Инженер и любовь (СИ) - Патман Анатолий

И тут адвокаты позвали врача, и он срочно увёл Ингу. Понятно, что далее ей могло стать плохо. Но молодцы, адвокаты! Вовремя всё пресекли. Хотя, прожжённые жуки! Большой опыт! Само собой, о продолжении очной ставки и речи быть не могло. Хотя, следователь решил, что она состоялась. Моё вмешательство и не потребовалось.

Мне было больно. Да, жизнь у меня жестянка и, вообще, болото! И приходится тут разбираться с прежними увлечениями и не самым хорошим поведением своей жены. Прогнать бы эту подлую самку собаки нахрен и забыть как дурной сон, но не получается! И любовь, и, главное, дети не отпускают. Прогоню, так далее ещё больше адских мук придётся испытать не только мне, но уже и им. Так и так надо будет терпеть и проходить через весь позор, что сейчас выпал.

Но не всё ещё, оказалось, закончилось. Пришла и моя очередь очной ставки с Пашей. Конечно, немного как бы поговорили. Я лишь спокойно подтвердил следователю прежние показания. У меня и так как бы всё на мази. Но под конец подонок, пытавшийся всё отрицать, нежданно сорвался и начал грозить мне разными карами. В том числе стал и жалеть, что не пристрелил меня перед Домом культуры. Похоже, уже у него начался нервный срыв? А потом он успокоился и заявил следователю, что точно хотел меня избить, может, смотря по обстоятельствам, и убить, но, мол, только как вынужденный ответ за нанесённые мной обиды. Тут я повторно рассказал следователю о встречах с подонком. И в универмаге «Московский», и кабинете полковника Саблина я ничего такого не допускал. Так что, и злобы к подонку, и как бы торжества над поверженным врагом у меня не было, а лишь презрение. Попадётся ещё раз, прикончу этого шакала!

После этого разьярённого Пашу вообще увели. Фактически он полностью раскрылся. А меня отпустили уже к Инге. Врача не было, но в комнате, кроме детей, находилась и Анна Васильевна. И она ласково наговаривала дочери что-то своё. У меня аж в сердце от тоски и нежности к жене защемило. К счастью, она уже успокоилась. Хотя, оказалось, не совсем. Едва Инга увидела меня, тут же повисла у меня на шее и расплакалась.

— Слава, милый, прости меня за всё! Всё из-за этого подонка! Сначала сдуру влюбилась, но смогла уйти. А потом в конце учёбы он уже сам стал приставать ко мне. Но смогла удержаться. Поверь, та попытка примирения с ним была очередной глупостью. Хотя, и тогда он сам пристал. Я заявила ему, что меня он может добиться лишь после женитьбы. Прости, но тогда о тебе и детях я не думала. Была ослеплена своими чувствами. Может, и на аборт бы пошла? А в ответ он потребовал, честное слово, как доказательство серьёзности моих намерений, переспать с собой. А сам пообещал через год развестись с женой и лишь только тогда жениться на мне. Но, к счастью, тут я пришла в себя и назвала его последней сволочью. А он лишь рассмеялся в ответ. И я ушла к остальным. А потом появился ты с цветами, и я смогла успокоиться. Прости, Слава! Я долго не могла отойти от прежних чувств и причинила тебе много боли. Но, поверь, уже всё позади! Я хочу остаться только с тобой!

Глава 16

Глава 16.

Новые места…

Мне, конечно, было больно и, если честно, даже и противно выслушивать откровения Инги. Тем более, в нашу комнату явились и адвокаты, и следователь, и пара милицейских чинов. А кто примет во внимание все мои страдания? Те оскорбления, которые пришлось получать от этой дурной самки собаки? Пушкин? Или сам бог? Сама же себе всё время яму рыла, всё глубже и глубже, а я её спасал. Но что делать? Уже столько вытерпел, и сейчас было просто поздно и неразумно, да и подло отталкивать жену от себя.

— Ладно, Инга. Я тебя люблю и, конечно, никуда не отпущу. Нам ещё и детей вырастить надо. Но у меня будет и пара условий! — Хоть и при людях, чего уж теперь стыдиться! — Раз ты меня полюбила, то мы с тобой опять устроим «медовый» месяц. Вот как раз поедем в Москву и будем там гулять и наслаждаться жизнью. А ещё через пару лет ты мне снова родишь сына. Можно и дочку. Я не против. Мне она даже больше понравится. Всё равно на тебя будет похожа.

