Демон - Евгений Щепетнов

Щенка не нашли ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц – он пропал. Его портреты, сделанные лучшими художниками королевства на основе описаний очевидцев, висели на каждом углу, распечатанные в королевской типографии – с листков бумаги на прохожих смотрел красивый молодой парень с удивительно правильными чертами лица, а под картинкой стояла цена его головы: пятьсот золотых.

Никогда еще в истории королевства не назначалось такой высокой награды за голову преступника. Даже беглые заговорщики, грозившие устоям трона, никогда не были в такой цене.

Пятьсот золотых для простого горожанина – невероятные, сумасшедшие деньги, богатство, которое могло обеспечить его на всю жизнь. Что уж говорить о крестьянах, которые вообще никогда в своей жизни не держали в руках ни одной золотой монеты, даже мелкой, старой, затертой тысячами рук и кошельков, через которые она прошла.

Сотни, тысячи людей бросились на поиски беглого «капитала», надеясь моментально разбогатеть. Лучшие охотники за головами занимались поисками занусского агента, но… безуспешно.

Через месяц все о нем почти забыли, и только избитые дождем и ветром, выгоревшие на солнце бумажки, стоившие казне кругленькой суммы, сиротливо висели на стенах домов, на столбах, на деревьях – разорванные в лохмотья, избитые камнями, брошенными шаловливыми мальцами. Портреты, с пририсованными углем и свинцовым карандашом усами и бородой, а также демонскими рожками, уже мало подходили для того, чтобы кто-то мог узнать в случайном прохожем пропавшего маньяка. Даже если бы Щенок сейчас встал рядом со своим изображением, его уже мало бы кто узнал – время разрушает и горы, что говорить о жалкой бумажке, «испачканной» плохой краской.

Особо упорные охотники все еще продолжали поиски беглеца, но таких было уже очень мало. Люди вернулись к своей прежней жизни, справедливо посчитав, что лучше уж заработать серебреник, но наверняка, чем всю жизнь гоняться за призраком Щенка, скорее всего, давно уже упокоившегося в желудках многочисленных крыс, обитавших в подземельях города, или в брюхе кровожадных акул, убитый жесткосердными занусскими агентами, с тем чтобы маньяк не выдал имена заговорщиков.

Лайам и Ламия не верили, что Щенок мог напасть на эту женщину. От дела воняло, как от выгребной ямы, – об этом Лайам сразу сказал и следователям, и тайному советнику. Но ему тут же закрыли рот, заставив подписать документ о неразглашении информации по этому делу.

Впрочем, что ему разглашать? Что он знал? Не больше того, что знал до убийства Хендры.

Ламия иногда вздыхала, вспоминая Эндела, все-таки он был их талисманом, принесшим удачу. Да и парень на удивление красивый. Такой красивый, каких она больше в своей жизни не встречала.

Но скоро ей стало не до воспоминаний о Щенке – Ламия забеременела, к радости Лайама, ну и своей, естественно. Они поженились через неделю после того, как исчез Щенок, официально оформив отношения в храме Создателя и в городской Управе.

Жизнь шла вперед, но теперь уже без таинственного Щенка, появившегося из ниоткуда и ушедшего в никуда.

– Глянь, очнулся! – неприятный, гнусавый голос впился в мозг, и Щенок попытался разлепить веки, чтобы посмотреть, кто же это говорит. Продрать глаза не получалось, он дернулся, чтобы сделать это пальцами, оказалось – руки прижаты к телу и двинуть ими проблематично.

– Врежь ему еще! Ну! Нам только шума не хватало!

Ослепляющий удар, вспышка! И снова темнота.

Новое пробуждение порадовало еще меньше – рук не чувствовал, они будто исчезли. Ноги – тоже. Тело – сплошной синяк, боль и холод.

С минуту пытался собрать мысли в кучку, но… ничего не вышло. Провал в памяти. Вот ночь, вот он занимается сексом с подружкой и вот – уже ветер, холод и сумрак.

Запах! Запах знакомый! Запах моря – гниющие водоросли, выброшенная волнами тухлая рыба, запах морской воды и прохладный ночной воздух. Вокруг никого – тишина, покой, гул ветра, как в снастях кораблей.

Старые корабли! Вот где он! Кладбище старых кораблей! Только вот как сюда попал?

Повертел головой – сквозь предутренний сумрак видны перекладины, темные от времени. Похоже, что сделаны из корабельных досок. На них белеют руки – его руки, Щенка, привязанные, притянутые веревками, впившимися в тело. Вот почему он рук не чувствует – онемели! И ноги… опустил голову, посмотрел – да, привязан к столбу, на голых бедрах вспухли рубцы от веревок. Крепко привязали!

Кто и зачем? Неужели этот… Морда?! Да зачем он ему?! С какой стати?! Ну – забрал свое, убежал, и что?! Не его же деньги забрал?! Впрочем, тот уже считал их своими, так что…

Напряг мышцы, пытаясь порвать веревки. Так напрягся, что затрещали сухожилия! Да куда там… Ни один человек не может порвать такие толстые веревки, да еще и намотанные с эдаким тщанием. Постарались уж прикрутить! Опять же – зачем?! Мотивы непонятны. Хотели убить – убили бы на месте, зачем тащить с собой?! Лишние хлопоты, возня, опять же – увидеть могут!

Ветер взметнул облачко сизой пыли, запахло гарью – в черном пятне кострища, которое было устроено прямо перед Щенком, разгорелись красные угольки. Послышались шаги, из дыры, проделанной в борту небольшой шхуны, вылез мальчишка лет тринадцати, зевнул, потянулся, взял из кучи досок две небольшие палки, с треском их сломал, наступив ногой на середину. Все так же не обращая внимания на пленника, положил дрова в костер, стал раздувать его, тужась, краснея, с шумом выдыхая воздух.

Зрение Щенка уже восстановилось до прежнего уровня, он все-таки сумел разодрать слепленные кровью ресницы и теперь рассматривал своего сторожа – если, конечно, это был сторож, а не случайный дежурный парнишка. Скорее всего, просто дежурный, ему было плевать на голого, привязанного к столбу человека, на лице парнишки застыли скука и вселенская тоска, въевшаяся в его суть, – впереди ничего, позади – одна грязь, чего ждать от жизни, кроме самого плохого?

Мальчишка как мальчишка – грязный, помятый, в старой, растрепанной одежде, ни злой, ни добрый. Никакой.

– Развяжи меня! – голос Щенка был хриплым, говорить трудно, будто после долгого молчания. – Что вы собираетесь со мной делать? Зачем похитили?

Мальчишка промолчал. Повозился еще пару минут, наконец-то раздул огонь, весело заскакавший по белесым от выступившей соли доскам. Дровина щелкнула, выбросив фонтанчик искр, одна шальная искра упала на живот Щенка, уколов словно иглой. Он едва не вздрогнул, но сдержался.

– Ты что, глухой? – снова переспросил пленник и попытался улыбнуться, что у него не вполне получилось. Кожу лица будто чем-то стянуло, правый угол рта все время сползал вниз, норовя обнажить клык.