Боги, пиво и дурак. Том 5 - Юлия Николаевна Горина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В голове вспыхнул образ символа — зигзаг и улыбающийся смайлик.
Серьезно?
Или я просто уже надышался непоймя чем? Ведь шут знает этих стариков, что они там в свои кадильницы положили. А то, может, не зря они такие пофигистичные стоят?
Я поднырнул под руку своему противнику и быстро начертил в воздухе сразу два смайлика с зигзагом. На полу возникло светлое пятно, из которого выскочил…
Даже нет, не выскочил. А вылетел зеленый сгусток вонючей слизи! С глазами и слюнявым ртом.
Прям-таки Лизун из далекого детства. Только перенесший ядерную зиму.
Гвардеец опешил. У него изумленно распахнулись глаза и даже рот приоткрылся — что, кстати, было очень опрометчиво. С чавкающим звуком Лизун впечатался ему в физиономию, капая зеленью на пол и белую рубашку…
— О!.. — с неопределенной эмоцией подал голос один из седых наблюдателей.
— Да-а-а… — многозначительно протянул второй.
Подскочив к вояке, пытающемуся отодрать от себя мерзкую тварь, я выбил у него меч. Клинок с лязгом упал на каменный пол.
На лестнице между тем раздались голоса и топот.
Да что ж такое!
Подхватив оружие, я рванул прямиком в кабинет.
Один из стариков на автомате помахал мне кадильницей вслед.
Очутившись внутри, я оглянулся — точно, все так, как я и думал! С обратной стороны двери имелось защитное начертание сокрытия и защиты.
Недолго думая, я захлопнул дверь. Начертание активировалось и ярко вспыхнуло.
А с той стороны раздались громкие возгласы и звонкие удары клинков о камень — скорее от досады. Потому что отменить начертание таким образом было невозможно.
Наконец-то я мог хоть дыхание перевести.
В стены кабинета, явно мечтая мимикрировать под окружающую среду, вжимались еще трое в белых одеяниях: старик с седой бородой и двое мужчин средних лет.
Видимо, это все-таки были те самые целители, о которых рассказывал Дис.
А возле стола, вытянувшись напряженной струной и бледная, стояла королева.
Одета она была в аскетичное серое платье, без шитья, кружев и лент. Из украшений у королевы имелся только большой выразительный перстень с темно-синим сапфиром и легкие золотые серьги. Темно-русые волосы были собраны на затылке в простую прическу.
И господи боже, я совершенно иначе представлял себе королеву-мать! Ведь Альба мной воспринимался как взрослый человек, следовательно, его мать по логике должна быть седой и пожилой женщиной.
Но госпоже, которую я видел сейчас перед собой, я бы дал лет тридцать, не больше.
Величественная стать, стройный силуэт, очень уставшее, но при этом все еще прекрасное лицо с темно-серыми глазами — да наша королева просто красавица!
Чего совершенно невозможно было предположить по портретам в книгах про королевскую семью.
Не мудрено, что Дис даже представить себе не мог, чтобы она оказалась отравительницей.
Оценка поспешного решения королевы о казни того невезучего целителя теперь тоже в корне менялась.
Сколько же лет ей было, когда родился Альба? Судя по местным обычаям, принцессу запросто могли отдать замуж и в шестнадцать, и даже в четырнадцать лет. Стоит ли удивляться вспыльчивой неразумности матери, которая сама была еще почти ребенком?
— Клянусь, я не причиню вам зла! — выпалил я первое, что пришло мне в голову и показалось важным. — И также клянусь, что пришел сюда не навредить его высочеству, а спасти его.
Лицо королевы дрогнуло.
— Вы проникли во дворец обманом и ворвались в покои больного принца с обнаженным мечом, а теперь пытаетесь уверить меня в своей верности? — проговорила она, бесстрашно глядя мне в глаза.
— Принц не болен, ваше величество. Он отравлен! Некто травит его изо дня в день на протяжении долгих лет, и завтра…
Тут седобородый сделал недвусмысленное движение в сторону двери, и мне пришлось прерваться.
— Не делайте глупостей, и все останутся целы! — угрожающе заявил я. — Ну-ка идите все сюда. Да, вот к этой стене! Стойте и не двигайтесь!
Со стороны коридора раздались звуки шагов, будто целая рота маршировала на лестнице.
Похоже, кто-то сбегал за подкреплением.
— Откройте дверь, положите меч на пол и выходите из комнаты! — раздался окрик снаружи.
— Это вряд ли! — крикнул я в ответ.
— Тогда пощады не жди!..
Как будто в перечне имелись какие-то другие варианты, в самом деле.
Раздался странный звук, похожий на треск. Вдоль двери засверкали темно-красные искры. Они вспыхивали маленькими облачками снова и снова, и начертание становилось все бледней.
— У меня не осталось времени, — выдохнул я.
Нужно было действовать, прямо сейчас!
Но я медлил.
Смотрел в ее глаза и удивлялся тому, какая же пропасть между ней и Ленкой, утенкой и даже Стеф!
Я не успел увидеть ни единого проявления ее ума, благородства или чего-то там еще, но всем своим существом почуял, что значит «порода».
И для этого ей вообще ничего не надо было делать.
Просто стоять, и позволить смотреть на себя.
— Я бы хотел все подробно вам рассказать, но у меня совсем не осталось времени, — сказал я. — Простите меня, ваше величество. Но если я прямо сейчас не заберу принца отсюда, завтра вы будете оплакивать его смерть!
Окинув взглядом стариков, я прикрикнул на них:
— Где портальный?!
— Здесь! — раздался из-за двери спальни слабый возглас.
Я ворвался в комнату.
Она оказалась неожиданно маленькой. На постели, на белых простынях, лежал Альба. Он метался по подушкам, бормоча под нос что-то бессвязное. А рядом с постелью, ни жив ни мертв, стоял маленький пузатый человечек с комичными пышными усами и испуганными бусинками глаз.
— Только не убивайте! — крикнул бедный портальный, судорожно хватаясь за спинку кровати.
Я схватил Альбу с постели — прямо вместе с одеялами и простынями, в которых он лежал.
— Портал в Вышгород! Немедленно! — крикнул я портальному.
А следом за мной в спальню влетела королева.
— Вы не посмеете!.. — крикнула она, и в серых глазах запылало фиолетовое сияние.
Я обернулся.
— Ваше величество, вы же не допустите, чтобы принц нечаянно пострадал во время магической атаки?
Королева ничего не ответила. Только сжала белые тонкие пальцы, будто хваталась ими за ускользающую надежду.
Тем временем портальный трясущимися руками открыл зеркало перехода, а в кабинет ворвались гвардейцы…
— Не атаковать, у него мой сын! — раздался у меня за
