Джек Ричер, или Я уйду завтра - Ли Чайлд

Я решил, что мне хватит этого для пары звонков, нажал на кнопки 6-0-0, потом начал вводить 82219, но прежде чем я успел дойти до половины цифр, в ухе у меня раздался короткий тройной сигнал, что-то среднее между сиреной и ксилофоном, и я услышал голос, сообщивший, что я неправильно набираю номер. Тогда я попробовал 1-600 – с тем же результатом. Я не сдавался и ввел 011 для выхода на международную линию, 1 – для Северной Америки, затем 600. Получился кружной путь, но итог был неизменным. Я проверил международный код 001 на случай, если телефон считал, что он все еще находится в Лондоне. Ничего. Следующий вариант 8**101, восточноевропейский международный код для Америки, если вдруг мобильник привезли из Москвы год назад. Ничего. Я посмотрел на кнопки и собрался заменить «Д» на 3, но сигнал зазвучал задолго до того, как я дошел до конца.

Значит, 600-82219-Д не телефонный номер, ни канадский, ни какой-либо другой, и парни из ФБР наверняка это знали. Может, они и рассматривали такую возможность целую минуту, но потом отбросили ее в сторону. Про ФБР можно много чего сказать, но они там не дураки. Получается, что во время разговора со мной на Тридцать третьей улице они спрятали свои настоящие вопросы за дымовой завесой.

О чем еще они меня спрашивали?

Они выяснили, почему меня так занимает эта история, еще раз поинтересовались, не передала ли мне Сьюзан что-нибудь, и убедились, что я уезжаю из города. Они хотели, чтобы я убрался из Нью-Йорка с пустыми руками и забыл про самоубийство Сьюзан Марк.

Почему?

Я не имел ни малейшего представления.

И что такое 600-82219-Д, если не номер телефона?

Я еще десять минут посидел в кафе с последней чашкой кофе; пил его маленькими глотками, смотрел перед собой, но ничего не видел, пытаясь вытащить на поверхность ответ на свои вопросы. Совсем как Сьюзан Марк, которая собиралась незаметно выбраться наверх из метро. Я мысленно представил цифры. Растянул их в цепочки, расставлял по отдельности, вместе, в различных комбинациях и группах, с пробелами и дефисами.

«600» вызывало какие-то смутные ассоциации.

Сьюзан Марк.

600.

Но я никак не мог сообразить, в чем тут дело.

Я допил кофе, убрал телефон Леонида обратно в карман и зашагал на север, в сторону «Шератона».

Отель представлял собой громадную стеклянную колонну с плазменной панелью в холле, где перечислялись мероприятия, запланированные на грядущий день. Главный бальный зал зарезервировала на время ленча группа, называвшая себя «ФТ» – «Фонд таксирования» или «Фронт торговли», а может, даже «Файнэншл таймс». Вполне подходящее прикрытие для кучки толстосумов с Уолл-стрит, стремящихся получить еще больше влияния. Их встреча была назначена на полдень, и я предположил, что Сэнсом приедет около одиннадцати, чтобы спокойно оглядеться, пока никого нет, и подготовиться к предстоящему сбору средств. Это были как раз те люди с большими карманами, которые ему требовались. И минимум час, чтобы настроиться на разговор с ними.

Таким образом, мне предстояло как-то убить два часа. Я дошел до Бродвея и в двух кварталах к северу нашел магазин одежды. Я хотел купить еще одну новую рубашку. Мне не нравилась та, в которой я был, потому что для меня она являлась символом поражения. «И не приходите в таком виде, иначе вас не пустят внутрь». Я не хотел, чтобы при нашей новой встрече Элспет Сэнсом видела знак моего унижения и своей победы.

Я выбрал тонкую рубашку из поплина цвета хаки и заплатил за нее одиннадцать баксов. Ровно столько, сколько она стоила, иными словами, мало. На ней не было карманов, рукава оказались коротковаты и с завернутыми манжетами доходили до локтей, но мне рубашка все равно нравилась. Нормальная была рубашка, к тому же куплена по собственному желанию.

К половине одиннадцатого я вернулся в холл «Шератона» и уселся в кресло, окруженный со всех сторон людьми с чемоданами. Половина из них направлялась к выходу, другая – входила, чтобы получить номер.

К десяти сорока я понял, что такое 600-82219-Д.

Глава 34

Я встал с кресла и отправился по указателям, выгравированным на медных табличках, в сторону бизнес-центра «Шератона», но не смог войти внутрь. Для этого требовался ключ от номера. Я минуты три простоял около двери, когда появился явно куда-то спешивший мужчина в костюме. Я принялся демонстративно рыться в карманах, потом извинился и сделал шаг в сторону. Он прошел вперед, открыл дверь своим ключом, и я поспешил войти вслед за ним.

