Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров

С «Пеперчино» оказалось все нормально, металл выдержал, и лодка наконец без малейшей помпы под прикрытием утреннего тумана покинула порт Антигуа.

С десяти часов утра началась нестерпимая жара. Термометр показывал пятьдесят градусов на солнце, а в тени, в кубрике, были все семьдесят, к тому же полное отсутствие кислорода.

Нестор намазался кремом от солнца, но это на пляжике крем спасает, а в океане, да еще при пятидесяти градусах, выпаривается из кожи за считаные минуты. Новоявленный мореплаватель начал гореть. На глазах руки и ноги покрылись пузырями, которые к вечеру лопнули, оставив после себя нестерпимую боль и открытое мясо. Нестор завидовал итальянцам, их смуглой, загорелой коже. Казалось, что моряки вовсе не чувствуют адского пекла.

Его позвали ужинать, но он не мог есть — видимо, температура поднялась. Нестор остался сидеть на корме в позе сгоревшего цыпленка-табака, а возле его ног поскуливал Антип, длинный язык которого сухим дубовым листом лежал на палубе.

Нестор никогда не видел пса таким несчастным.

Когда-то он купил щенка в зоомагазине и привез, дрожащего, в загородный дом на радость Птичику и Верке. Щенок быстро рос, попутно сожрав все провода от теле — и радиоаппаратуры. Один раз Антипа шибануло током, но сие событие не отвадило неуемную собаку от поедания электропроводки.

Нестор принял волевое решение и перевел собаку на жизнь во дворе, благо участок был большим. Антип был совершенно счастлив, получив в полное распоряжение собственную территорию. Он по восемнадцать часов неутомимо носился между деревьями, пытаясь поймать хитрую трясогузку. Казалось, его челюсти вот-вот сомкнутся и отправят наглую птицу в собачий желудок, но той удавалось вспорхнуть прямо перед носом маленького терьера и перелететь на другое место, впрочем, совсем неподалеку от четвероногого охотника. Дразнила… Антип вновь бросался в атаку, но происходила та же история. Птица обладала отличной реакцией и неизменно ускользала от глупого пса в самый последний момент. Тогда разочарованный и униженный Антип лаял во все собачье горло, выводя всю округу из себя. Вскоре все Подмосковье выло разными собачьими голосами.

Прошло время, пес повзрослел, поумнел и приобрел опыт. Он лежал где-нибудь под деревом, в тенечке и, казалось, не замечал дразнящую его трясогузку. Зевал протяжно и делал вид, что спит. И вот в один из жарких дней наглая птица потеряла бдительность, подлетела ближе, а потом еще ближе скакнула, дура трясущаяся, а потом еще… И тогда Антип собрал свое маленькое тело в единый мускул, вскочил, совершил молниеносный бросок, будто освобожденная пружина распрямилась, клацнул челюстями — и счастливо понял, что в его пасти кончает жизнь лютая вражина… Он сожрал птичку без всякого сожаления, а потом долго выкашливал трясогузовы перья. А ночью ему приснился странный сон, как будто он птичка в собачьей пасти, чувствующая приближение смертного мгновения, и одновременно он — это он, пожирающий трясогузку с удовольствием… Странный сон…

К осени неутомимый Антип научился рыть ямы на участке. Делал он это необычайно ловко, за считаные секунды, зарываясь в землю на метр. Знатоки, апропо, объяснили, что эта маленькая мускулистая коренастая собачонка, оказывается, по призванию охотник на крыс, и обещали, что терьер не успокоится, пока не перероет весь участок. — Попрощайтесь с садом, если он у вас есть! Нестору своего сада было жаль, он просто остриг когти Антипу, лишив друга основного орудия труда.

Чтобы куда-то девать силы, Антип отыскал на территории дуб, до одной из веток которого мог допрыгнуть. И теперь по нескольку часов в день пес висел на ветке, ухватившись за нее челюстями. Иногда он раскачивался для удовольствия, но большей частью просто висел, не подавая признаков жизни, как повешенный. Таким образом собака сбрасывала излишнюю энергию.

Бывало, Нестор выезжал в лес на квадроцикле, и тогда Антип был совершенно счастлив, имея возможность гнаться за хозяином, рассекая своей головой высокие травы, перепрыгивая через поваленные деревья и форсируя глубокие грязные лужи. Пес без особого труда пробегал по тридцать километров, а потом, когда усталый Нестор возвращался в усадьбу, Антип еще пару часов до захода солнца висел на дубовой ветке трупиком, пытаясь истощить свои силы до конца…

А потом началась настоящая русская зима с температурами за тридцать. Нестор думал вновь перевести Антипа на постоянное проживание в доме, но свободолюбивая собака не желала такой банальной жизни и продолжала каждое утро вылезать в суровую зиму. Короткошерстный Антип поначалу трясся от холода, спасаясь затяжными пробежками от одного забора к другому, а затем Нестор заметил, что терьер опять раскачивается на дубовой ветке, наплевав на мороз. А еще через месяц хозяин нашел свою собаку обросшей аж до самой заснеженной земли. Даже рыжие пятна замаскировались белой шерстью, сделав Антипа похожим на мускулистого зайца-мутанта.

