Вознесение (СИ) - Джейми Даниель

— Я люблю тебя, Линк… но мне не хочется этого сейчас. Ты не готов, а моё сердце не выдержит ещё одного разрушения. Мы обманываем себя, думая, что сказки о всё побеждающей любви правдивы. Я знаю, что это не так. Знаю, что твой отец позаботится о том, чтобы мы никогда не были вместе, и, конечно, не позволит тебе рассказать всему миру, что ты когда-то обрюхатил свою сводную сестру. Так почему бы тебе не сделать одолжение нам обоим и не уйти?

Гнев вскипает в венах, пока сам я наблюдаю, как всё, чего мне хочется, вновь ускользает сквозь пальцы. Не отдавая себе отчёт, я вскидываю руку и пробиваю дыру в стене — пальцы начинают гореть, а кости трещат, как раз когда по ним разливается боль.

— Ты не можешь говорить серьёзно! — кричу на неё, выплёскивая отчаяние и злобу. Такое ощущение, словно у меня сердце разлетается в щепки, пока смотрю на то единственное, что жажду, обуреваемый чувством, будто она сидит не в нескольких шагах, а в миллионах миль от меня. Неважно как сильно я стараюсь удержать её — она всегда находит способ вырваться из моей хватки, вновь уплыв за пределы досягаемости.

Рейвен вскрикивает от неожиданности, и её плечи вздрагивают от очередного всхлипа. Она впивается в меня мокрыми от слёз глазами, прежде чем подняться на ноги.

— Ты должен уйти. Мне это не нужно, Линк. Я, наконец, склеила свою жизнь и перестала чувствовать, будто медленно тону. Я была счастлива… путешествовала по миру, работала и наслаждалась жизнью, в конце концов, после стольких лет, когда желала лишь умереть. Ты понимаешь, как тяжело мне было в тот день, когда я едва не умерла, Линк?! Кровь была повсюду, а когда скорая пыталась спасти меня, я умоляла их позволить мне умереть! Мне предпочтительнее было умереть и присоединиться к ней, чем жить в мире, где я чувствую себя такой одинокой. Ты бросил меня. Позволил этому куску дерьма, который ты зовёшь отцом, обращаться со мной как с самим грёбаным дьяволом, пытающимся разрушить хрупкий, совершенный мирок, вылепленный его руками для тебя. Он не выказал ни капли печали, потеряв внучку. Но хуже всего то, что он сумел заставить мою мать согласиться с его абсурдным планом. Ты был мне нужен, но ты выбрал жизнь звезды гольфа, а не меня и своего ребёнка. И поэтому, я не верю, что у нас когда-нибудь выйдет нечто помимо хорошего, необременяющего секса. Тебе пора очнуться и перестать пытаться жить в грёбаной сказке. Потому что почти четыре года назад я пережила ад, пока ты прятал голову в песок. Никакая любовь к тебе не способна стереть эту боль!

Глотая воздух, я подношу руку к груди, силясь перевести дух. Лёгкие горят, голова кружится, а комната начинает вращаться. Слёзы обжигают, словно кислота, стремительно стекая по щекам. Я лихорадочно стираю их с лица, безмолвно упрашивая остановиться. Не хочу ничего этого. Я приехал сюда, чтобы сделать её счастливой и показать, как сильно желаю быть с ней. Но вместо этого, вновь всё испортил.

Потянувшись к ней, я молю:

— Рейвен… прошу… не делай этого. Мы сможем… разобраться во всём. Обещаю.

Качнув головой, она настигает дверь, хватает мой чемодан и всучивает его мне.

— Не могу. Прости. Я люблю тебя, но мне необходимо быть реалисткой, раз ты отказываешься. До тех пор, пока ты не научишься противостоять отцу и не покажешь мне и Неве, что ставишь нас превыше остального мира, у нас ничего не получится. А теперь, прошу, уходи. Не хочу вызывать охрану, но я это сделаю, если придётся.

Я подхватываю трясущимися руками чемодан и поворачиваюсь к двери. Тянусь к ручке ушибленной, замаранной кровью рукой. С видом человека, пережившего автокатастрофу, я резко открываю её и плетусь в коридор. Там оглядываюсь на Рейвен, и вижу, как она оседает на пол, зарывшись в руки лицом, прежде чем между нами захлопывается дверь.

