По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация - Андрей Мартынов

Переход границы произошел при сильной снежной буре. С двух сторон колонны, состоящей из машин и конных повозок, с гражданскими и ранеными двигались вооруженные пехотинцы{463}. Интернирование не обошлось без драматических подробностей. У солдат был строжайший приказ ни в коем случае не открывать огня, оказав сопротивление, Смысловский лишился бы шансов получить убежище[96]. Генерал ограничился лишь ложной демонстрацией, с целью отвлечь немногочисленных пограничников княжества от намеченного места перехода границы{464}. Он «решил, что потери от огня пограничников будут невелики, самое большее человек 10 убитых и 20 раненых, а увидев, что нарушители не отвечают, они вообще прекратят стрельбу»{465}. Однако, когда после нескольких предупредительных выстрелов пограничники начали стрельбу на поражение, Смысловский, ехавший во главе колонны, приказал остановиться. К пограничникам с криком «не стреляйте, не стреляйте, здесь русский генерал!» стремительно побежал офицер дивизии{466}. В итоге все «эти расчеты оказались более чем верными: единственной жертвой стала бутылка коньяка в генеральской машине»{467}.

Просьба о предоставлении политического убежища, отправленная на имя князя Франца-Иосифа II, была удовлетворена для всех военнослужащих и членов их семей (в колонне была, в частности, жена Хольмстона-Смысловского Ирина). Исключение составили лишь для вишистов, Владимира Кирилловича и его свиты (по обвинению в коллаборации) и группы Войцеховского, о которых мемуаристы из числа 1-й РНА не любят вспоминать{468}. Сергей Войцеховский вспоминал, что «все они были заверены в предоставлении им возможности остаться в Лихтенштейне, но в то же утро обманным путем были переброшены через границу в Австрию»{469}.

Офицеры были размещены в Вадуце, остальные — в Ругтеле и Маурине. В августе часть солдат также перевели в Вадуц. Позднее, с января 1946-го по февраль 1948-го, все интернированные находились в Шаане. Попутно, во избежание социальной катастрофы, пришлось срочно создавать отделение Красного Креста, который возглавила супруга главы Лихтенштейна княгиня Георгина («Джина») фон Вильчек. На интернированных выделялось 30 тыс. швейцарских франков в год, которые позволяли довольно скромно существовать. Так, рацион одного военнослужащего составлял в день 250–300, а в дальнейшем 500 г хлеба, 400 г картошки, 0,5 л кисломолочных продуктов, 40 г сыра, 20 г суповых добавок. Кроме того, 2 раза в месяц выделялось 50 г мяса и каждую неделю 1 яйцо. Женщинам дополнительно выделялось ежедневно 0,4 л молока. Больные получали полноценный рацион{470}. Для сравнения интернированные и взятые в плен союзниками коллаборационисты с 9 мая до 18 августа 1945 года «не находились на плановом снабжении американских хозяйственных организаций, продукты поступали из трофейных запасов со случайных складов», что приводило к нерегулярным, а зачастую неполным поставкам. В итоге в некоторые дни на человека приходилось 200–250 г хлеба, 70–100 г гороха, а в другие 60–80 г хлеба, 6–10 г гороха и 10–20 г муки. В ряде случаев нерегулярность поставок имела место и в течение зимы 1945–1946 годов. Согласно воспоминаниям полковника Алдана, «были и такие дни, когда горячую пищу совсем не готовили, а людям выдавали на руки суточный рацион 30–50 г муки и ничего больше. Из этой муки каждый волен был делать, что угодно. Одни пекли на камнях две лепешечки, другие же варили котелок похлебки». Полковник писал, что временами порция горохового супа на человека содержала от 7 до 12 горошин, вследствие чего в начале июля треть власовцев не вставала с постели и не выходила из палаток{471}.

Всего, за время пребывания 1-й РИА в Лихтенштейне, правительством княжества на содержание коллаборантов было потрачено 450 тыс. швейцарских франков. Позже все расходы были компенсированы правительством ФРГ{472}.

В течение пребывания 1-й РИА в Лихтенштейне помощь княжеству оказывала Швейцария{473}.

Частично проблема разрешалась посредством разрешения интернированным работать в сельском хозяйстве, чем воспользовалось 150 человек{474}.

