Приключения Шерлока Холмса. Мой друг, убийца (сборник) - Артур Дойл

Вы первыми услышите эту мою историю. Мой отец был школьным учителем в Честерфилде{72}, там же я получил прекрасное образование. В молодости я много путешествовал, выступал в театре, пока наконец не стал репортером одной вечерней лондонской газеты. Как-то раз моему редактору пришло в голову сделать серию репортажей о столичных бедняках, и я вызвался на это дело. С того самого дня и начались мои злоключения. Единственным способом добыть какие-то факты для статей было самому на время переодеться нищим и выйти на улицу. Еще в театре я в совершенстве научился гримироваться – коллеги-актеры мне даже завидовали, и я решил воспользоваться старыми навыками. Я раскрасил лицо, вдобавок, чтобы выглядеть совсем уж жалким, изобразил на нем страшный шрам и вывернул губу, прилепив ее маленьким кусочком пластыря телесного цвета. Потом я нацепил рыжий парик и, вырядившись в соответствующую одежду, вышел на улицу. Я подыскал себе место в деловом районе, для прикрытия торговал спичками, но на самом деле просто стоял и ждал подачек. В первый день я провел на улице семь часов и, когда вечером вернулся домой и подсчитал свой заработок, страшно удивился. Оказалось, что я насобирал ни много ни мало двадцать шесть шиллингов и четыре пенса.

Потом, написав свои статьи, я выбросил все это из головы. Но однажды ко мне за помощью обратился друг, я заверил один из его векселей, и в результате у меня образовался долг в двадцать пять фунтов. Я долго ломал голову над тем, где взять деньги, и внезапно мне в голову пришла одна мысль. Я выпросил у кредитора отсрочку на две недели, взял отпуск и провел все это время в Сити в образе попрошайки. Уже через десять дней я насобирал достаточную сумму и выплатил долг. Вы, я думаю, сами понимаете, насколько тяжело мне было возвращаться на работу, где я получал два фунта в неделю, при этом не имея свободной минуты, если я знал, что те же деньги можно заработать на улице за день, достаточно лишь нанести грим, положить перед собой шапку и просто сидеть на одном месте. Гордость и жажда денег долго боролись во мне, и деньги наконец перевесили. Я бросил работу и пошел на улицу, стал каждый день выходить на тот же угол, где сидел в первый раз, вызывая у прохожих жалость своим жутким лицом и набивая карманы медяками. Лишь один человек знал мою тайну – это владелец грязного притона на Суондам-лейн, где я снимал комнату, чтобы по утрам превращаться в грязного попрошайку, а вечерами снова становиться вполне приличным человеком. Этому человеку, ласкару, я платил очень неплохо, поэтому был уверен, что он никому обо мне не проболтается.

Вскоре я обнаружил, что зарабатываю намного больше, чем трачу. Я, конечно, не хочу сказать, что любой нищий на улицах Лондона может собрать по 700 фунтов в год – хотя я обычно получал еще больше, – но у меня-то было преимущество, я умел пользоваться гримом, да и язык у меня подвешен, в общем, скоро я стал довольно популярной фигурой в Сити. Каждый день ручеек медяков наполнял мои карманы. Иногда перепадали и серебряные монетки. День, когда я зарабатывал меньше двух фунтов, я считал неудачным.

Чем богаче я становился, тем больше росли мои потребности. Я снял хороший дом за городом, женился. Никто и не догадывался, чем я занимаюсь. Моя дорогая жена знала, что у меня какие-то дела в Сити, но абсолютно не подозревала, какого рода.

В прошлый понедельник, отстояв день на углу, я вернулся в свою комнату над опиумным притоном. Переодеваясь, я выглянул в окно и, к своему ужасу и удивлению, увидел собственную жену, которая стояла на улице и смотрела прямо на меня. Я от неожиданности вскрикнул, прикрыл руками лицо и, бросившись вниз к ласкару, стал просить его, чтобы он никого не пускал ко мне. Потом я слышал голос жены на лестнице, знал, что наверх ее не пропустят, но все же поспешно сбросил с себя одежду, натянул костюм попрошайки, парик и выкрасил лицо. Теперь даже жена не узнала бы меня под этой маской. Потом до меня дошло, что, если комнату обыщут, мою одежду найдут и все откроется. Поэтому я распахнул окно, причем толкнул раму с такой силой, что у меня снова пошла кровь из пальца (в то утро я порезался в спальне), схватил пиджак, тяжелый от медяков, которые я только что пересыпал в карманы из своего кожаного мешка с дневной выручкой, и швырнул его за окно, в Темзу. Остальная одежда тоже полетела бы в воду, но я услышал топот констеблей на лестнице, и уже через несколько минут был, признаюсь, к своему огромному облегчению, не опознан как мистер Невил Сент-Клер, а арестован как его убийца.

Не знаю, что еще можно к этому добавить. Я собирался оставаться в гриме как можно дольше, из-за этого и не мылся. Конечно, я понимал, что жена моя будет очень волноваться, поэтому, улучив момент, когда никто из констеблей не смотрел в мою сторону, потихоньку снял с пальца кольцо и передал его ласкару с коротенькой, написанной заранее запиской, в которой просил ее не волноваться.