Забравшись в карман, я набираю Кристофера, моего водителя, и прошу его встретить меня у входа. Спуск в лифте, а за ним и ожидание в лобби отеля происходит в насыщенных событиях. Я пытаюсь спрятаться за солнечными очками, но люди меня узнают, и вскоре мне бросается в глаза, как некоторые достают телефоны и фотографируют меня, пока я скрываюсь в машине и отъезжаю от отеля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Низко опускаюсь на кожаном сиденье и глазею в потолок, пытаясь успокоиться и подготовить себя к тому, что мне предстоит сделать дальше. Даю час на то, что фотографии меня, покидающего сиднейский отель с побитыми, окровавленными костяшками, станут вирусными. Потом закружат стервятники, которые начнут копаться в постояльцах отеля и вынюхивать о любых приключившихся сегодня ссорах.

Выудив телефон из кармана, я делаю судорожный вдох, пролистывая список контактов, и жму на имя отца. Он последний человек, с которым мне хочется говорить. Со дня похорон Невы, можно пересчитать по пальцам одной руки, сколько мы с ним говорили. Но сейчас у меня нет выбора. Пора встретиться лицом к лицу с прошлым, ведь именно так я сумею показать Рейвен, что она — моё будущее, чего бы мне это ни стоило.

Глава 14.

28 декабря, 2015 г.

Рейвен

После рождения Невы, я пробыла в больнице всего сутки. Мама пыталась заставить меня вернуться к ней, но я отказалась. Вместо этого, поехала к отцу. Он с Элисон были моей опорой всё то время, когда мне приходилось справляться с трудностями в одиночку.

Сказать, что у моей матери и Мэтта случился инфаркт, когда они приехали в больницу после обеда было бы преуменьшением. Из головы не выходит, каким было мамино лицо, пока она распекала нас с Линком за наши отношения. Ещё никогда в своей жизни я не чувствовала себя такой мерзкой до момента, когда они увидели нас и спросили, как мы посмели так поступить с ними. Ведь ничего лучше быть не может, чем сидеть на больничной койке после принятого снотворного и выслушивать от матери о том, как ты эгоистична и как ей в это не верится. Словно мы преследовали лишь одну цель — насолить ей и Мэтту.

Я лежала и тупо смотрела на неё, пока она рыдала на плече у Мэтта, приговаривая, что мы испортили собственные жизни, вступив в близость. Маму больше заботило то, что подумают её друзья-снобы, чем тот факт, что я только что держала на руках мёртвую дочь.

Взгляд, которым наградил меня Мэтт в ответ на брошенные мной сквозь слёзы слова о том, что я влюбилась в Линка и мы даже и не думали причинять им боль, будет преследовать меня вечность. Он смотрел на меня так презрительно, словно я сатанинское отродье, ниспосланное уничтожить выстроенную им идеальную маленькую жизнь. Упаси Господь того, кто посмеет подпортить репутацию Мэтта и Вивиан, как самой совершенной пары в мире.

Линк попытался сказать отцу правду — о том, как мы пытались не общаться, потому что знали, что добром это не кончится, но он и слышать не хотел. Только и делал, что кричал Линку, что тот мог заполучить любую девчонку, посему не так уж и сложно держаться подальше от единственной недоступной.

Я догадывалась, что сначала будет трудно, что после разговора они успокоятся и увидят, как мы по-настоящему любим друг друга, просто так уж вышло, что всё пошло наперекосяк. Но Боже, как же я ошибалась! Вместо этого, Мэтт в одиночку сумел отобрать у меня всё — и мать, и Линка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он сделал так, чтобы ни один человек из всех, с кем мы контактировали в больнице, ни за что бы и словом не обмолвились о том, что я произвела на свет ребёнка Линка. Он зашёл так далеко, что даже не позволил Линку подписать свидетельство о смерти Невы. Аргументировав тем, что слишком много трудился, чтобы Линк в шаге от цели, испортил всё ради ребёнка, который даже вздоха сделать не успел.

Ему хватило наглости сказать, что мой ребёнок — не большое дело. Она мертва и с этим ничего не поделаешь. Нет веской причины провоцировать скандал, способный поставить под угрозу карьеру Линка. Он сумел убедить и мою мать, и Линка, что это единственный возможный выход.