Блудница поневоле - Галина Романова

— Где она?! Куда она могла подеваться?!

— Я… я не знаю, — лепетала та, пытаясь высвободиться. — Записка вон только и осталась…

— Дура, вот дура баба!!! — замотал Максим головой и, отпустив наконец-то свою спасительницу, рухнул без сил на постель. — Что она говорила перед этим? Вспомните… пожалуйста…

Наталья напрягла память, пытаясь мысленно воссоздать их последнюю встречу, и после некоторого замешательства пробормотала:

— Ничего особенного. Я просила ее, чтобы ты уехал. Она противилась. Потом вроде как сдалась и попросила отсрочки в два дня…

— И все?

— Да… Вроде бы. — Наталья потерла лоб, потом наморщила его, пытаясь вспомнить, и обрадованно закончила: — Ах да! Она сказала, что разберется со всем!

— Что?!

— Да, так и сказала: «Дай мне два дня, я разберусь со всем…»

— Со всем или со всеми?! — сиплым от волнения голосом переспросил Максим.

— Не помню… А ты думаешь?! — Вид Максима не на шутку ее встревожил. — Ох, господи! Кто же мог подумать?! Ты думаешь, что она вернулась в город?!

— Не знаю!

Они несколько минут молча смотрели друг на друга. Потом Наталья заплакала — тихо и безнадежно. Она упала лицом на сцепленные ладони, и лишь ее судорожные всхлипы нарушали безмолвие этой маленькой комнатенки.

— Зачем?! Ну скажи, зачем ей это?! — смогла она наконец вымолвить какое-то время спустя. — Кого она из себя строит?! Это ты во всем виноват!!! Она поехала туда, чтобы спасти тебя!!!

— С какой стати? — недовольно сверкнул глазами Максим.

— А с той, что она тебя, идиота, любит! — истерически выкрикнула Наталья. — Неужели ты думаешь, что она притащила тебя сюда и выхаживала целый месяц из чувства глубокого сострадания?!

Максим опустил голову и недоуменно пожал плечами, весь вид его при этом выражал крайнюю степень растерянности. Бегство Милочки, а затем это неожиданное признание ее сестры напрочь выбили почву у него из-под ног, заставив запретному забродить в его душе. Этого он не хотел, как, впрочем, не хотел зла этим двум женщинам. Если поначалу он и подозревал одну из них в страшных злодеяниях, то сейчас она для него была невиннее котенка. Самое страшное злодеяние, на которое она способна, — это уколоть кого-нибудь своим острым язычком. Но от этого, как известно, люди не умирают.

— Что она могла еще задумать?! — спросил он скорее сам себя и поднял глаза на Наталью. — Вы ее сестра, давайте думайте… Лучше вас ее никто не знает…

— Я думаю, что она решила поехать и поставить все точки над «i». С тем, чтобы очистить свое, а прежде всего твое «доброе» имя. — Хотела она того или нет, но сарказм настолько явно прозвучал в ее последних словах, что Максим понимающе хмыкнул. — Видимо, решила, дурочка, обрести с тобой свое долгожданное счастье… Только разве ее станут слушать?..

— Вот дуреха, — ворчливо повторил Максим и потянулся к брюкам, которые Милочка вычистила, выгладила и повесила на спинку стула дожидаться своего часа. — Нашла суд присяжных. У этих ребят приговор один: скажешь — убьют, не скажешь — все равно убьют. Правда, смерть в разных случаях может быть разной…

Прошло три часа, как Наталья проводила Максима к автобусной остановке.

Ссадив его с повозки на развилке дорог, она привязала лошадь к развесистой рябине и, взмешивая начинающий таять снег, пошла вместе с ним к дорожному знаку, на котором красовался нарисованный автобус.

— И что же ты собираешься предпринять? — в который раз задавала она ему один и тот же вопрос.

Максим, вновь пожав плечами, бормотнул:

— Там видно будет…

Наталья сунула руку в карман и извлекла оттуда скомканные десятирублевки и командировочное удостоверение.

— На вот, возьми на дорогу, — старательно уворачиваясь от его прищуренного взгляда, произнесла она. — Командировочное удостоверение на всякий случай…

— Какой?..

— Мало ли… Вдруг проверка документов, а тебе, кроме пулевого ранения в плече, и предъявить больше нечего… А так, хоть и филькина грамота, но все же лучше, чем ничего…

— Спасибо.

Они потоптались у обочины и, коротко простившись, пошли каждый в свою сторону.

Если Наталья и испытывала неловкость от того, что не стала противиться его отъезду, то это чувство вытеснялось чувством огромной тревоги за Милку.

Она видела — каждое движение дается Максиму с большим трудом. Всякий раз, как он задевал раненое плечо, бледность заливала его впалые щеки. Но она не удерживала его.