– Она получила ее только вчера, – сказал Холмс.

– Боже мой! Представляю, какую неделю она пережила!

– За ласкаром было установлено наблюдение, – вставил инспектор Бродстрит, – так что понятно, почему он не смог сразу отправить записку. Вероятно, он передал ее кому-то из своих клиентов, который на несколько дней забыл о ней.

– Верно, – подтвердил Холмс. – Я тоже так думаю. Но неужели вас никогда не задерживали за нищенство?

– Задерживали, и не раз, но что для меня штраф!

– Однако теперь с этим придется покончить, – строго сказал Бродстрит. – Если вы хотите, чтобы полиция закрыла глаза на ваши делишки, Хью Бун должен исчезнуть навсегда.

– Клянусь всем святым, что есть в этом мире.

– Что ж, в таком случае, думаю, дело можно закрывать. Но если вас еще раз поймают, можете не сомневаться, все наверняка всплывет наружу. Мистер Холмс, мы вам очень благодарны за то, что вы нам опять помогли. Хотелось бы мне знать, как это у вас получается добиваться таких результатов.

Мой друг улыбнулся.

– На этот раз я провел ночь на пяти подушках и выкурил унцию табаку. Ватсон, по-моему, если мы сейчас поедем на Бейкер-стрит, мы как раз поспеем к завтраку.

Дело VII. Приключения голубого карбункула{73}

Утром 27 декабря я заехал к своему другу Шерлоку Холмсу, чтобы поздравить его с Рождеством. Он в фиолетовом домашнем халате удобно устроился на диване, между стеллажом для трубок, придвинутым вплотную к дивану, чтобы до них было легче дотягиваться, и ворохом утренних газет, явно только что просмотренных. Рядом с диваном стоял деревянный стул, на спинке которого висела грязная потрепанная шляпа с дырами в нескольких местах. Лупа и хирургические щипцы на сиденье стула указывали на то, что сей головной убор был очень внимательно осмотрен.

– О, вы заняты, – воскликнул я. – Наверное, я вам помешал.

– Ничуть. Наоборот, я рад, что мне есть с кем обсудить результаты своих исследований. Дело, правда, простейшее, – ткнул он большим пальцем в сторону старой шляпы, – но оно не лишено некоторых интересных особенностей, достойных того, чтобы о них рассказать.

Я уселся в кресло и протянул руки к потрескивающему камину. Утро было морозным, и окна украшали ледяные кружева.

– Надо полагать, – заметил я, – хоть этот предмет и кажется вполне безобидным, с ним связана какая-нибудь жуткая история… Наверное, это ключ к разгадке страшной тайны, с его помощью вы собираетесь раскрыть очередное преступление и изобличить злодея.

– Нет-нет! Никакого преступления, – рассмеялся Холмс. – Всего лишь одно из тех небольших, но причудливых происшествий, которые случаются сплошь и рядом, когда четыре миллиона человеческих существ собираются вместе на территории в несколько квадратных миль. Любые действия или противодействия каждой капли этого людского моря могут сложиться в самые непредсказуемые и необъяснимые комбинации. Иногда происходят поразительные, невообразимые события, впрочем, ничего криминального. Мы с вами уже с этим сталкивались.

– Еще бы, – заметил я. – Из шести последних дел, которыми я пополнил свой архив, в трех не было ничего преступного.

– Вот именно. Вы имеете в виду мою попытку разыскать бумаги Ирен Адлер, интересное дело мисс Мэри Сазерленд и приключение человека со шрамом. Что ж, я не сомневаюсь, что и это небольшое происшествие попадет в ту же категорию. Вы знакомы с Питерсоном, посыльным?

– Да.

– Этот предмет принадлежит ему.

– Это его шляпа?

– Нет, он нашел ее. Владелец шляпы неизвестен. Прошу вас, взгляните на нее не как на старый котелок, который давно пора выбросить, а как на интеллектуальную задачу. Начнем с того, как она ко мне попала. Она прибыла сюда рождественским утром вместе с большим жирным гусем, который наверняка сейчас жарится на вертеле дома у Питерсона. Теперь я изложу факты: примерно в четыре часа утра двадцать пятого декабря, то есть в Рождество, Питерсон – как вам известно, очень добросовестный и честный малый – возвращался с какой-то пирушки. Он направлялся домой по Тотенхем-Корт-роуд и в свете газового фонаря заприметил впереди себя довольно высокого мужчину, который, пошатываясь, нес на плече белого гуся. Когда незнакомец вышел на угол Гудж-стрит, к нему подошла группка хулиганов. Один из них сбил у него с головы шляпу, в ответ на это мужчина замахнулся на него тростью и попал в витрину магазина у себя за спиной. Питерсон бросился на помощь незнакомцу, но тот, испугавшись звона стекла, при виде бегущего к нему человека в форме, выронил гуся и пустился наутек. Вскоре он скрылся в лабиринте улочек, расположенных за Тотенхем-Корт-роуд. Хулиганы при появлении Питерсона тоже разбежались, так что на месте этой маленькой баталии он остался один. Ему и достались трофеи в виде вот этой жалкой шляпы и чудесного рождественского гуся.