Парадоксально, но и без насильственной выдачи после переговоров 14 мая добровольно вернуться в СССР изъявило желание 186 солдат и офицеров, то есть порядка двух третей от общего числа перемещенных лиц{475}. Сложно определить мотивацию подобного поступка, тем более, что с Хольмстоном-Смысловским перешли границу только добровольцы. Сам генерал считал, что «причины этого решения разнообразны и объяснить их трудно. На многих оказало едва ли не гипнотическое действие появление тех, от кого еще так недавно они полностью зависели, другие боялись, что их в любом случае вышлют силой, третьи поверили в обещание амнистии, а четвертые просто изнывали от ностальгии»{476}. Не отрицая приведенных главой 1-й РНА аргументов, нельзя также исключить попытку Хольмстона-Смысловского с помощью части репатриантов восстановить и активизировать агентурную сеть{477}.

Утверждение Сергея Дробязко, что все репатрианты были казнены на территории Венгрии (эпизод с расстрелом, в частности, присутствует и в фильме о 1-й РНА «Ветер с Востока» режиссера Робера Энрико), представляется ошибочным{478}.[97] Если учитывать, что многие офицеры РОА и Казачьего стана были отправлены в концентрационные лагеря (как, например, родственник знаменитого атамана полковник Николай Краснов), то зачем было расстреливать рядовых бойцов. Если же сотрудники СМЕРШа подозревали в числе возвратившихся неприятельских агентов, то вполне логично было провести необходимые следственные действия с целью выявления всей разведывательной сети.

Касаясь депортации, важно учитывать, что Москва требовала непосредственно выдачи лишь Хольмстона-Смысловского и 59 офицеров его штаба, обвиняемых в «военных преступлениях»[98]. Впрочем, так как никаких документальных свидетельств, изобличающих генерала и его сотрудников, предоставлено не было, парламент княжества отклонил требование{479}. В дальнейшем, после того как чины 1-й РНА перебрались в Аргентину, со стороны Кремля предпринимались неудачные попытки их депортации в Советский Союз. Из 7085 беженцев за 1947–1952 годы удалось репатриировать 22 человека, при этом как минимум 6 из них сбежали по дороге. К сожалению, по приведенной статистике нет возможности определить, попали ли в число репатриантов военнослужащие Хольмстона-Смысловского{480}.

Представляется, что важную роль в отказе Советскому Союзу в депортации 1-й РНА сыграла агентурная сеть, которую сохранил генерал (а позже передал главе Федеральной разведывательной службе Германии Гелену). Она не могла не заинтересовать союзников в контексте надвигающейся холодной войны. В данном случае в диалоге с союзниками у Хольмстона-Смысловского было более выгодное положение, в отличие от Власова, которому нечего было предложить, кроме нескольких обычных дивизий, так как эффективную разведывательную сеть руководство ВС КОНР не успело подготовить, несмотря на создание нескольких школ{481}. Поэтому в противостоянии с Москвой поддержку Хольмстону-Смысловскому оказывал уже упоминавшийся Аллен Даллес.

Что же касается правительства Лихтенштейна, то оно не было заинтересовано в интернировании 1-й РНА. В письме правительству секретарь князя отмечал, что Франц-Иосиф II «считает, что настало время, что представители 1-й Русской армии покинули страну, так как расходы на их проживание и питание для страны непомерны». Также князь выражал обеспокоенность, что граждане Лихтенштейна, находящиеся на территориях, контролируемых Советским Союзом, могут подвергнуться репрессиям{482}. Данное письмо опровергает послевоенные рассуждения Франца-Иосифа о том, что ни при каких обстоятельствах не допустило бы насильственную репатриацию коллаборантов, которых он называл «несчастными скитальцами»{483}.

Пожалуй, в схожей ситуации оказались лишь военнослужащие Русского охранного корпуса, в полном составе избежавшие насильственной репатриации, и большая часть ВВС РОА. Благодаря дипломатическим способностям и секретной информации доктора Теодора Оберлендера, создателя «Роланда», «Нахтигаля» и «Бергманна», сдавшегося вместе с власовскими летчиками, они избежали выдачи. За исключением самого Виктора Мальцева и 200 человек его офицерского корпуса{484}.

1) Блюмер — гражданин Швейцарии, дата рождения 27.7.1907;

2) Паенко Иван[99];

3) Тышкевич Николай;

4) Усанов Виктор, г. р. 1.10.1923;

5) Кротов Михаил, г. р. 24.5.1923;

6) Долинин Георгий, г.р. 21.6.1921;

7) Загорулько Иван, г. р. 21.9.1909;

8) Нишин Анатолий, г. р. 20.5.1919;

9) Линьков Александр, г. р. 24.4. 1922;

10) Нянизев Григорий, г. р. 25.10.1921;