Охотник за смертью: Судьба - Саймон Грин

Наконец люк главного воздушного шлюза начал открываться. Репортеры всей оравой ринулись вперед, стараясь занять самые лучшие места для съемки. Они подпрыгивали, поднимали камеры над головами, толкались, бранились, а порой, чтобы пробиться вперед, пускали в ход кулаки. В течение нескольких напряженных секунд после открытия люка оттуда никто не появлялся. Потом на площадку, в полном одиночестве, ступил командир посланного на Локи отряда. Угрюмо кивнув журналистам, он сказал:

— Джек Рэндом и Руби Джорни уполномочили меня заявить, что они пребывают отнюдь не в. лучшем настроении, а потому назойливые расспросы будут восприняты ими как личное оскорбление. Таким образом, каждому, намеревающемуся проявить настырность, рекомендуется написать завещание. Вместе с тем они намерены сделать заявление для прессы, но лишь после того, как переговорят с Парламентом. Есть вопросы?

Кто-то растерянно кивал, кто-то пожимал плечами, кто-то озирался по сторонам, а вот Томпсон из «Голгофа Тайме», рослый детина с острым взглядом, тут же протолкался вперед. Этот малый побывал в качестве фронтового корреспондента в самых горячих точках и даже вел репортажи о том, как вершила суд императрица Лайонстон, поэтому напугать его было не так-то просто.

— Всего парочка вопросиков, капитан. Во-первых, всем хотелось бы знать, почему ты, посланный за ними в качестве конвоира, вдруг оказался в роли их глашатая? А во-вторых, с каких это пор наши доблестные гвардейцы ходят без оружия?

Остальные репортеры только теперь заметили, что и ножны, и кобура офицера пусты. Он уныло прокашлялся:

— Господин Рэндом предложил нам временно отказаться от ношения оружия. По его мнению, это... отвлекает.

Пока все переваривали это сообщение, целая сотня бойцов гуськом выбралась из шлюза. Оружия не было ни у кого, а выглядели они, в подавляющем большинстве, потерянными, мрачными, деморализованными и взвинченными. Пряча от репортеров глаза, бойцы выстроились по обе стороны шлюза и вытянулись по стойке «смирно», готовясь к заключительной высадке Джека Рэндома и Руби Джорни.

Камеры тут же взяли крупным планом лица появившихся из люка людей. Имплантированные коммуникационные блоки позволяли зафиксировать любую мелочь, однако в облике обоих побывавших в Лабиринте особых изменений не наблюдалось. Разве что глаза их стали еще холоднее.

Рэндом и Руби остановились перед толпой репортеров, которым пришлось подавить общее желание отступить на несколько ярдов. Стоявшие перед ними мужчина и женщина всегда считались людьми более чем опасными. Но сейчас это ощущалось особенно сильно. Было очевидно, что шутить они не намерены. Это подтверждал и жалкий вид совершенно сломленных, павших духом гвардейцев. Да, ребят основательно выбили из колеи, и никому из журналистов не хотелось оказаться на их месте.

Рэндом обвел толпу мрачным взглядом и спросил:

— Где Тоби Шрек? Я думал, он непременно сюда заявится. Единственный из всей вашей поганой братии, с кем можно иметь дело.

Только Томпсон рискнул ответить:

— Он и Флинн заняты подготовкой предстоящей королевской свадьбы. Он заполучил эксклюзивное право на съемку.

— Ну-ну, — подала голос Руби. — Значит, они по-прежнему проталкивают эту вздорную идею насчет конституционной монархии. А как дела у Констанции и Оуэна?

Репортеры переглянулись.

— А вы, выходит, ничего не слышали, — удивился Томпсон.

— О чем? — переспросила Руби. — Нам было не до слухов, своих дел полно.

— Оуэн Охотник за Смертью и Хэйзел д'Арк пропали без вести и, предположительно, считаются погибшими, — медленно произнес Томпсон. — Констанция Вульф собирается выйти замуж за Роберта Кэмпбелла.

Поднятые камеры завертелись, все как одна настраиваясь на крупный план. Рэндом и Руби переглянулись.

— Это невозможно, — сказал наконец Рэндом. — Этого просто не может быть. Уж об их смерти-то я бы непременно узнал... точно бы узнал.

— Мы уже давно не поддерживали ментальную связь ни с ним, ни с ней, — напомнила Руби. — Вышло так, что жизнь развела нас в разные стороны. Но при всем при том я уверена, что мы бы почувствовали... что-то...

— Не могли они вот так взять и погибнуть, — заявил Рэндом. — Они были лучшими из нас.

— Они были негодяями! — прозвучал из толпы хриплый, злобный голос. — Точно такими же, как и вы.

Среди репортеров поднялась суматоха: какой-то малый, затесавшийся в их ряды, внезапно выхватил дисраптер и приставил его к голове журналистки, стоявшей рядом. Та застыла на месте, бледнее самой смерти. Журналисты быстро расступились — от греха подальше и для того, чтобы вести съемку без помех. Дело пахло сенсацией.

Вокруг малого с дисраптером и его заложницы образовалась пустота. Он по-прежнему держал ствол у виска женщины. Похоже, гвардейцы готовы были вмешаться, но у них не было оружия. Что же до террориста, то он смотрел только на Рэндома и Руби.

— Попробуйте дернуться, и она умрет! — прохрипел он, почти задыхаясь от одолевавшей его ярости. — Я снесу ей башку!

— Если она умрет, умрешь и ты, — спокойно заметила Руби.

— Думаешь, это меня волнует? — вскинулся террорист.

— Давайте-ка прежде всего успокоимся, — предложил Рэндом. — Руби, убери руку с дисраптера. Никому не нужно, чтобы кто-нибудь здесь пострадал.

— А вот тут ты очень даже ошибаешься, — возразил террорист. — Кое-кто здесь непременно умрет.

— Если ты имеешь в виду меня или Джека, то нас пытались уничтожить такие люди, что не тебе чета, — пожала плечами Руби.

— Тихо, Руби, — шепнул Рэндом. — Ты взяла не тот тон.

Не сводя глаз с террориста, он демонстративно убрал руки подальше от оружия.

— Почему бы нам, для начала, не познакомиться? Тебя как зовут?

— Ты ведь меня не знаешь, верно?

— Не знаю, — согласился Рэндом. — А должен?

— Полагаю, для этого нет никаких оснований. Я был всего лишь одним из солдат, которые бились рядом с тобой на улицах во время восстания. Прямо здесь, в этом городе. Меня зовут Грей Хардинг. Не бог весть какая важная персона. Один из таких же бедолаг, которые во множестве погибли в твоей войне.

— Мы все теряли людей, которые много для нас значили...

— Кончай заливать, Рэндом! Ты нас не знал и плевать хотел на наши никчемные жизни! Мы все были не более чем пешками в вашей великой героической саге. Вы получили власть и славу, а мы остались просто стадом, вооруженным всяким хламом. Может быть, вы и любите народ в целом, но до отдельного человека вам нет никакого дела. Таких, как я, вы просто использовали. Вы забирались наверх по нашим спинам и вовсе не заботились о том, выживем мы или все сдохнем.

— Все было не так, — не согласился Рэндом. — Именно народ поднял это восстание...