Кровавая купель - Саймон Кларк

Дэйв сказал:

— Значит, вот что мы тогда делаем: убираем Курта и Джонатана из лидеров. Потом назначаем нового лидера. Боксер при всех его недостатках показал нам путь. Нам нужен человек, который не побоится дисциплинировать нарушителей справедливо, но твердо — очень, очень твердо.

— Кто будет этим лидером? — спросил я.

— Когда до этого дойдет, тогда и решим, — сказал Дэйв. Но я заметил, как они переглянулись с Дел-Кофи, будто у них была общая тайна.

— Потом, — сказал Дел-Кофи, — мы превратим гостиницу в крепость. У нас есть десятифутовая стена и ворота. Но придется выкопать глубокий ров вокруг стены, а перед ним — защитную ограду из колючей проволоки. Хорошо бы пустить в нее ток. И по периметру расставить дозорные посты. Создадим команды вооруженной охраны, обученной иметь дело с Креозотами на случай нападения. Внутри периметра будут…

— Погодите, погодите! — Я поднял палец. — Я знаю, что не так быстро думаю, как вы. Но вы сказали, что мы устраним Курта и Джонатана с поста лидеров. Может, я зацикливаюсь на мелочах, но они вооружены до зубов — и их телохранители тоже. А у нас нет оружия. Так как вы предлагаете это сделать?

Они посмотрели на меня так, будто я облил водой их безупречный план. Мне стало их жаль. Но я помнил изрешеченное пулями тело Боксера. А мне хотелось остаться в живых.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Гарем

Прошли сутки, а Сара все еще на меня злилась неимоверно. Она вошла в нашу комнату, хлопнув дверью. Глаза ее горели, волосы метались по плечам.

Я сел в кровати и застонал:

— Послушай, давай оставим этот спор. Чего вы от меня хотите? Я выслушал, что сказала ты, Дел-Кофи и Дэйв Миддлтон. О’кей, спихните Курта и Джонатана, назначьте нового лидера. Согласен, но каким чертом мы это сделаем? Эти ребята вооружены и опасны. Чего не дать им пару недель? Набравшись опыта, они могут стать хорошими руководителями.

— Ты не слышал то, что я слышала.

— И что именно?

— Ты знаешь, что было сегодня утром? Нет, ты тут лежал в койке и гнил. Я тебе перечислю. Первое: у Мартина Дел-Кофи есть в гараже несколько бочек с горючим. Эти два гада сказали, что бочки нужны им. Мартин спросил зачем. И ты знаешь, что они сделали. Ник? Сломали ему два пальца. Он не сказал «нет», он только спросил зачем. — Она заходила по комнате, хлопая себя кулаком по ладони. — Второе: избили маленьких детей за несоблюдение тишины рядом с комнатами новых руководителей. Третье: в настоящий момент Курт сидит в столовой и составляет список. Список девушек… нет, ты слушай! Курт намеревается сделать беременными всех девушек этого списка. Он решил, что нам нужно увеличить население общины — но за счет хорошей, сильной крови. То есть его крови.

— Господи, он с ума сошел! — Я сел в кровати. — Что это ты делаешь? — Сара укладывала свою одежду в чемодан. — Погоди-ка… Сара, ты в списке?

— На самом верху. Он говорит, что у него как раз сейчас стоит и стыдно терять такой момент.

Я встал, глядя на нее. Кровь у меня в ушах ревела. Она смотрела на меня, ожидая реакции. Потом вздохнула и отошла к окну, сложив руки на груди.

— Нет, это нечестно. Ник. Я просто хотела тебя спровоцировать, чтобы ты что-то с этими двумя сделал.

— Списка нет?

— Да нет, список-то есть… меня там нет. А ты знаешь почему?

Я пожал плечами.

— У этих двоих к тебе какая-то симпатия. Ник. Тебе позволено держать меня в качестве твоей личной игрушки. А Китти в списке есть. И я себе представляю, что еще два или три года — и там будут мои сестры. Как сказал сегодня утром Курт, «когда девка доросла до течки, она доросла и до…».

— Какая мерзость!

— Мерзость и есть. Но пока кто-нибудь чего-нибудь с этими двумя не сделает, мы будем только улыбаться и утираться.

— Тогда куда же ты собралась?

— Переезжаю к Мартину и Китти. Это не так далеко отсюда, как мне хотелось бы, но это надо сделать. Если захочешь потрепаться, знаешь, где меня найти. Пока.

Я оделся и вышел. Дул холодный ветер, и я понимал, что лето кончилось. Кто-то поставил колонки под брезент, и музыка все еще гремела так же громко, как все дни и ночи этого жаркого лета.

Я шел, как по опустевшему луна-парку. Музыка все еще играет, только звучит она теперь траурно и одиноко.

