Эшелон сумрака - Анна Цой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не сдержала счастливой улыбки. Можно ли эти его слова считать, как заботу, но я именно так и думала. А это многого стоило.
— Хорошо, — вышло у меня с придыханием.
— Интересный способ общения, — ни к кому не обращаясь, сказал старичок, — и главное — не вредящий.
Оушен рассмеялся.
— Ты прав, Арзт. Я и не осознавал, что «враги» подберутся ко мне настолько изощрённо.
Я нахмурилась.
— Я вам не враг, господин, — решила сообщить ему.
Он рассмеялся ещё громче.
— Это ты так считаешь, Лу.
Я ничего не поняла. Но прошептала:
— Вы ошибаетесь.
— Я практически никогда не ошибаюсь, Луана, — услышал меня он.
Я повернулась набок и ковырнула ногтём краску с крышки люка. И как только ему удается так хорошо различать мой голос?
— Вы сегодня добрый, — не выдержала я, — точнее, сейчас.
— Обезболивающее действует, милорд? — спросил второй.
— Арзт, добрый я для неё, — заставил меня совсем вспыхнуть Оушен, — для тебя и морфий не поможет.
Я выдохнула тёплый воздух из груди и закусила щёку изнутри. Это будет плохим вопросом, но разве он сам не сказал, что…
— Вы болеете? — я вся сжалась, ожидая его ярости, — поэтому смотрели мою кровь сегодня?
— Ты специально сказал без названия? Чтобы она поняла? — рассержено вопросил Оушен.
— Прошу прощения, милорд, — трясущимся голосом пролепетал мужчина, — госпожа догадливая, вот и…
Мне стало неприятно от того, что я подставила его, но больше я и слова произнести не могла.
— Всё не так просто, юная госпожа, — ответил мне почему-то старик, — я врач и пытаюсь лечить. Но… можно ли назвать это болезнью…
— Нельзя, — прохладно заметил лорд.
Я задумалась.
— Вы поэтому скрываете лицо под маской? Потому что… вашу болезнь… видно? — неуверенные слова от меня.
— Я делаю это, чтобы не навредить тебе, Лу. Плевать я хотел на то, как это выглядит, — резкое и непривычное для него, — и заканчивай со своими вопросами. Ты в любой перспективе узнала достаточно.
Под ноготь впился кусочек краски, отчего я едва слышно зашипела и села, разглядывая новую рану.
— В-вы можете мне навредить из-за моей крови? — спросила я, наверное, сходя с ума от наглости.
Лорд зло выдохнул.
— Нет, — холодное.
И я передумала спрашивать дальше.
— Я могу…? — попытался задать вопрос врач.
— Не можешь, — перебил его Оушен.
Повисла гнетущая тишина. Которую прервала неожиданно я:
— А я для вас песню вспомнила, господин, — я выдавила улыбку.
— Когда же ты начнёшь делать так, как я говорю? — усталый вопрос, — но я и в самом деле рад твоей песне, Лу. Только пока не начинай.
Послышался скрип, какое-то шуршание и выкрик врача:
— М-милорд! Вам нельзя пока вставать! Я-я… могу!
— Арзт, покинь меня. Давай, следующий вагон, — это почему-то заставило меня улыбнуться, — Лу, приоткрой люк. Но только не сильно и зажмурь глаза. А еще вытяни руку. Я жду.
Это было очень странно, и сердце колотилось так, будто в нём появился церковный колокол, однако я сперва зажмурилась, а после подцепила крышку.
— Не опускай руку, — голос без маски очень близко, — я рад, что ты послушная, Луана. Иначе мы с тобой не были бы «друзьями», — немного обидное.
В раскрытую ладонь ткнулась какая-то твердая и неровная коробка. Хотелось открыть глаза и посмотреть, но было страшно даже думать об этом.
— Справа ручка, возьмись за неё, — указания мне, — справа, Лу, — усмешка, — право — с другой стороны. Удивительно.
Я ухватила пальцами за кожаный ремешок и потянула.
— Закрывай люк, — он дождался момента, когда я вытащу коробку на крышу, — глаза открывай только после.
Небольшой удар крышки, от которой я напугалась даже больше, чем от того, что не смогла удержать её, а после мой взгляд сперва на закрытый люк, а затем на коробку.
— Ты должна была учиться хоть на чём-то, — прокомментировал он моё восторженное общупывание кожаной поверхности кривой коробки, — это мандолина. Не такая сложная в игре, как лютня, на что я опирался при выборе. Пара лет учёбы, и ты сможешь аккомпанировать своим песням.
Три защёлки, с которыми я разбиралась, пока он говорил. Я почти ничего не слышала — в ушах будто море било о скалы. Глаза слезились, я не дышала, и в душе раскрывалось что-то такое же огромное, как весь этот поезд со всеми людьми.
Крышку я открывала долго, как и долго смотрела под неё, не решаясь коснуться гладкого блестящего дерева.
— С фортепиано всё вышло бы проще, согласись ты находиться в одном из моих вагонов, однако…
Первое прикосновение. Лёгкое, неосязаемое и нерешительное.
— …единственным минусом будет то, что пальцы огрубеют от струн. Каюсь — я не взял это в расчёт.
Струны были тоже блестящими, ровными и длинными. А ещё металлическими и тонкими.
— Я уже сделал заказ на специальные перчатки. С размером определённо будет промах, потому я написал о нескольких парах. Лу?
Я выдохнула.
— Я вас люблю, — не сдержала порыва.
Тишина в течении секунды, и его смех.
— Луана, я и предположить не мог, что тебя так легко подкупить, — он вновь усмехнулся, только уже не так громко. А после был перебит старичком, снова вошедшим в этот вагон.
— Вам только что доставили почту, милорд, — тихо произнес врач, — мальчик-слуга принёс целую стопку писем.
— Замечательно, — ответил ему Оушен, — неси сюда. Сегодня без музыки, Лу. Но песню ты мне обещала.
Лицо, казалось, стянуло вниз от его реакции. В груди было холодно и зябко, будто никто в целом мире не смог бы согреть меня сейчас. Кроме него. Его слов. Любых. Но только не смеха над моим признанием.
— Луана? — не дождался он.
— Вы не подкупали меня, Оушен, — плечи опустились сами собой.
А грудь в этот момент наоборот — вздымалась.
— Чем, в таком случае, я смог бы тебя подкупить? — насмешливый вопрос.
Я же зашла в тупик.
— Песня, господин, — нашла выход я.
И зажмурила глаза, стирая рукавом платья слёзы радости и одновременного горя. А потом выдох. И спокойствие.
Любовь и страх бьют больнее кнута и палки.
— Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней,
А я знала — их только три!
Между клёнов шёпот осенний
Попросил: «Со мною умри!
Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой…»