Тут Инга мигом успокоилась. Она даже звонко рассмеялась и тут же впилась мне в губы, и сильно страстно.

— Милый, всё у нас будет! Я тебе и сына рожу, и дочку. Сколько сможем! Знаешь, ты самый лучший мужчина на свете! И мой муж!

И Инга опять впилась мне в губы. Очень страстно!

Конечно, я нисколько не поверил, что Инга в меня влюбилась. Но раз она под действием нервного срыва так подумала или себе внушила, может, и столь умело сыграла, мне ничего не оставалось, как лишь поддержать её. Хотя, сейчас жена была настроена ко мне как к близкому человеку. И она явно хочет наладить жизнь именно со мной. Грех этим не воспользоваться!

Больше в милиции нас не стали держать. Ничего нового мы им тут не рассказали. Честно говоря, выполнили лишь формальности. Хотя, Паша уже сам раскололся. Явно сломался. Значит, и далее всё расскажет. Но это уже дело следствия. А про очные ставки с остальными шавками из шайки Паши следователь почему-то и не подумал. Похоже, они уже давно раскололи и качка Жоржа или Георгия Бугрова, Дана или Даниила Гаранина, так и Сержа или Сергея Барчука, ещё и водилу, как оказалось, Якова Хрусталёва. Вот и подал он на своё горе машину преступникам. Теперь тоже срок впаяют. Хотя, не жалко. Нечего было прислуживать. Все чёрные дела у разных мафиози выполняют как раз рядовые члены!

Сначала мы все вместе поехали в ресторан, вроде, «Мотель Тверьский». Раз у нас с Ингой «медовый» месяц, значит, погуляем. Никита и Наташа уже большие и требуют меньше ухода. Всё-таки им почти по семь месяцев. Так и адвокатов требовалось умаслить.

Нас в ресторан и провели спокойно, и достойно обслужили. Хотя, Геннадия Егоровича здесь уже знали. И неплохо посидели!

— Ну, что, Слава, тряхнёшь стариной? — подколол меня Соломон Юрьевич. — В Ленинграде ты уже неплохо отметился. Неужели здесь маху дашь? Тем более, мне и охота вас послушать. Как, Инга?

Я вопросительно глянул на жену. И она улыбнулась мне нежно.

— А что, милый? Гулять, так гулять! Пошли!

И мы с Ингой встали и направились к музыкантам. Сказали, что хотим спеть. И они вдруг попросили у нас червонец! Хотя, оказалось, что такие расценки. Ладно, отдал. Не жалко, так пусть и стыдно, и на память будет. Похоже, мой концерт в Доме культуры строителей в Калинине не особо запомнился. Что же, запомнят!

Я тут же сел за пианино и сначала сыграл «A Comme Amour». На красивую мелодию сразу же обратили внимание гости ресторана. Явно и музыканты поняли, что не на тех нарвались. А потом уже Инга села за пианино, и я спел «Принцессу». Давно не исполняли. Далее опять я взялся за гитару и сыграл «Золушку». И под конец мы с ней спели «Малиновку». И тут старший из музыкантов очнулся:

— А вы, уважаемые, кто будете? «Принцессу» точно слышал, но вспомнить, кто автор, никак не могу.

Вот человек и признался, что слушает забугорные «голоса» или достал пластинку оттуда. Вроде, песню у нас в Союзе, кроме как в Ленинграде, на радио и телевидение ещё не пускали?

— Вячеслав Репнин я, а она моя жена Инга.

И тут я, раз пока гитара в руках, решил блеснуть ещё раз и начал «Эммануэль». Не для гостей, а чисто для Соломона Юрьевича.

А музыканты сильно покраснели. Старший хотел вернуть мне десятку, но я просто отмахнулся.

— Э, Вячеслав, извините, пожалуйста. Это же Вы пару месяцев назад выступили в Доме культуры строителей?

Я лишь кивнул головой. И мы с Ингой отправились к себе за стол. Адвокаты и Анна Васильевна встретили нас с довольными улыбками. Хотя, для них же старались.

— Вот, Слава, Инга, узнаю вас. А то тут лабают непонятно что!

— Ну, Соломон Юрьевич, вполне нормально было. Хотя, до вас, Слава, Инга, им далеко. Я рад, что имел честь с вами познакомиться.

— Будете у нас в Ленинграде, Геннадий Егорович, захаживайте в гости. Всегда рады будем. Честно скажу, приятно иметь дело, уж простите за каламбур, с мастерами своего дела.