монин подобрался и стал более внимательно вслушиваться в слова собеседника предчувствуя, что вот-вот он прикоснётся к какой-то тайне.

— Прошу Вас, — продолжил министр, вынимая из портфеля бумаги, — посмотреть и ознакомится вот с этими материалами, которые содержаться в папке. Хочу предупредить сразу, что материалы, содержащиеся в ней, имеют гриф «совершенно секретно». Однако я знаю, что допуск к такого рода секретности у вас есть, поэтому предупреждать Вас о чём-либо считаю не нужным.

Руководитель института согласно кивнул, пододвинулся поближе к парте и открыл папку…

По мере того, как он читал, то у него складывалось впечатление, что это всё сон и всё это происходит не наяву, ибо информация, описанная в бумагах, была просто фантастична.

Щёлоков наблюдал за реакцией учёного и улыбался, глядя как тот, прочитав что-то интересное, начинает косится на него, чесать себе затылок, затем подбородок, или же вообще хватается за голову обеими руками, что-то нашёптывая себе под нос.