Я — вор в законе: Общак - Олег Алякринский

— Заметил. Позади него двое клиентов выбирали подарочную коробку конфет — все не могли выбрать, то ли «Крейсер «Варяг», то ли сундучок Коркунова брать. Так он на «Варяга» сразу дернулся — напрягся весь, резко оглянулся… Точно его током ударило.

— Да? — изумился Кортиков. — Так, может, ты и фамилию его заметил?

— Яволь! Натюрлих! — Дима Покос щелкнул каблуками. — Сучков. Кажется, Сергей Петрович…

— И откуда же это тебе известно?

— А я ему паспорт вернул с погранконтроля… Ну и ненароком заметил фамилию…

«Вот это удача так удача! — восхищенно думал подполковник Кортиков. — Что ж, теперь можно докладывать Женьке Урусову о выполненном задании». Кортиков повеселел и хлопнул менеджера по плечу:

— На слово «Варяг», говоришь, дернулся? И фамилию в паспорте подглядел? Ишь ты какой глазастый и ушастый. Ты случаем не менеджер в штатском? Не у Виталия ли Семеныча внештатно подрабатываешь? — И Алексей Васильевич хитро подмигнул осклабившемуся Барковскому.

— Это еще почему? — удивился Дима Покос.

— Да чекистская у тебя наблюдалка — вот почему!

Менеджер по продажам смущенно улыбнулся и вдруг заторопился.

— Вы извините, у нас сейчас очень важные «випы» вылетают в Будапешт, так что я вас покину..

И его как ветром сдуло — в следующее мгновение он уже увивался вокруг трех мужчин в элегантных черных костюмах. Кортикову показалось, что один из них, плотный, коренастый брюнет с проседью на висках, слишком внимательно его изучает. Алексей Васильевич поднял бровь, как бы в немом недоумении, и ответил тяжелым взглядом исподлобья. Коренастый брюнет неспешно отвел глаза. Определенно подполковник где-то его видел — ему как бы вспомнилась эта крепкая посадка головы, эта могучая шея, эти седые виски… Но убей бог, он не мог вспомнить, где встречался с ним…

Тем временем троица «випов» в черном, увлекаемая куртуазным менеджером Димой Покосом, отправилась осматривать витрину злитных спиртных напитков и сигар. Кортиков увидел, что любопытный брюнет наклонился к своему спутнику, лысеющему шатену в очках без оправы, и что-то зашептал ему на ухо, еле заметно мотнув головой в сторону Кортикова. Плешивый быстро окинул подполковника взглядом и глубокомысленно кивнул. Третий пассажир-«вип» — высокий, статный здоровяк с чапаевскими усами — тоже бросил на него взгляд, но никаких эмоций не выказал. Алексею Васильевичу все это страшно не понравилось, но времени на осмысление странного поведения троицы в черном не было.

Он вышел из Центра деловой авиации, поблагодарил Барковского за содействие и попросил подбросить его обратно ко второму терминалу, где он оставил на стоянке свою «Волгу».

— А ты не обознался, Аркадий Ильич? — густым басом поинтересовался лысеющий шатен в очках без оправы, уютно расположившись в мягком кожаном кресле минилайнера, который двадцать пять минут назад взмыл в воздух и лег на курс до Будапешта.

— Нет, Петр Петрович, — уверенно заявил брюнет с седыми висками, обнюхивая пузатую рюмку с коньяком. — Да-а, «Хенесси-экс-о» — это серьезный напиток. Обожаю… Нет, Петр Петрович, не обознался. Я этого деятеля очень хорошо знаю. По Чечне. По первой кампании. Он там крепко подзалетел на нефтяных делишках… — Аркадий Ильич неторопливо влил коньяк себе в рот и блаженно зажмурился.

— А с чего это он в вип-зале околачивался? — лениво спросил, не отрывая взгляда от иллюминатора, третий пассажир — усатый здоровяк.

— Хрен его знает! — Аркадий Ильич поставил пустую рюмку на стол. — Похоже, чего-то он там вынюхивал.

— Надеюсь, не по нашему делу? — недобро усмехнулся усатый.

— Ну разве что он на товарища Сапрыкина тоже выезжает, но с другого фланга… — рассмеялся Петр Петрович и, аккуратно взяв бутылку коньяка в форме виноградной грозди, разлил янтарную жидкость по трем рюмкам. — Давай-ка, Феденька, за успех нашего будапештского предприятия.

— За успех нельзя пить! — возразил усатый Феденька.

— Вспомнил! — вдруг пробасил Аркадий Ильич и звонко ударил ладонью по столу, так что стоящие на нем тарелки й вазы с деликатесами жалобно забренчали. — Вспомнил! Кортиков его фамилия! Алексей Васильевич Кортиков. Я же на него телегу в Москву писал в девяносто шестом… А отмазывал его Урусов — тот еще прохиндей! Он теперь при чинах на Мытной сидит. Генералишка, как я слышал.

Все трое чокнулись и, ахая и вздыхая, вкусили очередную порцию «Хенесси».

— Да нет, навряд ли этот Кортиков по душу Сапрыкина намылился… — рассеянно пробормотал Аркадий Ильич, с опозданием отреагировав на реплику Петра Петровича. — А если даже и так, то Будапешт — город маленький, не потеряемся. Худо придется Кортикову, коли он нам поперек дороги удумает встать… Мы его «кортик» быстро поломаем.