Знатоки породы уверяли, что такое невозможно, что хозяина обманули и продали некондиционного щенка. Самому Нестору было на это наплевать, наоборот, он радовался, что Антип сумел адаптироваться к суровым условиям жизни. Нестор уважал свою собаку и подкармливал по вечерам сырым мясом…

Вот такая боевая собака лежала на палубе «Пеперчино» у ног Нестора с высунутым полумертвым языком и молча страдала.

«Сдохнет», — подумал хозяин и, превозмогая боль от ожогов, спустился в каюту за ножницами.

Стрижку под ноль Антип принял как меньшее зло.

Итальянцы с уважением цокали языками, удивляясь покорности и смышлености пса. Он сам поворачивался к хозяину нестриженым местом и грустно смотрел то в глаза Нестору, то на океан, совершенно не понимая, куда его забросила судьба. Здесь не пахло другими собаками, а воняло сырой рыбой. Антип с трудом сдерживал тошноту и вспоминал, как летел на самолете, упрятанный в клетку, поставленную в багажном отделении рядом с кошачьей клеткой. Ему было трудно снести такое унижение, и он весь восьмичасовой полет лаял на толстого персидского котяру, пока не потерял голос. Кот, что самое обидное, так и не взглянул на него ни разу. Чучело, наверное!..

Так он полетал на самолете, а теперь плывет по океану. Разве собачья это жизнь?..

Через час работы от Антипа остались лишь одни глаза и розовое кроличье тельце с кривыми лапами… То, что над ним смеются люди, он, конечно, переживет, но где взять на этой дурацкой лодке дубовую ветку?..

К концу первого дня плавания Нестор почти жалел, что согласился на такую авантюру. Обожженный и смятенный, он не мог представить, что плыть до цели осталось всего каких-то пару месяцев, а потом еще месяц до Европы…

Он сидел возле тента, сшитого из прозрачного пластика и крепчайшего брезента, натянутого поперек всей лодки вместо лобового стекла, уместившись на пятидесятисантиметровом пятачке. Сюда хоть и проникало солнце, но оно не обжигало, лишь грело. Зато конечности сводило от непривычной позы!

Нестор хотел было позвонить Алине, но сразу же передумал. Она бы точно с сарказмом поинтересовалась: неужели он достиг берегов Антарктики?

«Позвоню через пару недель», — решил.

Орала на весь океан Элла Фитцджеральд.

У капитана Давиди Фреши на лодке была установлена приличная аппаратура.

Нестор попытался осознать картину плавания полностью и сложил все составляющие в голове.

И получилось у него вот что: железная тихоходная «Пеперчино», загруженная снаряжением для Антарктики, утюжит самые жаркие широты Атлантики в составе одного архитектора, который впервые в жизни ступил на водное судно, одного капитана, похожего на сумасшедшего бездомного, молодого матроса, который плавал только по Средиземке, и остриженного терьера Антипа, лежащего на спине и загорающего совершенно голым. Собака-нудист. И все это — под изысканные джазовые композиции.

Нестор хоть и улыбнулся, но подумал, что «Пеперчино» никогда не дойдет до Антарктики и они все погибнут, однозначно.

Придя к такому печальному выводу, Нестор все-таки позвонил Алине.

Услышав его приветствие, она спросила:

— Неужели ты достиг берегов Антарктики?

— Нет, — ответил он.

— Зачем звонишь, Строитель?

— Наверное, соскучился…

— Тебе там страшно?

— Нисколько! — браво ответил Нестор.

— Звони, Строитель, — предложила Алина.

— Буду, — радостно согласился он.

Связь закончилась, а Нестор еще долго переживал, что позвонил ей. Ведь давал себе слово.

«Не буду звонить», — решил.

Давиди и Майки подняли носовой парус, и «Пеперчино» пошла самую малость быстрее. Казалось, что лодка похожа на старую лошадь, которую подстегнули вожжами.

После вознесения паруса команде делать было нечего, все расселись кто где, и день потек медленно, словно мед из одной бочки в другую переливался, и казалось, проходил он бессмысленно. Фитцджеральд сменил Паваротти, далее — Рамазотти, а позже — Чайковский… Нестор дремал на своем раскаленном пятачке, Давиди что-то лениво выговаривал Майки. Оба итальянца без перерыва курили самокрутки, а капитан запивал табак красным вином прямо из бутылки.