Враг мой любимый - Ульяна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О господи! Нет… не может быть! – прохрипела, прижав дрожащие руки к груди. Я узнала его…узнала и ощутила как весь мир вращается вокруг меня, как он дорожит и раскаляется как будто вот-вот взорвется.
– Гриша! – закричала и снова приложила голову к его груди, слушая сердцебиение.
Лицо лейтенанта было мертвенно-бледным, на скулах виднелись порезы, он еле слышно стонал. Судя по всему, он был тяжело ранен и потерял очень много крови.
– Я сейчас, я быстро, я сейчас. Господи, только потерпи, пожалуйста…Гриша, потерпи, не умирай я быстро.
Я не решалась оставить его одного, но и сидеть, здесь заливаясь слезами, было бессмысленно. Решительно бросилась к его коню
– Миленький позволь мне, я не доберусь быстро без твоей помощи, а надо быстрее. Ну, иди ко мне, мой хороший.
Жеребец посмотрел на меня умными карими глазами и подошел
– Только держись, только держись….прошептала я, бросив взгляд на раненного.
Пришпорила скакуна что есть силы, и он вихрем понесся к усадьбе, на скаку перескочил через ограду.
– Савелий, ко мне!
Крикнула что есть силы и на мой зов сбежались слуги вместе с Савелием.
–Быстро носилки или повозку, лучше повозку и живо за мной. Ну что стали, сейчас же выполнять, не то прикажу высечь, черт вас дери, олухи ленивые. Никаких вопросов. Поехали, поехали.
Ошалевшие мужики ни разу не слышавшие от хозяйки и десятой доли ругательств, вскочили на повозку, быстро запряженную ловким Савелием, который был в полном недоумении. Все молчали, такой меня здесь не знали. Им наверное показалось, что я сошла с ума, девушка и сама не замечала, как нервно теребила свои локоны, которые выбились из прически. Меня трясло от панического страха, от дикого ужаса, что мы не успеем и ОН умрет.
Уже через несколько минут, которые показались мне, обезумевшей от волнения, целой вечностью, крепкие крестьянские руки положили раненого на повозку. Я не оставила Григория села рядом и положила его голову к себе на колени. Меня не заботили ни приличия, ни то с каким любопытством смотрят слуги. Я нервно перебирала черные волосы и тихо шептала.
– Дыши…родной, умоляю, дыши. Только дыши. Я ведь… я не смогу если ты. Не смогу. Дыши.
Савелий посмотрел на мундир лейтенанта и покачал седой головой.
– Куда прикажете нести?
– Наверх, ко мне. Зовите Лизу, пошлите за Мартой. Немедленно. Ты Савелий, грей чан с водой, неси ножницы и осторожно с ним, осторожно.
Шестеро крестьян с трудом внесли худощавое, но тяжелое тело наверх и положили на мою постель.
– Все, спасибо, а теперь уходите, все. Уходите вам говорят.
Появилась Лиза и я бросилась к ней, схватила за локоть втаскивая в комнату.
– Поди ко мне, Лизавета, помоги его раздеть.
– Но, это же мужчина.
– Ну и что с того! Черт возьми, это не дьявол! И хватит стоять как столб! Если он умрет, я шкуру с тебя спущу живьем.
Хотя я никогда не обращалась со слугами плохо, но в этот момент я думала, что даже скальп могу с нее снять если не начнет шевелиться. И Лиза не засомневалась ни на минуту в моей угрозе.
Девушка закатала рукава вышитой блузы и начала стягивать сапоги с ног мужчины. Савелий тем временем нагрел воды и принес сумку с инстументами, травами и настоями. Он так же позаботился о бинтах, нарезав простыню тонкими полосками. Пройдя несколько войн и постоянно помогая Марте, он имел опыт оказания помощи раненным.
Я разрезала на раненом рубашку, всю пропитанную кровью. При виде двух страшных ран, одной на левом плече, а другой под ребром, я не удержалась и застонала, словно от боли, сцепила зубы.
–Помоги мне стянуть штаны.
–Но….
– Сейчас же!
Савелий хотел было возразить, наверняка заметить, что молодой госпоже не престало видеть нагого мужчину, но вовремя спохватился. ДА! Мне сейчас бесполезно, что – либо говорить, его все равно не услышат. Мы вместе раздели мужчину. На груди раненого висел простой крестик, и я услышала бормотание Савелия:
– Где-то я уже видел этот крестик.
– О боги, как он красив, словно греческий бог – прошептала служанка, а я слегка покраснела, осматривая смуглое сильное тело в поисках ран. И в тайне восхищаясь им. Каким-то благоговейным и мимолетным восторгом.
Не тело атлета, но образчик мужской красоты, словно выкованное из стали, жилистое, одни мышцы бугрились под атласной смуглой как у цыгана кожей. Грудь словно отлитая из бронзы, неровно вздымалась и опадала.
– Влюблена…и влюблена не как юная мечтательница, а как зрелая женщина, изнывающая от страсти. Сдерживайся…дитя мое. Все смотрят! Сдерживайся!
Вся краска прилила к щекам, на Савелия не смотрела.
– Хватит пялиться, Лизка! – крикнула я – Намочи повязку и давай мне!
В этот момент зашел один из крепостных крестьян, которых я послала на поиски кормилицы.
– Сударыня, Марта пошла в деревню, принимать роды у Ксении, жены кузнеца.
– Ладно, ступай,…что мне теперь делать?
Я обхватила голову руками
– Что же делать? Савелий! – в отчаянии закричала
Мои пальцы вцепились во всклокоченные волосы, словно намереваясь их вырвать.
Савелий уверенно положил руку мне на плечо и протянул бокал вина.
– Выпей, ты слишком нервничаешь, выпей и голова проясниться. Здесь нужна твердая рука, а у тебя истерика. Это тот молодой офицер?
Я утвердительно кивнула
– Если он умрет, умру и я – тихо прошептала едва шевеля губами.
–Возьми себя в руки, я принес спирт, промой раны, и вспомни все, чему учила Марта. У тебя получиться, ты не раз ей помогала. Действуй, он и так потерял много крови, Только от тебя сейчас зависит его жизнь.
Казалось, его слова вырвали меня из пучины безумия, я быстро смочила бинт в спирте и приложила к ране на плече. Раненный застонал от боли и открыл глаза.
Его лихорадочный взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на моем лице, он слабо улыбнулся.
– Ты….неужели это ты…– прошептал он и потерял сознание снова. Савелий увидел, как я подалась вперед, с трудом сдерживая стон ликование.
Он меня узнал, узнал! Всего лишь мгновение, а этого хватило чтобы вспомнил! Мое сердце заколотилось с адской силой. Я уже более уверенной рукой промыла раны.
Теперь нужно было зашить, Лиза втянула нитку в иголку и передала мне.
Глава 13
Осторожно стараясь причинять, поменьше боли я принялась зашивать раны. Раненный был настолько слаб и измучен, что не мог кричать, он тихо стонал, и
