Жизнь в полосочку - Галина Гордиенко

Тамара угрюмо хмыкнула: вообще-то чисто теоретически открыть изнутри можно и засов. Особенно если дверь не слишком толстая — ее случай! — а сам засов не слишком тяжелый…

Нужен магнит — всего-то. Приличный хороший магнит. И немного удачи. Иначе с засовом можно провозиться и сутки.

Тамара сдвинула брови: с ним в любом случае пришлось бы мучиться несколько часов. На все необходимо время.

Найти засов, вслепую нащупать его — раз. Установить магнит примерно по центру тяжести, чтобы можно было засов хоть чуть-чуть приподнять и сдвинуть с места — два. А потом начнется настоящая каторга: по миллиметру, по миллиметру, без конца роняя и обливаясь потом…

Жаль, ей тут не припасли магнита!

                                                            ***

К обеду Лешка был никакой. Он пустил в ход все свои связи, подключил знакомых, непринужденно раздавал немалые взятки, обаял всех, кого можно, и все равно не успевал оформить к вечеру международные пластиковые карты. Это оказалось просто невозможно. В самом лучшем случае он получит их завтра. к обеду. Когда будет поздно.

По счастью, доллары Лешка все-таки занял. Оригинал-коллекционер, частично посвященный в его проблемы — иначе бы и говорить с Сазоновым не стал, слишком разные весовые категории, — снисходительно согласился помочь. И даже под вполне божеские проценты.

Так что Лешка ушел от него немного ожившим, с надеждой в сердце и с солидной пачкой зеленых купюр во внутреннем кармане. Триста тридцать пять штук! Сазонов никогда не держал такой суммы в руках. Как-то не случалось нужды.

Опечаленный Крыс мотался за временным хозяином как нитка за иголкой, не отставая ни на шаг. Лешка даже к банку его за собой притащил. И еле-еле уговорил пса остаться на улице и подождать у дверей.

Крыс рвался за ним и смотрел затравленно. Лешке казалось: бедняга опасался потерять и его.

Лешка по-настоящему сочувствовал бультерьеру и всерьез опасался за его здоровье и психику. Уж слишком пес выглядел несчастным и ко всему безразличным. У него и глаза потускнели. А хвост почти все время стелился по животу.

О чем говорить — Крыс впервые в своей жизни потерял аппетит!

Лешку почему-то это особенно удручало. И пугало. Сазонов даже на рынок завернул, купил собаке телячью вырезку и мозговые косточки — любимое лакомство. Но Крыс и от них с тяжелым вздохом отвернулся. Лишь руки Сазонову вылизал. Утешая.

Лешка чувствовал себя таким же осиротевшим, как и Крыс. У него буквально все валилось из рук. И время до вечера тянулось невероятно долго. О том же, как переживет вторую ночь, Лешка просто старался не думать. У него начинало сбоить сердце и перехватывало дыхание от одной мысли — Тамару все равно не отпустят. Мало ли что могло случиться за эти часы…

Лешка подготовил для Гулагина — вот мерзавец!— плотный полиэтиленовый пакет. Вложил туда перетянутые резинкой десять миллионов рублей ( в долларах), записку с объяснениями и вытребованную в банке справку — НЕВОЗМОЖНО подготовить международные пластиковые карты в течение суток. По объективным и независящим от Лешки причинам.

Сазонов очень надеялся — этого окажется достаточно.

Потом Лешка с Крысом понуро бродили по череповецким улицам, и погода полностью соответствовала их настроению.

Город словно тонул в сизой мгле. Низко висящие тучи проглотили верхушки деревьев и крыши домов. Резкие порывы ветра поднимали с тротуаров пыль и бросали в глаза прохожим. Воздух казался странно сухим и колючим, дышалось трудно…

                                                            ***

К трем часам дня Тамара едва не сходила с ума.

Тесная, заставленная всяческим хламом клетушка подвала приводила ее буквально в бешенство. Телевизор не успокаивал, а раздражал еще сильнее —пришлось его выключить. Почти неслышное сытое урчание холодильника вызывало красные круги перед глазами — Тамара с остервенением выдернула шнур.

Она кружила по подвалу, как тигр в клетке, и рычала почти так же. Она не могла больше тут находиться! Просто не могла.

Тамара пнула стул, он отлетел к стене и потерял спинку. Она нехорошо ухмыльнулась и сбросила со стеллажа какое-то барахло. Поплясала на нем, урча от ненависти к подонкам, запершим ее здесь, и приступила к следующей полке.