— Да и другану его, Урусову, не поздоровится, я полагаю, — хмуро напророчествовал усатый и зевнул.

Глава 16

Заместитель Генерального прокурора Российской Федерации генерал-майор юстиции Светлана Александровна Сергеева наводила священный ужас на подчиненных. Когда эта невысокая худощавая женщина с копной черных как смоль волос, с пронзительным взглядом пары глаз, глядящих в упор сквозь стекла круглых очков, всегда в безукоризненно наглаженной форме и в черных лакированных туфлях на высоком каблуке шла но коридорам здания Генеральной прокуратуры и ее стремительный чеканный шаг гулким эхом отдавался по самым дальним закоулкам, обитатели кабинетов почитали за благо спрятаться поглубже в свои канцелярские норы, чтобы, не дай бог, не попасться ей под горячую руку. А рука у Светланы Александровны — когда она пребывала в дурном расположении духа — всегда была горяча и тяжела. Одна из легенд, ходивших о Сергеевой, уверяла, что как-то она швырнула тяжелой хрустальной пепельницей в самого Генерального — не в нынешнего, а в прошлого, изгнанного из прокуратуры с позором. Но по другим сведениям, орудием гнева Светланы Александровны был тяжелый телефонный аппарат правительственной связи — «вертушка», коим она — к счастью для Генерального — запулила в стену..

Сегодня Сергеева явно была не в духе. С утра позвонили из приемной Генерального и объявили, что ее ждут для доклада в одиннадцать. Что за доклад — Светлана Александровна отлично знала. По представлению эмвэдэшного умника требовалось по сверхсекретному каналу срочно объявить во всероссийский розыск гражданина Сучкова. Причем никаких более конкретных данных или сопроводительных документов к рапорту из МВД представлено не было. Что ж, выходит, по просьбе ментовского генерала придется объявлять в секретном режиме розыск непонятного человека, поднимать на ноги такие силы по всей России, тратить такие деньги в ситуации, когда каждая копейка в прокуратуре на счету! Этих фортелей Светлана Александровна терпеть не могла. И не понимала, чего они там думают в этом зажравшемся ведомстве, так и норовящем переложить ответственность с себя на других.

То, что в рапорте об объявлении В РОЗЫСК не имелось никаких бумаг о совершении этим самым Сучковым какого-то преступления, сразу навело ее на мысль, что речь идет о самом банальном «частном заказе» по просьбе какого-то высокопоставленного чинуши из верхов или от силовиков. То, что такие ресурсы будут тратиться по личной просьбе какого-то генералишки, особенно раздражало Светлану Александровну. За долгие годы работы в системе сначала советской, а потом российской юстиции Сергеева собаку съела на всех этих «прокурорских проверках», «объявлениях в спецрозыск» и прочей лабуде. К правосудию все эти действия очень часто не имели ровным счетом никакого отношения. Зачастую такие проверки и розыск служили инструментом преследования или шантажа неугодных высшей власти людей: государственных чиновников, бизнесменов, журналистов. Иногда таким образом отмывались деньги: большой заказ — большие расходы. Интересно, чем же и кому не угодил этот Сучков?.. И вообще — почему Сучков? Или опять кому-то бабки понадобились и вот их сейчас начнут мешками тратить на спецоперацию?

Светлана Александровна еще вчера вечером, как только рапорт из МВД лег к ней на стол, навела по своим каналам справки. И установила: в России на сегодняшний день проживают более четырнадцати тысяч граждан Сучковых. Так кого же объявлять в розыск? Всех? Загадка!

Но эта загадка должна была получить ответ сегодня в одиннадцать утра, в кабинете Генерального прокурора. Ровно в десять пятьдесят пять пунктуальная Светлана Александровна Сергеева вошла в приемную.

Тучный, много лет страдающий мучительной одышкой, Василий Игоревич Бусинов давно уже уяснил, что мундир Генерального прокурора не менее тяжел, чем шапка Мономаха. Когда два года назад его, безвестного начальника новороссийской прокуратуры, кремлевские чиновники усиленно проталкивали на пост главного надзирателя законности в стране, он и предположить не мог, какой невыносимый груз ответственности и вместе с тем безвластия обременит его плечи. В Новороссийске он был царь. Ну, не совсем царь, потому что наряду с ним в городе были точно такие же равновеликие цари — в администрации, в милиции, в мэрии, в порту… Но все же у себя в новороссийской прокурорской епархии Василий Игоревич ощущал свое истинное могущество, там он был самодержцем. К нему шли на поклон с просьбами, с подношениями, с претензиями, но никто — ни мэр или губернатор, ни даже местные криминальные авторитеты — не имел той беспардонной, наглой привычки давать ему прямые безапелляционные указания — возбудить уголовное дело против такого-то, провести прокурорскую проверку на таком-то предприятии. Не указывали ему, тыкая пальцем, кого карать, а кого миловать, против кого возбуждать дело, а против кого — воздержаться. Там с ним советовались, уважительно намекали. Ну, а когда аргументы заканчивались, то… платили или удалялись, извинившись, с чувством почтения и понимания, кто хозяин положения.