Младший научный сотрудник (СИ) - Тамбовский Сергей

— Где? — Аскольд тут же передумал вылезать и начал озираться.

— Показалось, — ответил я, — пошли…

И мы оба выпрыгнули из кабины и подошли к мешкам. Только взялись за свои края, как из-за соседнего дерева раздалось:

— И что это мы тут делаем? — глумливый такой голосок был, — никак колхозное добро расхищаем?

Мы тут же бросили мешок, сердце у меня немедленно ушло в пятки и перестало там стучать на некоторое время. А от сосны отделилась тень, преобразовавшаяся в того самого маленького и кудрявого лесника-домового.

— А тебе какое дело? Ты кто ваще такой-то? — справился я со своим волнением и задал сразу два вопроса.

— За колхозное добро радею, — ответил он. — А кто я, тебе же вчера было всё сказано — лесник местный…

— Нет в этом районе никаких лесников, — хмуро отвечал я, — я справлялся, так что не гони.

— А я из соседнего района лесник, из Тоншаевского, — сказал он и вынул правую руку из кармана своей куртки, в ней что-то заблестело.

— Валим, — не выдержал и отчаянно заорал Аскольд.

Мы одновременно прыгнули к дверям ЗИЛа, он к водительской двери, я к пассажирской — успели вовремя, лесник этот бегал медленнее, чем мы. Аскольд врубил заднюю и выжал газ до предела… через пару десяток метров вывернул руль вправо, мы развернулись на пятачке, выбросив фонтан чернозема из-под колёс и рванули обратно.

Аскольд гнал, как психованный, так что меня регулярно подбрасывало головой в потолок кабины, но как оказалось, это были ещё не все наши приключения на сегодня — где-то на полпути к трассе из-за кустов вырулил УАЗик и перегородил нам дорогу.

— Так-так-так, — сказал Пугачёв (а именно он был за рулём), — что это мы тут делаем поздней ночью? Зерно с пашни расхищаем?

Мы оба вылезли из кабины, а говорить начал я:

— Да что это вы на нас наговариваете, Степан Анатольич, ничего мы не расхищаем, а просто ездили на карьер и по пути назад срезали дорогу.

— А если я щас в кузов загляну? — с довольной ухмылкой продолжил председатель.

— Да хоть два раза, — это уже Аскольд нашёл нужные слова, — могу подсадить.

— Не надо, — ответил Пугачёв и сам забрался на колесо, внимательно осмотрел кузов, ничего там не обнаружил и спрыгнул назад. — А ведь и не врёте вы…

— Степан Анатольич, — задал я ему насущный вопрос, — а вы так каждую ночь караулите расхитителей?

— Нет, не каждую, — бросил Пугачёв через плечо, — просто сигнал один пришёл, могу даже показать, какой.

И он вытащил из кармана наше послание из вырезанных букв. И мы с Аскольдом прочитали его свете самосваловых фар, там было написано вот что «Завтра вечером с пашни возле Петуховки будут воровать мешки с зерном».

Слово «завтра» мне сразу в глаза бросилось — вот же Вульф чмо пузатое, сегодня с завтра перепутать, это надо суметь. А вслух сказал только так:

— Это наверняка армяне придумали, они те ещё шутники были…

— Или те, кто хотел убрать армян из нашего колхоза, — задумчиво ответил Пугачёв.

— Но в любом случае, Степан Анатольич, — заметил я, — шутка не удалась — зерно лежит на месте, никто его не своровал… а если хотите совет, то надо бы убрать его с пашни, засеять или куда в другое место увезти, более надёжное… а то тут домовой, говорят, завёлся, может и он в конце концов прибрать этот ячмень к рукам.

— Спасибо за совет, — серьёзно отвечал мне он, — про домового я слышал что-то краем уха… вы что, его видели?

Я переглянулся с Аскольдом и решил слить часть информации председателю, вдруг подскажет чего.

— Вчера, когда сеяли озимые с Васильичем, я тут прошёлся по Петуховке и встретил маленького такого, кудрявого и щербатого мужичка, он назвался Осипом и сказал, что лесник. А Васильич потом нам рассказал, что у вас в районе отродясь никаких лесников и лесничеств не было.

— А ещё о чем вы говорили? — заинтересовался Пугачев.

— Да ни о чем конкретном, — начал вспоминать я, — привет он передал нашему трактористу… да, и еще папиросами угостил, новую пачку открыл.

