Воббит - Пол Эриксон

Бульбо стал размышлять, что предпринять дальше. Сперва его планы были направлены на спасение исключительно собственной шкуры, без учета гномов — разве что, в качестве приманки. Но потом он почувствовал, что должен попытаться спасти или, по крайней мере, найти их. Впервые Бульбо беспокоился о благополучии своих спутников. Если точнее, его больше беспокоило то, что его будет мучить совесть, если он не попытается им помочь. А испытывать угрызения совести вдобавок к остальным переживаниям Бульбо никак не хотел.

И он пустился на поиски гномов. Это было хорошей возможностью испытать легендарное «везение Дорков». Раньше он никогда не ощущал себя особенно везучим, но теперь понимал, что пройти такой долгий путь и остаться в живых — уже само по себе удача. Для большего преимущества он надел на палец волшебное кольцо.

Сделавшись невидимым, Бульбо осторожно крался по лесу, стараясь ступать совершенно бесшумно. Он заметил, что гигантская паутина становилась все больше и толще. Кроме того, он отметил, что дизайн паутины приобрел некоторую хаотичность — это уже не были обычные расходящиеся лучами нити с общим спиральным рисунком. Присмотревшись, Бульбо увидел, что она представляла собой надпись. Аккуратными печатными буквами было выведено:

ПРЕВОСХОДНЫЕ ГНОМЫ!

«И что дальше?» — спросил Бульбо, обращаясь к самому себе. — «Нудин и все остальные должны быть где-то здесь».

Но повсюду туча таких же гигантских пауков, как та паучиха, которую он только что убил. Бульбо хотел было сдаться и повернуть назад, как услышал разговор пауков. Они говорили о гномах!

— Ну как вам? — спросила паучиха, отходя чуть назад, чтобы полюбоваться сплетенной надписью. — Так все наши сестрицы узнают, что мы поймали чудных гномов! Это внесет разнообразие в наше меню, в котором только эльфы и гоблины!

— Прекрасно, дорогая, — сказала вторая паучиха. — Можем подать их завтра к чаю! Думаю, все останутся довольны.

— Может, стоит еще подождать, — сказала первая сладким приятным голоском. — Пусть повисят еще немного — вкуснее будут. Впрыснем в них еще яду, чтобы не дергались.

— Только не передержите их, — сказала третья паучиха. — Они, наверное, плохо в последнее время питались, бедняжки. Кроме, разве что, вон того, жирного.

Паучиха подбежала к ветке, на которой висела дюжина больших коконов, из которых кое-где торчали клочья бороды. Над самым большим коконом висела отдельная, изящно сплетенная табличка из паутины:

ОСОБО КРУПНЫЙ

Толстяк, по всей видимости, представлялся им лакомым кусочком.

Паучиха пристально посмотрела на нос гнома, выглядывающий из кокона. Ко всеобщему удивлению, торчащая нога лягнула паучиху, и та не удержалась и упала на ветку чуть ниже, но тут же полезла обратно.

— Мило! — сказала она кокону. — Так ты лягаться вздумал?

Бульбо понял, что настало время действовать. Беда только, что весь его план заканчивался на том, чтобы найти гномов. Дальнейших шагов он не продумывал. Воббит был в растерянности, жалея о том, что так критично относился к планированию Брендальфа.

Он знал, что ему не добраться до гномов прежде, чем их успеют ужалить пауки. Сами пауки были далеко, и напасть на них с ножом тоже было проблематично. Бульбо, конечно, горел желанием воспользоваться своим эльфийским армейским ножом, будучи невидимым. Это бы посеяло настоящую панику среди паучих. Но сейчас это было невозможно.

Он мог попробовать запустить в них чем-нибудь. Бульбо неплохо метал камни, что не очень характерно для Дорков, которые вообще-то не отличаются швырятельными способностями. Но Бульбо Банкинс действительно недурно играл в боулинг, дартс, петанк и прочие игры метательного характера, особенно если они сопровождались выпивкой. Эти игры были основной его физической нагрузкой, за исключением разделывания омаров.

Бульбо подобрал с земли камень. К счастью, логово паучих располагалось рядом с карьером, в котором раньше добывали гравий. Воббит швырнул камень в паучиху, которая собиралась вот-вот укусить Толстяка. Он надеялся тем самым отвлечь ее внимание, но — о чудо! — этот один-единственный удар убил гигантскую паучиху наповал! Бульбо поразился тому, что такое большое и страшное чудовище можно так легко убить. Бороться с обычными пауками в своей воббитоновской квартире было куда сложнее.

Воодушевленный успехом, Бульбо продолжил метать камни. Вскоре на полянке было много мертвых паучих, но еще больше живых и разъяренных. Рано или поздно одна из них поймает Бульбо в свою сеть. Или же они из вредности решат убить гномов.

Пораскинув мозгами, Бульбо решил увести паучих подальше от гномов. С кольцом на пальце он конечно же был невидим. Но, примечая, откуда летят камни, паучихи могли определить его местоположение. Для того, чтобы заставить паучих следовать за ним, Бульбо решил подразнить их песенкой.

Раз-два-три-четыре-пять,Выходи меня искать,Жирный грязный паучокВзгромоздился на сучок.

Паучихи-кровососки!Вечно ходите в обносках!Члеее-нисто-ногие!Марш за мной! Скорей! Скорей!

Дразнилка получилась не очень складная, ведь Бульбо придумал ее впопыхах. Но самое главное — она сработала. Паучихи помчались на голос, отчасти из злости, а отчасти из любопытства узнать, что такое «кровососки» и «членистоногие».

Паучихи (а их было около пятидесяти) пытались загнать невидимого Бульбо в угол, со всех сторон окружая его паутиной. Он это предвидел и сумел вовремя ускользнуть от них, бесшумно и быстро, как обычно покидают нудное застолье по поводу проводов коллеги на пенсию.

Для того чтобы осуществить вторую часть плана, которая только что пришла ему в голову, нужно было заманить паучих еще дальше. Бульбо быстро придумал другую песенку, от которой придет в бешенство любой уважающий себя паук:

Усердный глупый паучок,От важности своей кряхтя,На муху сплел большой силок.Дурак! Ведь муха эта — Я.

Таких огромных жирных мухОн прежде не встречал.Ловил он хоббита на слух,А в бок поймал — кинжал.

На миг сверкнула сталь клинка,Смельчак погиб без мук,Вернее: был живой паук,А стало мертвых два.

Большой отряд — одни девицы! —В лице мохнатых паучих,Напившись колы, слопав пиццу,Сплел сеть из злобы и интриг.

Концовка песенки — мораль,Урок для мам и пап:В руке моей умелой стальСильней мохнатых лап![8]

Бульбо безмерно гордился тем, что ему удалось включить в свой поэтический экспромт столь детальное описание предстоящего сражения. Кроме того, он чувствовал, что слово «глупые» — более подходящий эпитет для этих тварей, чем «кровососки» или «членистоногие».