Уставившись невидящими глазами в окно, она попыталась отвлечься, заставляя себя думать о чем-то постороннем, но ничего не получалось. Перед глазами вставала одна и та же картина: истерзанное, окровавленное тело сестры. Поэтому, когда за ее спиной хлопнула дверь и Милкин голосок весело пропел: «Наталья, привет!», она едва не рухнула на пол.

— Ты-ы?! Откуда?!

— Оттуда…

Милочка танцующей походкой прошла к столу и опустилась на стул. Копнув в вазочке с конфетами, она вытащила из самой середины молочную ириску и, развернув ее, прямиком отправила в рот.

— Вкусно, — зажмурилась она от удовольствия. — Люблю ириски… Особенно молочные и такие, чтобы тверденькие были…

— Ты где была?! — сипло выдавила Наталья, все еще не способная сдвинуться с места. — Ответь же мне!

— А что случилось? Почему ты так озабочена? — легкомысленно дернула плечиком сестра. — Съездила к Тимошке, решила одну из проблем. Скажем — самую существенную. А на тебе лица нет. Можно подумать…

— Нет, Милка, я тебя сейчас отлуплю, — качнула головой Наталья и едва не со стоном опустилась на стул. — Неужели ты не могла мне сказать? Или хотя бы написать подробнее…

Милочка насупилась, как бывало в детстве, и закусила нижнюю губу. Но вопреки ожиданиям, впечатления это на сестру не произвело. Оставив без внимания Милкину мимику, она поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях.

— Наталь, — тихо позвала Милочка, заерзав на стуле. — Ну прости меня. Ну виновата, исправлюсь. В конце концов, ничего же не случилось. Нашлось то, чего с таким нетерпением искали многие. Максим, кстати сказать, тоже искал. Теперь же он сможет уехать…

— Уже, — глухо молвила Наталья, не убирая рук от лица. — Уже…

— Что — уже? — захлопала Милочка пушистыми ресницами. — Что — уже?..

— Он уехал…

Сорвавшись с места, Милочка выскочила на крыльцо и пулей понеслась по расхлябанной тропинке к сторожке. В два прыжка преодолев скрипучие ступеньки, она рванула на себя дверь и в недоумении застыла на пороге.

Максима не было. Хотя откуда ему было здесь взяться, если Наталья не далее как минуту назад со всей ответственностью заявила, что он уехал.

«Ну почему?! — испуганно билось у нее в мозгу. — Почему не дождался меня?!»

Именно этот вопрос она и выпалила запыхавшейся Наталье, едва та появилась в дверях.

— Он поехал за тобой, — ответила та, переведя дух.

— Куда?! — почти простонала Милочка, сползая по стене на пол. — Зачем?!

Наталья опустилась на аккуратно заправленную койку и принялась посвящать сестру в подробности их с Максимом последнего разговора. Вздыхая и то и дело извиняясь, она не упустила ни единой детали в своем повествовании.

— Прости меня, — раз, наверное, в сотый прошептала Наталья и подняла на сестру виноватые глаза. — Я так испугалась…

Склонив голову набок, Милочка, казалось, не слушала ее. Она сидела, уложив подбородок на колени и уставив мечтательный взгляд в дощатую стену напротив. Легкая полуулыбка, блуждающая при этом на ее пухлых губах, придавала ей почти русалочий вид.

— Ты чего задумала?! — насторожилась сразу Наталья. — Милка, очнись и посмотри на меня! Ты чего задумала?!

— Помнишь мультфильм про гнома, от которого ушел дом? — она по-детски хихикнула, прикрыв рот ладонью. — Вот и мы с Максом будем кататься туда-обратно, пока наши пути не пересекутся…

Она встала со своего места, отряхнула джинсы и решительно направилась к выходу.

— Где пересекутся? — не выдержав, взвизгнула Наталья. — На кладбище?! Остановись! Не пущу!!!

Она кинулась следом за сестрой и, поймав ее за полу куртки, резко развернула к себе.

— Послушай меня! Послушай, хотя бы раз в жизни!!! Не езди туда!!! Я прошу тебя!!! Заберешь мальчишку, у меня есть деньги, я спрячу тебя. Спрячу так, что никто не найдет…

— Наталечка! — нежно пропела Милочка, высвобождая куртку из цепких рук сестры. — Нельзя прятаться вечно… И ты это знаешь не хуже меня. К тому же Максим…

— Понятно, — обреченно махнула рукой Наталья. — Ты все равно сделаешь все по-своему. Ты с десяти лет себя мыслишь взрослой и самостоятельной.

— Пока что это меня не подводило. Живу и, как видишь, здравствую. Я должна быть там, пойми!..

— Ты настолько сильно влюбилена в него? — недоуменно подняла брови сестра. — Милушка, родная моя, ну ты же не жена декабриста! Ты вообще ему никто! Неизвестно, что еще у вас будет…