Курт и Джонатан вместе со своими телохранителями — получившими звание Команды — рассаживались по стоящим на дорожке машинам. Они собирались пару часов погоняться друг за другом — и наверняка пострелять в небо из «узи».

Сара говорила, что эти двое достаточно обо мне думали, чтобы не обращать меня в одного из своих рабов, как поступили с остальными членами общины. Последние несколько недель я отлично с ними ладил, мы несколько раз хорошо вместе посмеялись. Но за этим должно было скрываться что-то большее.

Ответ я получил через две минуты.

Одному из Команды не хватило машины. И он увидел Слэттера, сидящего на крыше «порше» на лужайке.

Этот член Команды, похожий на воина-повстанца в кожаной куртке и бандане, закинув на плечо дробовик, пошел вразвалку к Слэттеру.

Я знал, что он хочет сделать. Подойти к Слэттеру и приказать ему убираться с «порше».

Любой другой при виде этого соскочил бы с машины, как с раскаленной шипящей плиты.

Слэттер перестал рассматривать верхушки деревьев и опустил глаза на пацана. Он не шевельнулся, ничего не сказал, он только смотрел двумя лазерами глаз.

Было видно, как из парня выпустили воздух. Плечи опустились, ружье упало в обвисших руках. Он попытался разрядить обстановку нервным смешком, но было видно, как он испугался Слэттера.

— Я поеду на «ауди»! — крикнул он своим приятелям и пошел прочь от Слэттера как можно быстрее.

Последние дни я присматривался, как люди реагируют на новое руководство. Кто лизоблюдствует, кто держит язык за зубами, кто слишком много жалуется и кто может взбунтоваться.

Слэттер — это был тяжелый случай. Он не боялся этой страшной парочки, как мы все. Но Слэттер не становился на их сторону и не выступал против, так что они знали, что он угрозы не представляет.

В этот момент я понял, что он для них такое. Для Курта, Джонатана и их прихвостней Слэттер был богом. Да, пусть Темным Богом, Диким Богом, но все равно богом. Они его могли пристрелить так же просто, как овцу. Но мы живем во времена суеверия. Они слишком боялись бы грохота шагов его призрака в глухую полночь.

А я был единственным, кто хоть когда-то противостоял Слэттеру. Конечно, однажды мне чуть не разнесли череп, но я не боялся с ним спорить. И это ставило меня отдельно от прочих. Они меня уважали.

Шло время, и жизнь менялась от плохого к худшему. Избиения стали рутиной.

Курт придумал новое садистское развлечение, которое называлось бег с жестянкой. Виновным в проступках наручниками прицеплялась на руку стальная труба шести дюймов длиной и толщиной с огурец. Из конца трубы торчал фитиль.

Игра была простая. Наверху церковной колокольни в деревне стоял стеклянный кувшин. В кувшине — ключ.

Жертву ставили на ступени гостиничной террасы и поджигали фитиль.

Огонь доходил до пороха в трубе за десять минут. Те же десять минут требовались тренированному человеку, чтобы добежать до верха колокольни.

Бежать надо было быстро. Hey presto. Требовалось взбежать на колокольню, отцепить наручники и сбросить трубу как раз вовремя, чтобы увидеть клуб дыма.

Если у тебя скорости не хватало (или они для вящего веселья запирали ворота на дорожке), ты бежал, как ошпаренный, а потом — БАХ! На руках ожоги, волосы обгорели, и еще два дня ты ходил глухой как пень.

Дэйв молил их вести себя поскромнее. Они сначала ржали, а потом наступили ему на руки и стали гасить сигареты об его лицо.

С Сарой я в это время не виделся, и когда возник шанс привезти еще горючего для генераторов, я быстро вызвался добровольцем.

Курт мне сказал, что у них нет лишнего бензина для машины, чтобы отвезти меня в Ульверстон, где надо было забрать полный бензовоз горючего (хотя для их сумасшедших гонок бензина у них хватало), так что мне предстояло идти пешком, что должно было занять целый день.

А я, честно говоря, не возражал. В Эскдейле становилось душно. Едва можно было позволить себе дышать — а вдруг кто-то из Команды сочтет это за оскорбление. Тогда и тебе придется тащить жестянку.

Я направился на юг по сельским дорогам и не видел по пути ни одного Креозота.

Я все еще надеялся, что Курт и Джонатан перебесятся. Увидят, что все распадется на куски, если они не заставят людей работать на благо всей общины, а не ради роскоши немногих счастливцев.

Дэйв Миддлтон моего оптимизма не разделял. И сейчас, когда я шел прочь от Эскдейла в этот холодный день октября, он наверняка обдумывал, что сделает и что скажет, когда я вернусь.