В рабстве у бога - Михаил Ишков

На следующий день, явившись в лабораторию, я обнаружил там длинный, с непонятными выемками и выпуклостями стол. В помещении царила благоговейная тишина. Нарушил её голос капитана звездолета — его я узнал сразу. Ему, по-видимому, было поручено шефство надо мной. Тем лучше, он мне нравился более других. В нем чувствовалась сила, скрученная обстоятельствами, подобие души, попавшей в рабство идеальной, невесомой оболочки, какая-то прирожденная деликатность.

Мне было предложено выбрать девиз, осенить которым я должен был свое «альтер эго». Что в этом случае можно придумать? Только — «выше, дальше, быстрее»… Потом тот же голос подсказал, что мне следует помыслить в общих чертах о форме будущей искусственной оболочки. Я выбрал скафандр классической формы с двигательной установкой и размещенным на спине вспомогательным оборудованием. В любом случае облик человеческой фигуры должен был быть сохранен. Технические возможности ди позволяли добиться необходимой миниатюризации всего комплекса. Шлемы сменные: рабочий — в форме черного, непрозрачного снаружи стакана с округлым дном; и декоративные — голова тиранозавра, валькирии и первобытного волка. Искусственный мозг согласно схеме был размещен в зубчатом гребне, который шел вдоль спинного хребта и раздваивался ниже пояса, сходя на нет по ногам.

Робота-помощника мне сотворили в образе молоденького, никогда не унывающего парнишки, говорливого и потрясающе безграмотного. Все, что он знал, явилось к нему «само собой». Он был набит анекдотами, но более всего меня сначала веселили его ошибки и оригинальные ответы на самые, казалось, простенькие вопросы.

— Жили-были в многоквартирном доме, эта, два человека по фамилии Дюран, — сразу после появления в лаборатории начал он. — Один из них умер, другой отправился в командировку в Африку. Спустя несколько дней перепутавший квартиры почтальон принес вдове, эта, телеграмму: «Добрался благополучно. Жара ужасная».

Я улыбнулся и между делом поинтересовался, известно ли ему, где расположена Африка?

— Не-а! — ответил он.

— Что такое телеграмма? Кто такой почтальон?

Он пожал плечами и набрал на пульте снятые с меня размеры…

Первым делом мы попытались воссоздать на объемном дисплее что-то вроде модели будущего скафандра. Вскоре основа была изготовлена в натуре, и биокопия приступила к детальной прорисовке на том же экране, дающем объемное изображение, некоторых агрегатов и внутренних органов, которые, как потом я выяснил, фламатер не мог воспроизвести по какой-либо уже известной схеме. Это касалось органов жизнеобеспечения, размещения пультов управления, оружия, шлема и всей интерфейсной начинки. Подобный способ изготовления сложнейшего, запредельного для человеческого ума защитного костюма сначала показался мне чем-то подобным игре в кубики, однако я недооценил уровень развития техники ди.

Все это время робот без конца балагурил. Как-то он предложил:

— Про Вовочку не желаете?

Я махнул рукой — давай, мол…

— Вовочка, эта, спрашивает у отца: «Папуля, как ты воспринимаешь окружающий мир, когда выпьешь?» Тот отвечает: «Хочешь, поясню на примере. Видишь, стоят два дерева — так вот, когда я выпью, то вижу четыре дерева». Вовочка, эта, удивился: «Папочка, но там только одно дерево!»

Я невольно рассмеялся и подсказал пареньку — вряд ли Вовочка мог выражаться так заумно: «…как ты воспринимаешь окружающий мир».

— Плевать! — ответил паренек.

— А ты спиртное когда-нибудь пробовал? — удивился я.

— Не-а…

Я погрустнел.

— А дерево видел?

— Зачем? Мое дело сварганить вам, эта, подсобника, а дерево не дерево…

Он глянул на меня ясными голубыми глазами и тут же как ни в чем не бывало продолжил.

— Летят, эта в самолете американец и француз. Вдруг самолет потерпел аварию и эта… американец и француз попали в руки к ганнибалам…

— К кому?

— К ганнибалам, — сияя улыбкой, повторил парень.

— Может, к каннибалам?

— Эта, плевать…

— Ганнибал — древний полководец родом из города Карфаген.

Паренек замер — точнее, окаменел. На лице все ещё красовалась улыбка, взор незамутнен. Это продолжалось не дольше пары секунд. Мне стало не по себе.

— Разве тебе неинтересно послушать о Ганнибале, Пунических войнах?

— Нам, татарам, все равно, — беззаботно откликнулся он.

Я видел его насквозь — это была грустная картина. Его действительно вовсе не интересовали подобные пустяки, ничтожные сведения. Он не способен ни влюбиться, ни возненавидеть. Он никогда не задумается, не опечалится, не замрет от недоумения — как же обошлась с ним судьба… Это существо, диктующее мне анекдоты, являлось не более чем ломтем плоти, в которую забыли вдохнуть душу. Мне стало жутко, я присел на стул.

— Теперь моя очередь, — сказал я. — По окончании футбольного матча расстроенный тренер проигравшей команды требует объяснений от нападающего, который в решающий момент, после отличного навеса, не попал в ворота: «Зачем тебе голова»? Игрок подумал и с достоинством ответил: «Я ею ем!»

Парнишка улыбнулся, однако взгляд его по-прежнему оставался пустым.

— Внимание, вопрос. Что такое голова?

Он позволили себе расслабиться.

— Вы меня совсем за дремучего считаете? — парень постучал костяшками пальцев по черепу. — Что такое голова?! Конечность!

— Как конечность? — изумился я.

— Шестая, — он пожал плечами.

— Может, пятая? — спросил я.

— Не-а, шестая. Я считал… Если желаете, я могу послушать про Ганнибалов.

Я с жалостью и презрением глянул на него, вперил ясновидящий взгляд на это у меня уже хватало умения — увидел, как бьется его сердце, как родная мне кровь струится по жилам, омывает крошечный мозг. Скорее, набор органонейтринных плат… Что мне оставалось делать — я был вынужден начать рассказ о Ганнибале, о походах на Рим, к слову пришлась и Африка — пришлось заняться описанием черного континента. Работа пошла веселее. Скоро наступил момент сборки простейших узлов, и в этот момент я был поражен удивительным технологическим приемом, используемым ди — стоило мне разместить нужные детали на каркасе, как тут же, по мысленному сигналу, они вдруг оказывались на положенных им по проекту местах. Причем детали сразу оказывались увязанными в единую сеть, подключенными к источнику питания. Как ни старался я уследить за перемещением отдельных частей конструкции, у меня ничего не получалось. Это было похоже на телепортацию — вневременной, не имеющий побочных эффектов в виде светящихся ореолов, гало, жутких и неясных звуков и прочей чертовщины перенос, с которыми в сознании людей обычно связываются чудо мгновенного перемещения предмета из одной точки пространства в другую.