В комнате имелось четыре одинаковых стола со стулом около каждого, компьютером и принтером. Я сел подальше от вошедшего передо мной мужчины, нажал на пробел на клавиатуре компьютера, и на экране вместо заставки появились иконки. Пока все шло хорошо. Я принялся изучать иконки, но без особого результата, зато понял, что, если навести на них курсор мышки, как будто ты раздумываешь или сомневаешься, что делать дальше, рядом с ними появляется надпись. Таким способом мне удалось обнаружить иконку Интернета, и я дважды щелкнул по ней мышкой. Жесткий диск зажужжал, и открылся браузер. Гораздо быстрее, чем в прошлый раз, когда я пользовался компьютером. Может, технологии действительно не стоят на месте. На домашней странице я увидел прямой выход в «Гугл», еще раз щелкнул мышкой, и тут же открылась поисковая страница. Снова очень быстро. Я напечатал в окошке запросов «армейские директивы» и нажал кнопку ввода. В следующую секунду на странице появилось огромное количество вариантов ответа.

Следующие пять минут я щелкал мышкой, прокручивал страницы и читал, что там написано.

Я вернулся в холл без десяти одиннадцать. Мое место оказалось занято, я вышел на улицу и остановился на солнце. Я не сомневался, что Сэнсом подъедет на лимузине к главному входу. Он не был рок-звездой или президентом, а потому не стал бы пользоваться дверью на кухню или той, где разгружаются машины. Задача Сэнсома состояла в том, чтобы его увидели, а необходимость тайно входить в здания он еще не заслужил.

День выдался жарким, но на улице было чисто и ничем не пахло. На углу, к югу от того места, где я стоял, торчали два копа, и еще одна пара – на углу, к северу. Стандартное расположение сил в Мидтауне, принятое в полицейском департаменте Нью-Йорка. Они демонстрировали деловитость и пытались убедить граждан, что держат все под контролем. Это вовсе не означало, что от них было много пользы, учитывая разнообразие потенциальных опасностей. Мимо меня проходили и садились в такси постояльцы, покидавшие отель. Ритм жизни большого города ни на мгновение не давал сбоя. Машины сплошным потоком мчались по Седьмой авеню, останавливались перед светофорами и катили дальше. Те, что ехали по перпендикулярным улицам, так же точно устремлялись вперед, замирали, когда зажигался красный свет, и снова срывались с места. Пешеходы собирались на углах и спешили перебраться на противоположную сторону дороги. Вопили гудки, ревели грузовики, солнце отражалось от стеклянных панелей у меня над головой и проливало яростный жар на тротуары.

Сэнсом приехал в пять минут двенадцатого в лимузине с местными номерами. Значит, большую часть пути он проделал в поезде. Менее удобно, чем на машине или самолете, зато и следов такого путешествия остается меньше. В избирательной кампании важна каждая деталь. «Политика – это минное поле». Спрингфилд выскочил наружу с переднего пассажирского сиденья еще до того, как машина полностью остановилась, после него с заднего сиденья выбрались Сэнсом и его жена. Они секунду постояли на тротуаре, готовые поблагодарить тех, кто пришел их поприветствовать, если таковые будут, и не огорчаться, если никто не появится. Они принялись разглядывать лица, наткнулись на мое, у Сэнсома сделался удивленный вид, а у его жены – слегка озабоченный. Спрингфилд направился в мою сторону, но Элспет остановила его, едва заметно махнув рукой. Судя по всему, она назначила себя офицером по контролю последствий ядерного нападения в том, что касалось меня. Она пожала мне руку, как будто я был старым другом, и ничего не сказала про мою рубашку. Вместо этого наклонилась ко мне и спросила:

– Вам нужно поговорить с нами?

Получился идеально сформулированный вопрос жены политика. Она наделила слово «нужно» сразу несколькими смыслами, и я занял положение одновременно оппонента и соратника. Она как будто хотела сказать: «Мы знаем, что у вас есть информация, которая может причинить нам вред, и мы вас за это ненавидим, но будем вам искренне благодарны, если вы окажетесь настолько любезны, что обсудите проблему сначала с нами и лишь потом сделаете ее общественным достоянием».

Целое эссе в одном коротком вопросе.

– Да, нам нужно поговорить, – ответил я.

Спрингфилд нахмурился, но Элспет улыбнулась, как будто я только что предложил ей сто тысяч голосов, взяла меня под руку и повела в отель. Персонал не знал или ему было все равно, кто такой Сэнсом, кроме того, что он возглавлял группу, заплатившую огромные деньги за аренду бального зала, поэтому они с фальшивым энтузиазмом проводили нас в пустую гостиную и принялись суетиться, предлагая теплую газированную воду и кувшины со слабым кофе. Элспет играла роль хозяйки. Спрингфилд помалкивал, Сэнсом разговаривал по телефону с главой своего штаба, который позвонил из Вашингтона. Четыре минуты они обсуждали политику экономии и еще две – планы на вечер. Из их беседы я понял, что Сэнсом собирается сразу после ленча вернуться в свой офис, где его ждет куча работы. Мероприятие в Нью-Йорке представляло собой короткую деловую встречу, что-то вроде ограбления из проезжающей мимо машины.