Девушка в зеркале - Сесилия Ахерн

Элла почувствовала, что девушка удивилась. Возможно, она думала, что Элла будет ее сопровождать. Ну уж нет, ни за что. Элла отошла в сторону, совершенно не представляя, где она и что творится вокруг, но как бы то ни было, наваждение отдалилось. Она поняла, что девушка вошла в церковь и направилась к алтарю.

Кто-то взял Эллу под руку и подвел ее к скамье, она села и, с трудом преодолевая дурноту, прослушала всю церемонию. Слышала Джереми — он говорил так взволнованно — и девушку, ронявшую ледяные, пустые слова.

После венчания Джереми подошел к Элле.

— Элла, вы как? Лила сказала, вам стало нехорошо, поэтому вы не проводили ее к алтарю.

Элла схватила его за руку, приблизила губы к самому уху, чувствуя, что ее ногти больно вонзились в его ладонь, пусть, главное — попытаться сделать так, чтобы он понял.

— Джереми, я знаю, ты думаешь, я сумасшедшая..

— Разумеется, нет. Ни секунды я так не думал, — перебил он.

— Послушай. — Она еще сильнее сжала его руку. — Пятьдесят два года назад я посмотрела в зеркало… — И она рассказала ему все. Когда умолкла, в ответ ей повисло тяжелое молчание. — Испытай ее, Джереми. Прошу тебя, испытай ее, хотя бы ради меня.

— Ладно. Ладно, Элла.

Он не поверил ей, это понятно, да она заранее знала, что не поверит, но она заронила сомнение в его душу, и не важно, сколько лет он проведет с этой девушкой, слова Эллы засели у него в голове навсегда. Возможно, когда-нибудь он все же убедится в ее правоте.

Вдруг густая тьма сменилась ярким светом, и Лиле потребовалось время, чтобы глаза привыкли к нему. Она очутилась словно бы посредине огромного футбольного стадиона — ее окружала толпа народу, множество людей, которых она знала и любила. Она улыбалась им, но лицо оставалось недвижным. В руках они держали камеры и фотоаппараты и тоже улыбались ей с искренней симпатией. Но они не смотрели на нее, они смотрели на другую Лилу, на девушку, которая была ее отражением. Она стояла посреди бального зала, и Джереми нежно обнимал ее.

Вокруг густой тьмы ее заточения блистал праздник, который она сама готовила несколько месяцев подряд. Белые розы на столах сияли свежестью, кресла были изящно декорированы черными бантами. Черно-белая тема, призванная оправдать темные покрывала на зеркалах. Лила специально покупала благородную ткань, которой следовало их завесить. Но почему-то зеркала открыты, а покрывала лежат на полу. И посреди, в центре черно-белого, роскошно убранного зала, стоит она — в платье Лилы, обвив руками плечи ее возлюбленного, теперь уже мужа. Вид у него чуть-чуть смущенный. А Элла… бедная Элла выглядит такой потерянной в толпе гостей.

— Зачем ты это сделала, Лила? — тихо, сквозь зубы спросил Джереми.

— Давай не будем сейчас ссориться, ведь все только начинается, — улыбнулась в ответ девушка.

— Ты только объясни мне, зачем ты велела снять драпировку?

— Какой смысл арендовать прекрасный зал, если все его великолепные зеркала закрыты? Я хочу видеть себя.

— Но это же для Бабэллы, а не для тебя, ты сама знаешь.

— Для кого?

Джереми застыл.

Тогда она рассмеялась.

— О, ну конечно, конечно. Как я могла забыть про Бабэллу, — хмыкнула она. — Бабэлла, Бабэлла, Бабэлла — Элла. Ничего, переживет. Она какая-то странная сегодня. Думаю, надо будет показать ее врачу. Говорит какие-то несуразные вещи. Наверно, тебе тоже пыталась рассказать..

— О чем?

— Ну, историю о зеркале?

Джереми пристально смотрел на нее. Почувствовал исходящий от нее холод. Понял, что-то не так, решил испытать:

— Люблю тебя, Мартышка.

