Ассистенты - Робин Уильямс

— Да? — поворачиваюсь я.

На ней темно-серый костюм от Сьюзан Лазар и лодочки от Берберри.

— Извини, что побеспокоила. Ты ведь актриса?

— Да.

— Я так и подумала. Ты выглядишь ослепительно. Мой «гей-радар» немедленно определяет: лесбиянка.

— Большое спасибо, — говорю я и собираюсь уйти, но женщина продолжает:

— Не хочешь выпить со мной кофе?

— Нет, спасибо.

Она прикусывает губу и, очевидно, расстраивается. Но потом открывает сумочку «Келли» от «Гермес»:

— Вот моя визитная карточка. Меня зовут Бонни Адаме, я подбираю актеров в фильм Барри Левинсона. Есть роль, на которую ты могла бы претендовать. Если это тебе интересно, позвони мне.

Мой настрой тут же меняется, и я протягиваю руку:

— Здравствуй, Бонни. Я Микаэла Лиль Марш. Она берет мою руку в свою — изящную, но твердую.

— Лиль?

— Это мое каббалистическое имя, — отвечаю, потупив глаза.

Бонни нравится мой ответ, и она легонько проводит пальцем по моей руке.

— Ты уверена, что у тебя нет времени на кофе? Хлопаю ресницами и решаюсь.

— Почему бы и нет?

Чашка кофе переходит в коктейли и ужин, а в итоге мы оказываемся у нее дома — отведать десерт. Я еще никогда не спала с женщиной и поэтому немного нервничаю. Но Бонни по крайней мере очень холеная и аккуратная. Она живет в просторной квартире с двумя спальнями в многоэтажном доме на бульваре Уилшир. Едва мы заходим внутрь, она наливает два бокала шампанского и включает музыку. Под серенады Норы Джоунз мы выходим на балкон и любуемся открывшимся видом.

— Ночью город такой красивый, — говорит Бонни.

— Да, это так, — соглашаюсь я и делаю большой глоток шампанского.

Чтобы пройти через это, мне нужно еще много выпить. Интересно, когда Бонни сделает первый шаг. Это происходит быстро. Она снимает очки и подходит ко мне сзади. Я стараюсь не отшатнуться, когда она обнимает меня за талию и нежно целует в шею.

— Тебе нравится?

Вспоминаю свой первый сексуальный опыт. Мне было четырнадцать, и я была с Солом Гринблаттом в синагоге на углу Парк-авеню и Шестьдесят восьмой улицы. Его тоже беспокоило, нравится ли мне. Но что я могла почувствовать, если он кончил, не успев даже расстегнуть брюки?

— Конечно, — отвечаю я и допиваю шампанское.

У Бонни тонкие и сухие губы. Ее руки проникают ко мне под блузку и устремляются вверх.

— У тебя шикарное тело, — шепчет она.

— Спасибо, — бормочу я, а она уже ласкает мою грудь.

Закрываю глаза и стараюсь возбудиться. Но потом снова открываю их, потому что мне вдруг кажется, что на нас смотрит мой отец.

— Мне нужно еще выпить, — быстро говорю я.

Бонни берет мое лицо в ладони и целует. Ее язык мягко исследует мой рот. Оторвавшись, она произносит:

— Пойдем со мной, — и ведет меня в спальню. — Устраивайся поудобнее.

Хозяйка квартиры исчезает в ванной, а я присаживаюсь на край кровати. Мне очень неуютно, и я борюсь с желанием убежать из этого дома с громким криком. Но ведь я уже здесь! Господи, я провела с этой женщиной целый день и не могу просто так уйти. Если я оставлю ее, то прослушивание мне не светит. А похоже, это будет что-то серьезное: романтическая комедия, режиссер Барри Левинсон, бюджет восемьдесят миллионов долларов. Бонни сказала, что я идеально подхожу на главную женскую роль, а он ищет неизвестную актрису, и поэтому… я остаюсь. Не такая уж большая цена за то, чтобы навсегда изменить свою жизнь.

Бонни возвращается в комнату в шикарном белье.

— Все в порядке?

— Конечно, — нервничаю я. — Все нормально. Она садится рядом и прикасается к моим волосам.

— Ты уже делала это раньше? «Спала с кем-то ради чего-то?»

— Никогда не была с женщиной, — признаюсь я.

— Тогда ложись и расслабься. Обещаю, это будет незабываемо.

Мне кажется, я снимаюсь в низкосортном порнофильме. Слабо улыбаюсь, пока она расстегивает пуговицы на моей блузке. Я могу пройти через это. Я актриса. Мне нужно просто лежать и делать вид, что Бонни — мой агент.

