Серое проклятие - Михаил Михеев

Эллина наблюдала за исходом евреев из Египта… то есть, простите, насекомых из матраца с плохо скрываемой брезгливостью, но, к счастью, обошлось без визгов и прочей женской атрибутики. Все же профессия накладывает определенный отпечаток, в том числе, положительно сказывается на выдержке. И только когда мы уже легли, она спросила:

- А скажи… почему у вас этого нет?

- Чего?

- Ну, клопов и прочей пакости. Мы сколько раз ночевали в гостинице, и ни разу нас не кусали.

- Потому что их регулярно выводят, и за то, чтобы в гостинице было чисто, хозяин отвечает как минимум лицензией.

- А как максимум?

- Головой. Если, к примеру, кто-нибудь умрет от того, что отравился несвежим пивом, хозяина заведения очень даже запросто могут вздернуть на ближайшем дереве.

- Шутишь?

- В каждой шутке есть доля шутки. Контроль за соблюдением гигиенических норм у меня жесточайший. Зато и дети не мрут, как мухи, да и последняя эпидемия холеры была лет пять назад, а в этих местах, насколько я знаю, они бывают почти каждый год.

- А это правда, что у вас есть лекарства от любых болезней?

- Не от любых, но от многих. Только, естественно, не на продажу.

- Почему?

- Самим не хватает. Законом предусмотрено, что на экспорт что-либо может идти только после удовлетворения потребностей внутреннего рынка. То есть остались излишки - пожалуйста, продадим, ну а нет - стало быть, все сами используем.

- А если покупателем будет, скажем, король?

- Да какая мне разница? Закон един для всех. Да и потом, я, честно говоря, не очень понимаю, чем король отличается от обычного человека. У него что, в штанах двойные причиндалы?

Девушка фыркнула - похоже, она с трудом сдерживала смех. Давилась, а сдерживала. Однако, закончив смеяться, она все же возразила:

- Он все же глава страны…

- Или ее задница. Без обид, Светлые Земли - это ведь твоя родина?

- Да. Правда, не здесь, а намного севернее.

- Непринципиально. Вот вы ехали по моей стране. Сколько раз вас пытались ограбить?

- Ни разу. Но вооруженный отряд вообще редко грабят.

- Хорошо. Мы с тобой ехали. Вдвоем, заметь, и без охраны. Сколько раз напали? Ни разу, - тут я, правда, покривил душой, но совсем немного - в конце концов, в Солнечной Бухте напали на меня одного, а не на нас обоих. - А здесь мы второй день - и, считая корабль, подверглись нападению трижды.

- Дважды…

- Трижды. И не спорь, такие цены - это натуральное ограбление.

- Но почему такая разница?

- Да по все той же причине. У нас законы обязательны для всех. Вот те придурки, что на дороге решили нас прижать…

- Кстати, я узнала, это были сын герцога Мурито и его товарищи.

- Да хоть сам герцог, мне то что?

- Я просто хотела спросить… Разве нельзя было как-то иначе?

- Сама-то веришь, во что говоришь?

- Не очень…

- Вообще, можно было, - задумчиво ответил я. - К примеру, отдать им тебя. Устроило бы? Нет? Ну вот… Так о чем я… Ах, да. В общем, за подобное у меня сразу лишают титула и вешают.

- И что, помогает?

- Откуда столько сарказма? Помогает, конечно. Восемь лет назад было пятнадцать судебных процессов, в прошлом году - один-единственный. Сынок какого-то дворянчика из мелкопоместных завалил на сеновале девчонку из соседнего городка. Там, на площади, его и вздернули.

- Дворянина? За простолюдинку?

- А чего тут такого? Говорю же, закон един для всех. И потом, дворянин - это не только права, но и обязанности. Пойми, я не только многое даю, но и многого требую взамен. Те, кто считают, что обмен равноценный, остаются, и их большинство. Те, кто не согласен, могут убираться - я никого не держу. Но если уж принял мои условия - извини, их придется соблюдать. А жалость - не мой недостаток. Ладно, спи, завтра рано вставать.

- А как вы смогли сделать так, чтобы перед законом все были равны?

- С трудом. Все, спи давай.

И в самом деле, как ей объяснить, что действительно с трудом. С потом и кровью, с отрубленными головами и виселицами. И хоть что-то получалось лишь потому, что менталитет здесь насквозь средневековый, и сюзерен всегда прав. Если, конечно, он способен настоять на своем, если у него достаточно сил и решительности. В этом случае его действия воспринимаются, как должное. А слабину дашь - сожрут… С костями сожрут. И прежде чем то, чего я добиваюсь, станет незыблемым и единственно верным, должно пройти много лет и смениться несколько поколений свободных людей, которые не чувствовали на своей шкуре, что значит быть крепостным, продать в рабство сына, чтобы прокормить остальных, или отдать жену лорду по праву первой ночи… А самое паршивое, для того, чтобы этого добиться, кто-то должен оставаться над законом. Хотя бы сейчас… И если на этом этапе со мной что-нибудь случится, все вернется на круги своя. Не потянут мои товарищи дело - нет у них моей репутации и, чего уж там, моих возможностей. Да и не до конца они меня понимают, просто верят мне, как и положено друзьям, прикрывают спину, но первыми пойти не смогут. Я не ангел и не идеалист, поэтому не стремлюсь облагодетельствовать всех и каждого, но нельзя относиться к людям, как к говорящему скоту, а здесь до моего появления так и было. Вот почему я должен победить, ведь теперь это и мой мир, мои люди! Только сейчас я начал понимать Сталина, кровавого тирана… принявшего Россию с сохой, а оставившего ее с атомной бомбой. И я даже сейчас не был уверен, что потяну нечто подобное. Но все равно буду стараться, хотя бы просто потому, что жалко уже вложенных сил и того, что сделано.

Выехали мы утром, когда солнце только начало подыматься, окрашивая море в огненно-серебристые тона. У входа в гостиницу нас ожидал нанятый с вечера экипаж, но прежде, чем ехать, мы плотно позавтракали - мало ли, как обернется дальше, а путешествовать на голодный желудок я не хотел. Хорошо еще, прислуга в гостинице вставала еще раньше, и заспанный парнишка притащил нам по миске горячей, ароматно пахнущей каши и мелко нарезанного копченого мяса. Плюс баснословно дорогой кофе в огромных кружках. Сварен он был, кстати, на удивление неплохо, и, закончив трапезу, я почувствовал, что жизнь налаживается.

Правда, настроение сразу же немного подпортил экипаж. Рессоры его были на редкость жесткими, колеса о наличии такого изобретения человеческого гения, как пневматические шины, не слыхали в принципе, а выложенная булыжником улица была, вдобавок, не особенно ровной. Словом, растрясло меня изрядно, в отличие от Эллины, которой, похоже, эта поездка доставляла удовольствие. В результате, когда мы вылезли из экипажа, то были прямо антиподами - улыбающаяся и довольная Эллина, и злой и мрачный я. При этом главной мыслью в моей голове было, как я разнесу по камешкам эту пародию на город после того, как решу здесь все завоевать. Ничего, кстати, несбыточного в этих мечтах не было.