Девушка засмеялась, потом замешкалась ненадолго, вспомнила, как с утра Лила смотрелась в зеркальце в машине, и отозвалась:

— Люблю тебя, Гиппопо.

Джереми улыбнулся. И оттаял:

— Пошли танцевать.

За стеной зеркала Лила поняла вдруг, что ее руки обвились вокруг шеи Джереми, хоть ничего и не ощутила. А затем ее закружило. Быстрее, еще быстрее, пока все не поплыло у нее перед глазами. Со всех сторон ей улыбались приветливые лица, она хотела позвать на помощь, попросить, чтобы ее спасли, вызволили отсюда, но никто не смотрел на нее. Никто не смотрел в зеркало. Все глядели на девушку в центре зала.

Едва добравшись до дома, Элла встала перед зеркалом:

— Прости меня, девочка моя любимая. Я бесконечно сожалею. Мне бы поменяться с тобой местами, но это не поможет: не смогу забрать твои глаза. Ты бы стала моим отражением и выглядела как я. Я все тщательно обдумала. Нет, это не сработает. Я уже сто раз звонила Джереми, но он не отвечает. Они уехали в свадебное путешествие… Ох, милая, прости меня.

Элла продумала, как сделать комнату поуютнее. Она убрала с зеркала черную ткань. Поставила в вазы цветы, раздвинула занавески, прибралась, затопила камин, пытаясь согреть холодное обиталище Лилы. Знала, что толку не будет, но все же предпринимала безнадежные попытки. Шел месяц за месяцем, Элла ни с кем не виделась, отказывалась принимать гостей, наотрез отказалась общаться с Джереми. Она боялась, что ее опять отправят туда, где держали взаперти в первое время после того, как… И жила совсем одна.

Но однажды в голову Элле пришла идея. Она решила перекрасить стены в запасной спальне, а для этого нанять кого-то из местных. Побеседовала с подрядчиком. Она хотела найти подходящего человека.

И нашла. Молодого, лет двадцати пяти. Поляк, никого из близких в этой стране.

— Ваш чай, прошу вас. — Элла поставила кружку на столик.

— Спасибо.

— Пейте, пейте. Хотите еще бутербродов? Или пирожков?

— Нет, спасибо вам. Я уж и так наелся до отвала. Все очень вкусно. — Юноша улыбнулся и потер живот.

— Ну и хорошо. Могу я вас кое о чем попросить? — вежливо осведомилась Элла.

Он перестал красить и опустил кисть.

— Не поможете мне протереть зеркало? Вы слегка заляпали его краской.

Юноша наклонился над стеклом и потер его пальцем, пытаясь отскрести пятно.

— Вот, любимая, это твой шанс, — сказала Элла.

Лила обнаружила, что стоит лицом к лицу с незнакомым молодым человеком. Лет двадцати пяти, не больше.

— Что это такое? — оглядывался он, совершенно ошарашенный.

Глаза у Лилы широко распахнулись.

— Я намерена задать вам вопрос, — холодно сказала она, — и у вас есть три возможности ответить «да»…

Сплетня, как и все тайное на свете, пошла гулять по окрестностям, легкая, словно перышко на ветру. От дома к дому, над одуванчиками, чертополохом и фуксиями, от скрипучих ворот, вдоль линии прибоя она добралась до деревни — сплетня про Эллу и ее нового сожителя. Поначалу думали, что слепая старуха пустила молодого квартиранта, который помогает ей по дому, поскольку внучка покинула родное гнездо и, как ни странно, ни разу там не объявилась. Деревенские были заинтригованы таинственной семейной распрей и втихомолку строили всевозможные догадки — без малейших к тому оснований, — нисколько не приближаясь к истинной сути. Откуда им было знать, что связывает двадцатипятилетнего поляка с семидесятилетней женщиной. Но он, похоже, сумел вернуть ее к жизни, а она, судя по всему, тоже придала его жизни новый смысл. Потому что они жили счастливо до самой ее кончины в огромном заброшенном доме на скале.