Недавно аккуратное, чистое помещение стремительно меняло вид. Под ногами Тамары трещали какие-то планки, хрустело стекло и радиодетали, рвалась бумага…

Тамара ураганом носилась по подвалу, сметая на своем пути все. При этом сладостно хекала, уничтожая нечто особенно, на ее взгляд, ценное. Радостно хохотала и выкрикивала:

—Вот вам!

Скоро она устала, но продолжала занимать себя делом: уныло топталась на каком-то приемнике, превращая его в груду пластмассы и рваных проводов. Поддала ногой попавшийся  под ноги старенький репродуктор и внезапно замерла посреди чудовищного развала открыв рот — МАГНИТ.

Господи, какая же она дура! Ведь видела этот репродуктор, видела сразу же, когда только-только попала сюда и осматривалась. Как она могла забыть о магните, укрепленном на динамике?!

Усталость мгновенно исчезла. В глазах появился блеск. Тамара хищно потерла руки.

Она потянулась к репродуктору и побледнела: а вдруг магнита там давным-давно нет? Его запросто могли извлечь дети, сама такой была, а уж сколько всего переломала Лелька — не перечесть.

Стало страшно. Тамара отступила от репродуктора, как от ядовитой змеи. Ключ к свободе мог обернуться самым страшным в жизни разочарованием.

Тамара подбежала к холодильнику, вытащила апельсиновый сок и в несколько глотков выхлебала чуть не пол-литра. Потом наклонилась и опрокинула себе на шею бутылку с остатками минеральной воды. Заурчала от наслаждения, смочила волосы на затылке и затравленно покосилась на репродуктор. В нем сейчас вся ее жизнь!

Не давая себе возможности подумать, Тамара медленно подошла к почти музейной вещице и с силой ударила ногой. Зажмурилась и потопталась на нем. Через минуту она уже жадно рылась в обломках.

С потолка сыпалась штукатурка. Лампы дневного света испуганно мигали. Тамара торжествующе трубила, потрясая в воздухе вполне приличным магнитом: она была почти свободна!

                                                            ***

К сожалению, до свободы оказалось далековато. Тамара не ошибалась, думая утром над различными способами выбраться из подвала. Отодвинуть засов — самый трудоемкий из них.

С нее семь потов сошло, пока она буквально по миллиметру двигала его. Проклятая железная полоска постоянно срывалась, магнит тоже, и все приходилось начинать сначала. И опять сначала. И снова сначала.

Лишь к половине седьмого вечера засов сдался, и измученная до предела Тамара смогла открыть дверь. И почти выпала на крошечную площадку.

Она растерянно моргнула: совершенно темно. Настенные бра ее тюремщик предусмотрительно выключил, только из-за спины Тамары падал свет, и можно было хоть немного рассмотреть крутую деревянную лестницу, ведущую наверх.

Тамара замерла, прислушиваясь. Тишина в доме почему-то не успокаивала, а пугала. Неживая, странно гулкая, ее нарушали лишь звуки с улицы.

Судя по всему, вот-вот должна начаться гроза. Тамара даже расслышала дальние удары грома. И ветер разошелся, где-то рядом дрожали стекла.

Тамара нерешительно оглянулась: вернуться назад за плащом? Там в кармане деньги, ключи от квартиры. Да и сам плащ жаль, все-таки Лелькин подарок, довольно дорогая вещь…

Тамара поежилась: ни за что. Слишком страшно остаться там навсегда. Чудилось — не успеет она шагнуть назад, как тут же за спиной снова захлопнется дверь и вернется на место засов.

Второй раз ей этот подвиг не повторить!

Решив не спешить, Тамара на цыпочках поднялась в небольшой холл и с облегчением перевела дыхание — по-прежнему никого. Двери в комнаты все так же закрыты, о-о… Наверняка закрыта и входная!

Тамара разочарованно застонала: ей этого не вынести, легче повеситься! Главное, ни черта не видно…

Она добралась до входной двери,  почти не дыша, начала нащупывать замок. И не поверила своему счастью — дверь просто захлопнули, ее можно открыть изнутри.

Тамара мысленно посчитала до десяти, резко распахнула дверь и заплакала — она свободна!

Стояла на крыльце и в голос ревела. Волосы рвал ветер; сосны над головой гудели, их сгибало в дугу; рядом шумело Рыбинское водохранилище; сизые тучи почти царапали брюхом землю; где-то на западе вовсю полыхали молнии, доносились отголоски грома… Тамара с наслаждением выла, размазывая по лицу обильные слезы.

Наконец она обессилела, упала на ступеньки и с яростью закричала неизвестно кому:

—Что, съели?!

Впрочем, Тамара снова была уверена — она здесь по вине проклятого Баймуратова. Заманившего ее сюда с поистине азиатской хитростью. Но не взявшего в расчет ее волю и стремление к свободе.