Я пережила первый в жизни опыт лесбийской любви и должна признать, это было не так уж плохо. Бонни пришла в полный восторг, обнаружив мою БК. Я ведь вам говорила, она творит чудеса. Чуть позже, когда она достала большой черный фаллоимитатор, ситуация осложнилась. Но, если потребуется, я готова снова пройти через это. Однако хочу кое-что прояснить: тот факт, что я спала с женщиной, не делает меня лесбиянкой. Мой указательный палец равен по размеру безымянному. И сериал «Мир "Л"» не является моей любимой телевизионной передачей. Я не переживаю, что Мелисса Этеридж снова вышла замуж за свою подругу. Я по-прежнему люблю пенисы, если вам это интересно! Когда я уходила от Бонни утром, она просила меня позвонить ей по поводу прослушивания. И это еще одна удача моей маленькой «бритгины».

Мне опять предстоит обед с отцом. Прошел месяц, и он снова приехал. Папа появляется здесь с регулярностью месячных. Мы встретились в «Дан тана» — маленьком итальянском ресторанчике на бульваре Санта-Моника и не успели сесть, как отец принялся за свое:

— Ты болеешь? «Если сомневаешься…»

— Недавно болела гриппом.

— Я куплю тебе средство для увеличения веса, которое используют в бодибилдинге. Тебе нужно нарастить немного мяса на кости.

— Не нужно этого делать, папа.

Я заказываю блюдо, которое Рози О'Доннелл съела бы с беспечной несдержанностью: цыпленок с сыром «пармезан» и фетуччине «Альфредо» [21]. В перерывах между отвратительным поглощением жирной пищи отец сообщает, что мать перестала с ним разговаривать.

— Что ты такое сделал? — интересуюсь я.

— Твою мать всегда сложно было понять, — пожимает он плечами.

— Только не тебе, — прищуриваюсь я.

Он вздыхает и признается:

— Я сказал ей, что не хочу больше работать с Херманом и Митци Шварц.

Не могу поверить, что отец наконец сказал матери, как сильно эти двое раздражают его. Ему на это потребовалось двадцать лет.

— И что она ответила?

— Ничего! Неделю со мной не разговаривала.

— Мне очень жаль.

— Жаль? Это самое счастливое время в моей жизни за много лет! Я снова чувствую себя ребенком.

Не могу удержаться и тихонько посмеиваюсь. Отцу требуется не так много времени, чтобы снова поднять тему Эрни Финкльштейна. Он звонил трижды с момента нашей последней встречи с отцом, но я говорю, что Эрни не появлялся.

— Это странно, — удивляется отец. — Он очень хотел пообщаться с тобой.

— Может, он лишь проявил вежливость? Возможно, у него уже есть девушка.

— Нет, Эрни одинок. Поверь мне.

— Может, он гей. Подумай об этом, уж очень он аккуратно одевается.

— Тогда мы сами спросим его об этом, — произносит отец, бросая взгляд на часы.

Не могу понять, меня затошнило от еды или от его слов.

— О чем это ты?

— Я позволил себе пригласить его пообедать с нами.

— Здесь? — Мне хочется умереть.

— Да, у него деловая встреча, но он сказал, что приедет, как только освободится. Должен быть с минуты на минуту.

— Папа! О Господи! Зачем ты так со мной поступаешь? Я не хочу видеть Эрни Финкльштейна. Меня не волнуют его деньги. Он мне не нравился в прошлом и не понравится сейчас.

— Сильви, прекрати все так драматизировать.

— Тихо! — Оглядываюсь по сторонам, не слышал ли кто его слов, и выхожу из-за стола. — Мне нужно идти.

— Куда ты?

— Домой. — Я наклоняюсь и чмокаю его в щеку.

— Сильви…

— Люблю тебя. — И я поспешно ухожу из ресторана.

У входа я протягиваю служащему квитанцию и жду, пока подгонят мою машину. И в этот момент понимаю, что меня сейчас очень легко заметить. Я одна стою около ресторана, а Эрни может появиться в любой момент. Достаю очки и коричневые зубы, потом стягиваю волосы в хвост. Напротив меня останавливается «линкольн». Закрываю лицо сумочкой и стою затаив дыхание. Из машины выходит мужчина. Боюсь смотреть в его сторону. Кажется, он колеблется. Почему бы ему не пройти внутрь? К счастью, подгоняют мою машину. Бегу к ней, сажусь и уезжаю, ни разу не оглянувшись!

КЕЙША

Расправляюсь с третьим пончиком, когда раздается телефонный звонок. На линии помехи, но я все равно различаю мужской голос, приятный, как чистая столешница.

— Я могу услышать Тревиса?

Я вдруг начинаю нервничать: такое со мной бывает перед каким-нибудь важным событием. Например, перед землетрясением в Нортридже. В ночь перед ним мне казалось, что все мое тело исколото иголками. А потом, в четыре тридцать утра, — грохот, и мы все оказываемся в аду! У меня очень хорошо развита интуиция, это свойственно Рыбам.

— Кто его спрашивает?

— Его брат Ленни.

Брат? У Тревиса нет брата. Это, наверное, шутка. Да и говорит он не как белый человек. Скорее, как диджеи, вещающие на волнах «Ар энд би» поздно ночью: например, в программах «Интимный разговор» или «Тихий шторм».

— Он сейчас не может подойти. Вы оставите сообщение?