Давид Юм - Игорь Нарский

Тенденция к реализму, имеющаяся в рассмотренном эссе, особенно заметна в тех очерках Юма, в которых заходит речь о конкретной оценке тех или иных произведений искусства и литературы. Неспособность агностицизма и скептицизма стать путеуказателем в литературной критике выявляется здесь для самого Юма достаточно определенно. Но по сути дела столь же невозможно построение на базисе агностицизма и скептицизма эстетической теории как системы строго разработанных положений. И отход Юма от программных установок эстетического нигилизма с его формулой «о вкусах не спорят» особенно поучителен именно в наши дни, когда в буржуазном обществе развелось так много глашатаев и апологетов полной анархии как в теории, так и в практике художественного творчества.

Большой интерес представляют очерки Юма под названием «О том, как писать эссе», «О возникновении и развитии искусств и наук» и «О совершенствовании в искусствах». Особенно интересны они тем, что в них Юм излагает свои взгляды на художественный прогресс и развитие культурной жизни народов в соотношении с общим их социальным развитием. Неверно было бы сказать, что прежде эти вопросы совершенно не интересовали Юма, но только в этих очерках они нашли свое ясное выражение.

Отношение Юма к просветительскому движению, как мы знаем, было сложным. Но не в распространении знаний, а в укоренении унаследованного от средневековья невежества и мракобесия видел он угрозу для общества, и в этом отношении он был полностью согласен с наиболее активными просветителями своего времени.

Из очерка «О том, как писать эссе» (1742 г.) видно, что своим собственным эссе и наброскам Юм отводил определенную роль в распространении на его родине просвещения и любви к наукам, меценатом которых он сам стал в родном Эдинбурге.

В этом очерке Юм продолжает традицию крупнейших эссеистов прошлого — М. Монтеня и Ф. Бэкона — и утверждает, что произведения этого жанра исполняют важные задачи воспитания и культурного развития общества. Он провозглашает своего рода «союз», то есть кооперацию ученых и философов, с одной стороны, литераторов и публицистов — с другой, против «общих [для них] врагов, — врагов разума и прекрасного». Укрепление содружества науки, художественной литературы и публицистики Юм. объявляет своей обязанностью и миссией.

Эссе «О совершенствовании в искусствах» — настоящий панегирик промышленности и торговле как могучим стимулам развития культуры. Юм ставит подъем и совершенствование искусств в связь с прогрессом в ремеслах и с ростом индустриальной предприимчивости. Он использует тот факт, что во многих европейских языках слово «искусство» означает также и «искусность» во всякой, а в особенности творческой, деятельности. Интересно, что в этом эссе ставится вопрос и о так называемых художественных промыслах.

Конечно, Юм не мыслит себе никакой иной предприимчивости, кроме капиталистической, а расцвет торгово-промышленной деятельности не может представить себе иначе, как только в условиях частной собственности. Также и к вопросу о политических свободах он подходит с меркой буржуазного либерала. Но это эссе интересно тем, что Юм обращает в нем внимание читателей на взаимодействие экономических и политических явлений с культурно-историческими, чем снимает свой прежний и не раз им высказывавшийся тезис о случайности периодов подъема и упадка искусств и литературы в жизни народов. Эти мысли и соображения Юма вызвали горячее одобрение Гельвеция (см. 33, стр. 113).

Если в эссе «О красноречии» Юм признавал по преимуществу зависимость лишь ораторского искусства и публицистики от степени и характера развития политической жизни в стране, а в остальном не восставал против мнений, будто в развитии искусств есть нечто необъяснимое, неожиданное и случайное, то в работе «О совершенствовании в искусствах» он приходит к выводу, что их судьбы нельзя понять помимо вдумчивого изучения их глубоких связей с другими сторонами истории народов.

В одном из очерков содержится косвенная полемика с «Басней о пчелах» Б. Мандевиля. Здесь эстетика Юма опять смыкается с этикой. Примечательно, что он не смог опровергнуть парадоксального вывода Мандевиля о том, что буржуазное общество нуждается в пороках своих граждан. Юму не хотелось видеть никаких темных туч на капиталистическом горизонте, но, как честный исследователь, он не считает возможным полностью игнорировать смелые суждения автора «Басни…». Юм прибегает лишь к частным коррективам, смягчающим, но не заслоняющим тревожную картину. Он уже не ссылается на пресловутое чувство «симпатии», будто бы примиряющей и сближающей всех сограждан, независимо от их классовой и сословной принадлежности. Действительность оказалась более суровой, чем полагал молодой автор «Трактата о человеческой природе», и он не может теперь не посчитаться с этим фактом.

Возникнув на базе значительной литературной культуры, эстетика Юма охватила, как мы видели, довольно большой круг проблем, хотя и с неодинаковой степенью глубины. Психологический характер этой эстетики привел к ряду туманных и нечетких положений, но, с другой стороны, обеспечивал довольно широкий, комплексный подход к субъективным сторонам проблематики. Мы находим у Юма не только анализ основных эстетических категорий, форм и степеней эстетического удовольствия, критериев художественного вкуса и практических художественных оценок, но и исследование стиля в его историческом изменении, а также зачатки социологии искусства в его связях с историей общества. Скептические же мотивы в Юмовом анализе нередко играли роль средства, расчищающего почву от предрассудков для будущих, более строгих исследований искусства.

Не удивительно, что работы Юма по эстетике не остались без внимания со стороны современников и более поздних мыслителей. У них нашлись критики вроде Томаса Рида, напавшего также и на скептицизм Юма вообще, но обнаружились также и сторонники. Юм оказал влияние на Д. Рейнольдса, а отчасти и на своего противника Р. Херда. Последователем и продолжателем эстетических взглядов Юма стал экономист и моралист Адам Смит (1723–1790 гг.), которому, между прочим, приписывали даже авторство «Краткого изложения Трактата о человеческой природе», написанного в действительности самим автором «Трактата…».

Смит стал придерживаться той же линии в характеристике связей эстетики с этикой, которую провел Юм. Первая глава сочинения А. Смита «Теория нравственных чувств» (1753 г.) начинается так: «Каким бы эгоистом не считали человека, очевидно, что в его природе есть некоторые принципы, которые вызывают его интерес к судьбам [других людей] и делают их счастье для него необходимым, хотя он не получает от этого для себя ничего, кроме удовольствия видеть это» (90, стр. 9). В пятой части книги А. Смит развил многие моменты концепции своего учителя, разбирая, например, как от взаимной симпатии возникает удовольствие, как привычки влияют на моральные чувства, а эгоизм взаимодействует с «симпатией». В отличие от Юма у Смита более, пожалуй, развито стремление основать эстетику на принципе полезности, истолковываемой также в смысле нравственной пользы.