Когда я вгляделся в твои черты (СИ) - Victoria M. Vinya
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
― Поешь и поднимайся на второй этаж, ― нарочито сухо проговорила Микаса.
― Спасибо.
Эрен по-детски дотронулся до манжеты её кардигана и, легонько потянув, крепко сжал пальцами трикотажную ткань.
Комментарий к 7. Мой лучший враг
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3956
Группа автора: https://vk.com/public24123540
========== 8. Под покровом ночи ==========
Во тьме открылись беспокойные глаза. Микаса издала протяжный стон и стиснула край одеяла, уставившись в потолок, с которого стекали обрывки сна, капали ей на лицо густой тёплой кровью.
Кровь.
Микаса отшвырнула одеяло и бросилась в ванную комнату. Наспех включённый свет ослепил её. Отвернула трясущимися пальцами ручки крана и принялась до локтей намывать руки. Она захлёбывалась слезами, беззвучно открывала рот, боясь громко закричать и разбудить родителей.
Микаса верила, однажды эти кошмары оставят её, но они становились всё отчётливее с каждым годом, сжигали изнутри и мучили. Она словно умирала всякий раз, как видела ту жуткую немую картину. Ей было стыдно перед Эреном, когда он застал её на кухне в загородном доме Армина, полощущей руки в раковине. «Обыкновенный кошмар, ничего страшного», ― сбивчиво пробормотала она тогда, но по лицу своего друга поняла, что он ей не поверил.
«Хватит! Уйди! Не могу, не могу… Как же много крови на руках. Мне никогда её не отмыть. За что? За что? Не хочу больше это видеть! Как больно! Как пусто. Боже, чья это кровь?.. Нет, не хочу знать. Пусть всё закончится. Я так устала», ― в бессилии причитала Микаса, лежа на полу ванной под грязно-жёлтым светом лампы. Она почти задремала, но спустя несколько минут пришла в себя. Поднявшись, огляделась по сторонам: ужас сгорел в искусственных лучах и рассыпался в прах. Микаса тихонько всхлипнула, встала с пола и открыла дверь, уставившись в голодную бездну коридора. Боязливо протянула в темноту носочек, удостоверяясь, что там не притаился демон. Смело двинулась вперёд. Скрипнула половица. Затем ещё одна. Замерев, Микаса испуганно ссутулилась и зажмурилась. «Свет нечаянно оставила в ванной», ― промелькнуло в её рассеянной голове.
Мигнула полоска света из спальни родителей. По коридору разнеслось приглушённое шарканье, и перед ней возник зловещий силуэт отчима. Запахло перегаром и крепким мужским потом.
― Какого хера ты топаешь посреди ночи как слон? Совсем родителей не жалко, гадина?
― Я… я просто вышла.
― Чем ты там занималась, что аж забыла выключить свет?
Микаса прекрасно знала, что надо забежать в комнату и закрыть дверь на щеколду, но её тело всё онемело, как у животного на скотобойне. Сейчас над ней блеснёт нож, и хорошо, если она ничего не успеет почувствовать перед неизбежной гибелью. Бруно настоящий мясник и ни за что не пожалеет её в момент расправы. Его неподвижные стеклянные глаза отражали блёклый свет из-под двери ванной комнаты ― замутнённые, почти вывалившиеся из орбит. Микаса умоляюще выставила вперёд кулачок с едва сжатыми пальцами.
― Ты там что, рукоблудила?
― Я просто умывалась, я не сделала ничего плохого. ― Она пыталась говорить твёрдо, но звучала жалко и забито.
― Посреди ночи, что ли? Зачем ты мне врёшь? Покажи руки, маленькая потаскушка! ― Бруно схватил её за запястья, чуть не выкручивая их.
― Пусти меня!
― Сраная молодёжь, насмотрятся своей порнухи с малолетства, а потом занимаются всякой грязью втихаря! Ты же ещё ребёнок! Мы тебя с матерью не так воспитывали!
Он отвесил падчерице оплеуху и тряхнул, как игрушку, намереваясь выбить из неё дух.
― Извращенка, мразь! За что ты так с нами?! Ты ведь ещё совсем ребёнок, наша маленькая крошка, ― в слезах запричитал Бруно и ударил Микасу по голове. ― Ещё с мужиками начни трахаться в таком возрасте…
― Я ничего не сделала! Я хорошая! Я хорошая! Клянусь! ― истошно кричала она, закрываясь от него, и сползла на пол. ― Оставь меня! Оставь! ― Голос Микасы охрип, а сердце было готово продавить грудную клетку. ― Помогите, пожалуйста, кто-нибудь! Эрен! Забери меня отсюда, Эрен!
― Ми-ка-са… Микаса, Микаса, Микасонька! ― напевал знакомый голос, преодолевая стену забвения.
На её плечо легла тёплая рука и легонько потрясла за него.
― В столовку опоздаешь, ла-ла-ла-ла-ла, Микаса, Микаса, Микасонька!
Резко подняв голову со сложенных перед собой рук, Микаса начала озираться по сторонам и щуриться, пока не увидела сбоку Эрена, с глупой улыбкой потряхивающего её за плечо.
― Совсем поехавший, что ли? ― огрызнулась она и хлестнула его по костяшкам.
― Ау! Да ты чего? ― завопил Эрен, погладив пострадавший участок кожи.
― Хватит орать, не видишь, я сплю, ― не отдавая себе отчёт, пробубнила Микаса, роняя голову обратно на парту.
― Химия уже закончилась. Ты спала весь урок как убитая. Сейчас большая перемена, и тебе лучше бы проснуться, а то поесть как следует не успеешь, ― с крайней обеспокоенностью произнёс он.
Под сомкнутыми веками Микаса увидела озверевшее лицо Бруно, остекленевшие глаза, занесённую над её головой лапу, и к глотке подкатила тошнота. Всхлипнув, схватила Эрена за руку и испуганно прижала ладонью к своей щеке, пытаясь укрыться за ней, как за щитом. «Когда-нибудь я убегу. Куда угодно. С кем угодно. Убегу! Убегу! И позабуду этот ад», ― подумала она, продолжая в отчаянии льнуть к горячей ладони.
― Эй? Что с тобой? ― Эрен стал ласково поглаживать лицо Микасы.
«Пожалуйста, не оставляй меня!»
― Ничего. Уже всё хорошо, ― соврала она. Язык прожигали непроизнесённые мольбы. ― Сейчас, встаю…
― Армин уже в столовой, понёсся туда сразу после звонка, чтобы успеть взять для нас троих обеды без очереди.
― Надо же, вы посмотрите только: ты расщедрился на свою бесценную компанию в кои-то веке? ― саркастично заметила Микаса, надевая привычную маску насмешливой холодности.
― Не надоедает же тебе уничтожать меня, ― проговорил он с улыбкой. ― Я дико соскучился по нашим посиделкам втроём. В полной мере осознал это на прошлой неделе, когда ты отчитывала меня у мадам Ренессанс.
― У тебя постоянно так. Начинаешь всё понимать, только когда на тебя орут.
Вечером того дня Эрен провожал её взглядом, высунувшись из окна на втором этаже. С печального, серого неба накрапывала едва ощутимая морось, скапливалась бисеринами на пыльных оранжевых листьях и брошенной сеточке паутины. Свежесть скользнула холодным дыханием ветра по лицу
