Ласточка - Генри Хаггард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На пятый день утром Сигамба сказала Сузи, указывая на видневшийся впереди горизонт:
— Вот, Ласточка, и моя родина.
Сузи, вглядевшись в очертания и положение громадного утеса, выступавшего из-за прозрачной завесы утреннего тумана, воскликнула:
— Да это именно та скала, которую я видела во сне! Вот и пять кряжей, расположенных как пальцы на руке, и та же широкая река между двумя кряжами… Только деревьев не видно.
— Увидишь и деревья, когда мы подъедем ближе, — проговорила Сигамба. — Другой такой горы нигде нет, а она, из-за своего вида, напоминающего ладонь руки с распростертыми пальцами, названа «Упомондваной», т.е., «Большой Рукой»…
— Удивительно меткие названия вы умеете давать предметам, — заметила Сузи.
Во время этого разговора Сузи и Сигамба ехали одни впереди войска и на довольно большом расстоянии от остальных, потому что местность казалась вполне безопасной; кроме того, Сузи захотелось хоть на время избавиться от надоевшего ей топота множества животных и людей и шума следовавшего за войском громадного стада.
Дорога шла через узкую лощину, мимо целого ряда высоких холмов, поросших крупными деревьями. Заметив, что войско отстало слишком далеко, Сузи предложила сойти с лошадей и посидеть на траве. Сигамба согласилась. Только наши путницы успели сойти с лошадей и усесться на небольшом пригорке, как вдруг кто-то произнес на языке боеров:
— Здравствуй, Сусанна!
При звуке этого голоса, раздавшегося где-то вблизи, Сузи вздрогнула и, ухватив свою спутницу за руку, испуганно прошептала:
— Сигамба!.. Слышишь? Ведь это голос Пита ван-Воорена.
— Да, Сусанна, ты не ошибаешься, это я, — продолжал тот же страшный голос, исходивший как будто из недр холма, у подошвы которого сидели женщины.
— Боже мой!.. Он опять здесь!.. Он убьет нас!.. Сигамба, уедем скорее отсюда! — дрожащим от ужаса голосом кричала Сузи, бросаясь к своей лошади.
— Напрасно ты боишься меня, Сусанна, — говорил голос невидимого Пита ван-Воорена. — Если бы я хотел убить тебя, то давно бы уже мог сделать это, но мне не смерти твоей нужна… Вот эту черную змею, которая увивается вокруг тебя, я действительно охотно отправил бы к ее праотцам… и когда-нибудь ей не миновать моих рук. Но сейчас, к сожалению, я не могу сделать этого: боюсь своим выстрелом задеть тебя… Сусанна, ты идешь просить упомондванов, чтобы они укрыли тебя от меня… О, я отлично знаю все, что ты задумала… Ты воображаешь, что я далеко? Ошибаешься! Я все время слежу за тобой, и несколько раз был так близко, что легко мог бы схватить тебя; но я понял, что мне не удалось бы далеко уехать с тобой, — вот почему и сдерживался до более удобного случая. Когда ты укроешься на неприступной горе, мне с тобой труднее будет видеться; поэтому ты должна выслушать теперь, что я хочу сказать. Конечно, если бы мне не удалось здесь поговорить с тобой, я сумел бы доставить тебе письмо… Прежде всего предупреждаю тебя, что рано или поздно, а ты будешь моей… Но это еще дело будущего. А пока вот что: твой английский подкидыш умер…
Сузи отчаянно вскрикнула, услыхав это страшное известие, но Сигамба поспешила успокоить ее, шепнув:
— Не верь, Ласточка! Он лжет, чтобы только помучить тебя.
— Да, он умер на вторую ночь после прибытия на вашу ферму, — продолжал ван-Воорен. — Отец твой искал меня в известном тебе месте и был увезен оттуда тяжело раненным. Жив ли он еще, не знаю, потому что я сейчас же после схватки с ним отправился догонять тебя. Дорогой я узнал, что твоя мать топит свое горе в вине (вот греховодник-то! Я с роду не пила никакого вина) и тоже, наверное, скоро…
Тут уже Сигамба не могла выдержать и перебила своим звенящим и насмешливым голосом:
— Эх, Бычачья Голова! Прежде чем начать врать, ты бы поучился этому искусству хоть у нас, кафрских знахарок, а то уж очень у тебя нескладно выходит… Ты говоришь, что муж Ласточки умер на вторую ночь по прибытии домой, а я знаю наверное, что он был на пути к выздоровлению даже на третью ночь, и сейчас он живехонек. Господин Ян ван-Ботмар вовсе не был даже и ранен. А что касается госпожи Ботмар, то она никогда, кроме кофе, воды и молока, ничего не пила и пить не будет. Значит, все, что ты наговорил — наглая ложь, в которой, как видишь, тебя очень не трудно уличить. Убирайся же подобру-поздорову туда, откуда пришел, вылезай скорее из норы, в которую ты забрался, чтобы напугать нас, а не то вон едут наши защитники; если ты попадешь к ним в руки — будет плохо.
В это время действительно приближались передние ряды войска. Когда Сигва узнал о присутствии поблизости Пита, он сейчас же приказал обыскать все холмы и прилегающую к ним местность, но найти его нигде не могли. Поэтому начальник красных кафров решил, что молодым женщинам просто послышались горные отзвуки, и они приняли их за голос Пита и даже истолковали по-своему, сообразно со своими расстроенными мыслями. Но Сузи и Сигамба знали, что они не только слышали Черного Пита, но и говорили с ним; разуверить их в этом, понятно, было трудно.
На Сузи сознание близости ее злейшего врага действовало угнетающе. Хотя из всего сказанного им она поверила только тому, что он следит за ней все время и везде будет ее подстерегать, но и это приводило ее в отчаяние. Если упомондваны не примут ее с Сигамбой, то она неминуемо очутится опять во власти ван-Воорена; если же и примут, ей придется вечно сидеть в селении и не выходить из него ни на шаг, чтобы опять не попасть в руки своего упорного, неутомимого преследователя, который постоянно будет сторожить ее. Словом, куда Сузи не обращала свой взгляд — везде она видела одну темную, грозную тучу, висевшую над ее головой.
Когда войско стало приближаться к утесу Упомондвана, с него спустилась толпа испуганных дикарей, явившихся узнать, что значит появление такого большого войска, между тем как прочее население горы с криками ужаса зашныряло по всем направлениям, таща на себе свое имущество и маленьких детей и угоняя подальше в горы скот.
Сигва распорядился сделать остановку и послал двух человек объявить упомондванам, что он идет к ним не с войной, а с мирными намерениями и желает поговорить с начальником племени.
Упомондваны, немного успокоенные, поднялись обратно на утес и вскоре возвратились назад в сопровождении двух стариков в дорогих меховых шкурах, свидетельствовавших об их знатности и почетном положении.
Обменявшись с ними обычными приветствиями и пригласив сесть, Сигва объявил свое имя, а затем спросил, кто из них вождь.
— Увы, — грустным голосом ответил один из стариков, — у нас сейчас нет вождя; мы находимся в большом горе и беспокойстве. Наш вождь только что умер от оспы, которая недавно свирепствовала между нами. Она убила не только нашего вождя, но и всех его детей, так что не осталось даже после него наследников. Мы вообще страдаем от гнева духов. Вы видите, наши наш кругом сожжены от засухи, и если не будет вскоре дождя, нас ожидает голод. Тогда останется только придти нашим врагам, зулусам, и покончить с нами.