Маленькие дикари - Эрнест Сетон-Томпсон

Мальчики вытащили луки. Гай, дрожа от страха, уговаривал их не стрелять.

– Зачем его дразнить? – уверял он. – Наверное, это очень свирепый зверь.

Костер у Гая никак не желал разгораться, а тем временем медведь подбирался все ближе. Он поднял морду, и мальчики увидали его большие уши.

– Не стрелять, пока он не подойдет, – шепнул Сэм.

Услыхав это, Гай оставил костер и мигом взобрался на перекладину между шестами, на которой обычно подвешивали котелок. Увидав, что мальчики натянули луки, он разразился слезами:

– Не надо, он съест нас всех!

Медведь приближался, и мальчики пустили стрелы. Зверь бросился прочь с громким визгом, который уже не оставил никаких сомнений, что это свинья с фермы Бернсов. Видно, Гай снова забыл закрыть калитку, и она пришла по его следам.

Гай слез на землю и присоединился к общему веселью.

– Я ж вам говорил: не стреляйте. Мне сразу показалось, что это старый боров!

– Поэтому ты и забрался наверх? – насмешливо спросил Сэм.

Утром выяснилась еще одна тайна: след, который Ян принимал за олений, был всего-навсего отпечатком свиного копыта.

XXIV. Ястребиный Глаз снова требует награды

Однажды после завтрака, когда Ян чистил ножи, вонзая их в землю, он сказал:

– В давнее время воины иногда расходились в поисках приключений, а потом встречались в условленном месте и рассказывали о своих подвигах. Давайте и мы сегодня пойдем поодиночке.

– Тащим соломинки, – коротко сказал Дятел.

– Только держать их буду я! – поспешно заявил Гай. – А то мне опять выпадет идти домой по вашей милости.

– Пожалуйста, – сказал Ян. – Возьми три соломины – длинную для Дятла, среднюю – для меня, а короткую – тебе. Бросаем первый и последний раз. И чтобы никаких споров!

Соломинки полетели вниз, и Старшие Вожди торжествующе завопили: соломинка Гая указывала в сторону его дома.

– Ничего подобного! – возмутился Гай. – Я иду в противоположную сторону.

– Мы идем до тех пор, пока не встретим что-нибудь интересное. Вернуться назад мы должны, когда луч достигнет этого шеста, – сказал Ян.

Солнечный луч, проникавший в дымовое отверстие, служил им «индейскими» часами. В распоряжении ребят было около четырех часов.

Из долгого похода Сэм и Ян вернулись почти одновременно; вскоре пришел и Гай.

– Послушайте, ребята! – еще издали восторженно крикнул он. – Что со мной было! Дайте я первый расскажу!

– Молчи! – отрезал Дятел. – Ты пришел последний!

– Как хотите! Все равно я получу высшую награду! – не удержался Гай.

– Начинай, Вождь-сидящий-на-ветке. И Сэм принялся рассказывать:

– Я пошел прямо туда, куда указывала моя соломинка. Назад я не хожу: это недостойно вождя и воина. – И Сэм печально взглянул на Гая своими раскосыми глазами. – Шел я, шел и дошел до пересохшей речки. Но это меня не остановило. Ничто не могло меня остановить! Перешел я реку и добрался до осиного гнезда. Но я не стал трогать мирных букашек и двинулся дальше. Вдруг – сверху послышалось тихое рычание. Взглянул туда, но ничего не заметил. Рычание стало громче, и тут я увидел голодного бурундука, который собирался на меня прыгнуть. Когда я вытащил стрелу с костяным наконечником, этот зверь заговорил человеческим голосом: «Твое имя Дятел?» Тут я испугался до смерти и солгал впервые в жизни. Я сказал ему: «Нет, меня зовут Ястребиный Глаз». О, вы бы посмотрели на него! Он просто побледнел! Каждая полоска на его спине поблекла, когда он услышал это имя. Он бросился к бревну и юркнул внутрь. Я кинулся к другому концу, он – снова к этому. Так мы бегали до тех пор, пока я не протоптал вокруг бревна настоящую дорогу, а у бурундука вместо хвоста висели только жалкие волоски. Наконец я придумал, что делать. Я стащил сапог и сунул его голенищем в отверстие с одной стороны. Потом я стал бить палкой по другому концу. И тут бурундук помчался прямо ко мне в сапог. Тогда я схватил его и перевязал голенище. Пришлось идти домой в одном сапоге. Но зато смотрите!

– Ну-ка, покажи, – сказал недоверчиво Гай. Сэм разорвал веревку, из сапога выскочил бурундук и опрометью кинулся прочь.

– Ну, сын мой, – сказал Сэм, когда зверек исчез, – расскажи теперь ты свои приключения, да смотри только не завирайся!

– Это все чепуха! – воскликнул Гай. – Вот я…

– Молчи, Ястребиный Глаз, теперь очередь Бобра.

