Настоящий Спасатель 2. Назад в СССР - Адам Хлебов

— Очень зря, зря отказываетесь А вы, милейший?

Бродяга с надеждой вглядывался в сторону Кости.

— Не пьем мы, сам заливайся своей бормотухой или денатуратом. Или что там у тебя.

Интеллигентный бомж поморщился

— Ну зачем так грубо. Хотя, не буду лгать, я денатурат тоже употребляю, когда совсем пить нечего.

Костя рассмеялся. Его, этого гостеприимного и интеллигентного бомжа, и вправду, было смешно слушать.

— Не смейтесь. У меня богатый опыт в создании разнообразных коктейлей. Я имею отношение к рэсторанной сфэре.

У него получалось акцентировать внимание на его звуке «э»

— Человек, все-таки, венец природы! Пить денатурат, это как плевать самому себе в душу. Пардон, чистую водку не могу. Не так воспитан. В этом нет поэтики. Водка с пивом — в этом есть известный гусарский пафос, но нет утонченности. Благородства.

Он расплылся в улыбке, заметив, что мы его внимательно слушаем и не перебиваем.

— Что превыше всего для советского человека? Правильно, борьба за освобождение блага для пролетариев всех стран. А что превыше этого? Вот тут-то все мои знакомые интеллектуалы и рушаться. Не знаете?

Я отрицательно поводил головой из стороны в сторону.

— Нет. Что?

— Превыше этого для советского человека коктейль «Будь готов»!

Он перечислил с десяток ингредиентов из спиртных напитков и парфюмерии с точными пропорциями.

— Надеюсь, что вы, господа, понимаете, что «Будь готов» страждущему даст утешение, взволнованному человеку спокойствие, опустившему руки — надежду. Чистая алхимия! Золото, а не коктейль. Истинное объединение пролетариев всех стран!

Потом он строго нахмурил брови и ткнул в нашу сторону указательным пальцем.

— Но будьте осторожны!Стоит чуть изменить пропорции и быть беде. В этом случае «Будь Готов» вызывает самые темные силы в душе человека. Уж поверьте. Сам сколько раз видел. Женщины становятся тупыми и вульгарными, а мужчины агрессивными.

Я с трудом сдерживал смех. Костя беззвучно трясся, положив сзади голову на мое плечо.

— Вы не передумали? Может дерябните немного? — спросил он, со все ещё теплящейся надеждой в голосе. Видимо, ему было одиноко и он нуждался в собутыльнике.

— Благодарю, нет. — ответил я.

— Ну не желаете, а я, такскать, с вашего позволения хряпну!

— Сегодня же особый случай. Я стал невольным свидетелем, вашего триумфа. Прошу прощения, сначала я наблюдал, как вы, сударь, — он посмотрел на меня, давая понять, что обращается ко мне, — запечетлевали на фотопленку это гнусное преступление. Такскать, невольно инкогнито.

Бомж махнул стакан с жидкостью и тут же шумно занюхал выпитое разрезанной луковицей, а потом, после некоторой паузы, произнес:

— Да-а-а… Транс-цен-ден-тально!.

Он проговорил это слово с харизмой и выражением лица достойным театральных подмостков.

— Вы меня видели? Вы видели, как я фотографировал? Где вы были? Как я вас не заметил, — удивился я

— Позвольте представиться. Авигдор. Авигдор Бернштайн. Для друзей Пианист Витя. Или Витя Пианист. Как вам больше нравиться

— Я думал вы медик… В прошлом. Вы так подробно описали цингу, словно учились в меде.

— Дело в том, — продолжил Авогдор-Витя, — мама хотела, чтобы я занимался музыкой, а папа желал, чтобы я стал врачом. Поэтому я немножечко врач — стоматолог, но временно немножечко работаю пианистом в ресторане «Прага».

Затем, видя наши недоуменные взгляды, он подумал и добавил:

— Уже, пару дней, как не работаю. А вообще-то я в душе не медик и не музыкант — я философ.

По его внешнему виду с уверенностью можно было сказать, что он не работает пару месяцев или даже пару лет.

— Так, где вы были, когда я фотографировал?

— Ах, да! Я находился там, этажом выше, — он показал указательным пальцем в потолок. Я посмотрел туда и увидел трещину в перекрытии.

— А потом я наблюдал вашу увлекательную погоню за Лосем и его арест.

— Вы и Лося знаете?

— Молодой человек…— он укоризненно растягивал слоги, — Витя-Пианист тут всех знает, все знают Витю-Пианиста. Обижаете. Витя-Пианист в двадцать лет тут самый большой гешефт имел у Березки.

— Авигдор, а сколько вам сейчас лет?

— Для девушек двадцать пять. Но для вас так и быть, по чесноку, двадцать девять.

Витя-Пианист налил себе еще одну, выпил, крякнул и произнес:

— Бо-жест-вен-но!

— Во что же ты себя превратил Витя? — посетовал Костя,- травишь себя этой гадостью, а мог бы людей лечить.

— Как говориться — пути господни неисповедимы, раньше я лечил людей, теперь лечу себя от похмелья. Кто знает, кого я буду лечить завтра? Вы хотите узнать, как я дошел до жизни такой?

Не дожидаясь нашего ответа он начал рассказывать, как в начале у него все шло хорошо. Просто отлично. Занимаясь фарцовкой и спекуляцией, он обрел мощные связи.

У него было всё — деньги, машины, женщины, успех.

— Я деньги людям пачками дарил. И люди любили меня.

Все было великолепно до тех пор, пока он не начал играть в карты. Его настолько увлекла эта страсть, что всё остальное его больше не интересовало. Человек слаб, а бесы сильны.

В конце концов он проиграл всё, чем владел.

— Я два имения в карты проиграл.

— Какие имения в СССР, что ты несешь, брешешь! — скептически повел бровями Костя

— Молодой человек…— он снова укоризненно растягивал слоги, — Витя-Пианист тут всех знает, все знают Витю-Пианиста. Витя-Пианист никогда не лжет.

Он прервал свой рассказ и замкнулся. Я чувствовал, что он знает намного больше, чем готов показать.

— Авигдор, — обратился я к нему, — а что сейчас?

— Сейчас, если встречу здесь у «Березки» кого-нибудь, кто меня знает. Ни от рубля, ни от полтинника не окажусь. Иногда на подхвате, могу и червончик красненький заработать

— И не стыдно тебе, Витя, у этих мразей в шестерках бегать? — спросил Костя

— Раньше стыдно было, а теперь нет. Я же знаю, что Господь мне не просто так подаёт. Я людям помогаю, поручения выполняю, достаю всякое нужное для них. Вот они меня и благодарят.

— А что ты им достаешь?

— Всякое-разное. Вот вам, например, нужен же ваш фотоаппарат и пленки?

Глава 13

У Кости глаза полезли на лоб. Он подался вперед

— Чтооо? — негодуя вытаращился на Авигдора, — ты совсем страх потерял? Будешь шантажировать?

Но Авигдор совсем не обращал на него внимания, он налил себе еще. Залпом,