Няня для сурового папы (СИ) - Полина Довлатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, это идея. Рисовать и полезно для развития, и в то же время интересно и весело.
— Девочки, а как вы смотрите на то, чтобы устроить урок рисования? — поворачиваюсь к Тасе с Васей.
Тася уже закончила болтать с отцом и сейчас переводит на меня заинтересованный взгляд.
— Ты умеесь лисовать?
— Да, я с детства рисую. И могу вас научить.
— И ты мозешь налисовать мулавьёв?!
— Тася, да что ты заладила со своими муравьями? — хмыкает Вася. — Вообще-то я не очень люблю рисовать. Мне больше нравится лепить.
— Нууу… В лепке я не сильна. Но давайте договоримся, я покажу вам свои рисунки, и если они вам понравятся, мы устроим урок? А потом может и лепкой займёмся.
Вася задумчиво кивает.
Хорошо, что мой чемодан нашёлся. В нём кроме вещей был очень важный клад — альбом с моими работами. Кто-то скажет, что ценного в листках с каракулями? Но когда ты вкладываешь душу в какое-либо дело, всё связанное с ним становится для тебя бесценным.
Быстро бегу в комнату, достаю папку со своими рисунками, а девочки тем временем приносят на кухню цветные карандаши.
— Ну, что будем рисовать?
— Мулавьёв! — кивает Тася.
Василиса отчаянно вздыхает.
— Эмм, может, лучше… медведей? Одного большого и медвежат?
Открываю папку с рисунками и показываю их девочкам. Выбираю в основном пейзажи и изображения животных.
— Ух ты! Маша художница, — хихикает Тася.
— Красиво, — Василиса проводит пальцами по одному из рисунков. — На нём изображена кошка с котятами.
Почему-то мне кажется, что в глазах девочки мелькает грусть, поэтому я быстро забираю рисунок.
— Ну что, рисуем медведей?
Я помню, что Бурый сказал про мать девочек с девочками не разговаривать. Так что постараюсь в принципе избегать этой темы, ведь я понятия не имею, что произошло в их семье.
— Да!
Тася с Васей усаживаются за стол, а я начинаю объяснять им как правильно рисовать, показывая линии на альбомном листе.
Мы учимся правильно наносить цвет и тень, придавая рисунку объём. Я настолько увлекаюсь "уроком", что не замечаю, как быстро пролетает время.
Это странно, но, глядя на девочек и как они стараются, я вдруг задумываюсь, что могла бы стать неплохим учителем по рисованию. А потом может быть вообще свою художественную школу открыла бы. Маленький городок, небольшая мастерская и куча местных детей, которые будут приходить ко мне учиться рисовать. Глупости, верно? И с чего я об этом подумала?
— У тебя здорово получается, — мягко хвалю Васю.
Закусив губу, девочка напряжённо вырисовывает тень на папе-медведе.
— Ну, как у вас дела? Даже не звонили больше ни разу, — входная дверь неожиданно хлопает, а через мгновение на кухне появляется Бурый.
— Папотька! — тут же взвизгивает Тася и, вскочив из-за стола, бежит к отцу. — А Маша учит нас лисовать!
— Даа? Серьёзно? — вскидывает брови Бурый.
И снова эта морозная свежесть, которую принёс с собой мужчина, отдаётся дрожью в моих коленях.
— Сельёзно! Я тебе сейтяс показу, — Тася берёт свой рисунок и показывает ему. — Это папа-миска и маленькие миски.
— Медвежата, Тась, — поправляет Василиса.
Она не с таким рвением показывает отцу рисунок. И в какой-то момент мне кажется, что она даже смущается и краснеет, когда Бурый сам подходит и смотрит, что нарисовала дочь.
— Очень здорово. Вы молодцы, девочки.
— Это всё Маша нас научила. Она худозница. Вон её лисунки, — Тася тыкает пальчиком в альбом с моими работами.
Я не успеваю среагировать, потому что Бурый оказывается у альбома первым, берёт его в руки и открывает.
— Отдайте! Это моё! — делаю шаг вперёд и пытаюсь выхватить альбом, но Бурый резко поднимает его вверх.
— Достанешь, Марья Алексевна? — хмыкает мужчина.
Я подпрыгиваю, но всё равно не дотягиваюсь.
— Это нечестно!
— А жизнь она вообще нечестная, Маш, — запрокинув голову назад, Бурый начинает рассматривать рисунки. Те, которые я девочкам не показывала.
В основном на них изображены люди. Их тела. Лица. Отдельные части тела. Моя гордость и одна из любимейших работ — женщина кормит грудью младенца.
У меня начинают гореть щёки, а дыхание застревает в горле, когда Бурый фокусирует свой взгляд на этом рисунке. А затем переводит его на меня.
— Это же охренительно, Маш.
Сердце замирает, будто пытается вобрать в себя как можно больше крови, а потом с силой бьёт по рёбрам.
— С…пасибо… Верните, пожалуйста… Это моё…
Бурый медленно опускает руки и протягивает мне альбом, пока я заново пытаюсь научиться дышать.
— И правда, художница, Марья Алексевна.
Как-то я не заметила, что мы настолько близко стоим. Сейчас моя грудь касается руки мужчины. И его запаха становится слишком много. Дрожащими пальцами я забираю альбом и тяжело сглатываю.
— Так… Любитель, — отвечаю тихо, затем убегаю в комнату и прячу альбом под подушкой.
Глава 15
Миша
— Заходи, дохлая, что застыла?
— Я не дохлая!
Подталкиваю Машу вперёд за поясницу, чтобы та уже прошла по предбаннику и дала нам с девочкам пройти.
Тася и Вася тут же подбегают к специальной деревянной скамье и начинают стягивать с себя верхнюю одежду.
— Нет, я не понимаю, мне что, обязательно идти с вами? — ворчит Маша, сильнее запахивая полы фуфайки, которую я ей одолжил на поход в баню.
— А ты дальше собираешься ходить грязной? Когда привезут бойлер — неизвестно. Доставка задерживается.
— Я не люблю баню!
— А чистой быть любишь? — вскидываю бровь, после чего начинаю стягивать с себя крутку. — Грязнулей быть плохо, Марья Алексевна. Ты Мойдодыра что ли не читала?
— Ты будес плохо пахнуть, — смеётся Тася. — И от тебя все разбегутся.
— Правильно, Тась.
— Я нормально обходилась обтираниями. Дождалась бы бойлера — не стухла бы за это время!
— Не собираюсь подавать детям плохой пример личной гигиены. Так что, давай, тепличная, хорош кабениться. Раздевайся и проходи внутрь.
Девочки, привыкшие хотя бы раз-два в неделю посещать именно баню, уже разделись, скинули грязное белье в корзину и побежали внутрь. В парную они без меня