– Да у меня не было особых приключений, – начал Ян, – я пошел прямо, куда указывала соломинка, и наткнулся на большой засохший ствол. На таком гнилом и старом дереве птицы обычно не селятся, да сейчас и не время уже. Я взял дубинку, расколол ствол пополам и увидел историю всех поселений, которые устраивались в этом дереве. Прежде всех выдолбил там себе гнездо дятел и прилетал туда два или три года подряд. Когда он покидал гнездо, а может, просто между его прилетами, селилась там черноголовая синица. Я нашел ее перышки. Потом там жил дрозд: он натаскал в гнездо кучу всяких корешков, измазанных в глине. После него узнала про это жилье сойка: в подстилке гнезда я нашел скорлупу ее яичек. Потом, годом позже, я думаю, там поселилась пара ястребов и вывела птенцов. И однажды эти разбойники, наверное, принесли в гнездо землеройку.

– А что это такое?

– Вроде маленькой мышки. Только она совсем не мышка. Скорее, двоюродная сестра кроту… Ну вот, – продолжал Ян, – может, впервые за миллион лет случилось так, что маленькие ястребята были сыты. Раненая землеройка, как только освободилась от когтей хищника, попробовала спастись бегством. Сначала она спряталась за спинки птенцов, потом прорыла ход через мягкую подстилку гнезда, добралась до твердого донышка. Тут уж ей не хватило силы рыть дальше, и она умерла. Лежала она здесь много лет, пока не пришел я, не разломал сгнивший ствол и не прочел всю эту печальную историю, которой, может быть, не было никогда. Вот я зарисовал все гнезда и высохшее тельце землеройки.

Сэм слушал с напряженным вниманием, а Гай не думал скрывать своего презрения.

– Ерунда какая-то! – воскликнул он. – Разве это приключения? Одни догадки. Вот меня послушайте…

– Только смотри, Ястребиный Глаз, самые страшные места выбрось, пожалуйста. Я сегодня что-то не в себе. Ты их оставь на завтра, – сказал Дятел.

– Пошел я прямо, – начал Гай, – как указывала соломинка, и встретил сурка. Но я решил, что займусь им в другой раз. Слишком легко я их убиваю. Потом увидел, как ястреб понес цыпленка; он был слишком далеко, и я не стал стрелять. Потом была уйма старых пней, по которым скакали сотни белок, но я не стал их трогать. Ферму я тихонько обошел, чтобы меня не услыхала собака, и дошел уже почти до самого Дауни, как вдруг из-под ног вылетела куропатка, огромная такая, с индюка наверное! А с ней целый выводок – штук тридцать или сорок. Одна уселась на высокое дерево. Вы бы ни за что не разглядели ее! Ну, а я очень спокойненько выстрелил и попал. Я метился точно в глаз. Так кто теперь должен получить «гран ку»? Разве не я?

Ястребиный Глаз распахнул куртку и вытащил птенца малиновки с общипанным хвостиком.

– Это и есть твоя куропатка? – спросил Дятел, делая ударение на каждом слове. – Я эту птицу называю «малиновка»! Нарушение правил: убийство певчей птицы. Маленький Бобр, арестуй преступника!

Ястребиный Глаз яростно сопротивлялся, но, связанный по рукам и ногам, остался лежать на земле, ожидая решения. Совет был настроен очень серьезно, и неудачливый охотник наконец признал себя виновным. Совет постановил носить провинившемуся в течение трех дней черное перо в знак немилости и белое перо – за трусость. Решено было также, что целую неделю он должен мыть посуду. Хотели заставить его быть бессменным поваром, да только они уже имели случай убедиться, что за стряпня получается у Третьего Вождя.

– Ничего я не стану делать! – решительно заявил Гай. – Я уйду домой!

– И будешь там мотыжить огород? Очень хотел бы на тебя посмотреть.

– Отстаньте!

– Маленький Бобр, что делают индейцы, если воин отказывается повиноваться Великому совету?

– Лишают его всех наград и отличий. Помнишь, как мы сожгли щепку с именем «Ветка»?

– Отличная мысль! Мы сожжем теперь имя «Ястребиный Глаз» и восстановим старое прозвище!

– Нет! Нет! – закричал Гай. – Вы не смеете! Вы сами обещали, что никогда больше не будете называть меня так…

– Будешь ли ты повиноваться решению совета, несчастный?

– Да. Только я не хочу носить белое перо. Я ведь храбрый!

– Так и быть, это отменяется. Остальное ты исполнишь?

– А я останусь Ястребиным Глазом?

– Да.

– Хорошо. Я все сделаю.

XXV. Бродяга

Билл Хеннард, широкоплечий грубый человек, наследовал от отца хорошую ферму, но лень и безделье скоро сделали Хеннарда преступником. Не раз он сидел в тюрьме. Его хорошо знали в округе: немало краж связывали с его именем. Поговаривали, что, если бы не покровительство одного человека, Хеннард давно бы уж попал в исправительный дом.