— Как назывались папиросы? — уточнил он.

— Казбек, там где горный джигит на лошади гарцует, — ответил я и подумал, что меня уже второй раз спрашивают про марку курева.

— Армяне-то, похоже, из-за этого лесника с Казбеком сбежали, — сделал логичное умозаключение председатель.

— Вполне может быть, — не стал ничего подтверждать я.

— А сейчас вот, когда вы мимо Петуховки ехали, никого там не видели? — продолжил бомбить меня вопросами он.

— Сейчас никого, — быстро сформулировал мысль я, — да и чего в темноте сейчас разглядишь-то?

— А ведь ты мне соврал, что вы из карьера едете, — с торжествующей улыбкой сообщил Пугачев, — тут тупик и все дороги кончаются Петуховкой… есть конечно грунтовка через лес в Чёртов овраг, но туда только на БТРе проберёшься…

— Соврал, Степан Анатольич, — согласился я и лихорадочно начал подыскивать непротиворечивый мотив, который привел нас в эту несчастную Петуховку… но не успел, Аскольд быстрее меня сообразил.

— И верно, соврали мы, Степан Анатольич, — сказал он, — просто когда мы тут озимые сеяли, я одну штуку потерял, вот мы за ней и мотались.

— Нашли хоть? — спросил председатель.

— Нашли, вот она, — и Аскольд снял с шеи крестик (надо ж, не замечал, что он у него там висит) и протянул ему.

Пугачёв покрутил его в руках, вернул назад и сказал:

— Ладно, спать пора. Сегодня за зерном наверно никто уже не придёт, а завтра мы перевезём его поближе к Макарьеву.

И мы паровозиком поплелись по ночным полям…

— Ну ты и дебил, — высказал я всё наболевшее Аскольду, — вот нахрена ты заменил «сегодня» на «завтра»?

— Ошибся, — угрюмо ответил тот, — с кем не бывает. Закончилось-то всё хорошо…

— По лезвию ножа прошли, вот чего… — сказал я, — а вот если вдуматься, то от поимки с поличным нас ведь этот домовой-лесник спас? Если б не он, мы закинули бы тот мешок в кузов…

— Получается, что так, но скорее всего случай нам помог, а не этот хер щербатый, — вздохнул Аскольд, — а выпить всё же охота…

Ничего я ему на это отвечать не стал, хватит с нас сегодня разных приключений. Подрулили к дому — а возле бани меня поджидала девочка Олечка.

— Куда вы там запропастились? — спросила она, — я тут тебя жду-жду…

— Дела были, — буркнул я, — а чего ждёшь-то?

— Ну как, погода такая хорошая, пошли прогуляемся до речки…

— Ночью? — удивлённо переспросил я, — а впрочем давай, отойду хоть немного от сегодняшних проблем.

Аскольд лихо подмигнул мне по очереди обоими глазами и скрылся в бане, а мы с Олей двинулись к реке.

— Как первый день на новой работе прошёл? — поинтересовалась она у меня.

— В целом неплохо, — отвечал я, — были отдельные недочёты, но не критические. Завтра начнём в полную силу пахать.

— Вам, говорят, какие-то шальные деньги пообещали за эту дорогу?

— Да какие там шальные, — попытался уйти от ответа я, — больше, чем вам, но не настолько, чтоб прыгать и кричать от счастья…

— Всё равно неплохая прибавка к зарплате, — констатировала она и перепрыгнула на другую тему, — Нина тут на меня волком смотрит…

— Не обращай внимания, — посоветовал я ей, — всегда найдутся такие, которым плохо, когда другим хорошо.

— Значит тебе хорошо со мной? — сразу зацепилась она за эту оговорку.

— Просто зашибись, — ответил я, обняв её за плечи.

----

До речки мы так и не дошли, путешествие наше закончилось в ближайшем лесочке на ковре из очень мягкого мха… Оля хотя и была не слишком опытна в сексе, но быстро училась.

— Давай в кино сходим, — неожиданно предложила она, — я видела афишу, в местном клубе завтра будут показывать кино с Софией Ротару…

— Это «Душа» что ли? С Машиной времени на подтанцовке?

— Ага, с Машиной… а у тебя что-то есть против Макаревича?

— Он слишком сильно любит деньги, — вырвалось у меня.

— А ты, значит, не любишь? — подколола она меня.

— Не настолько сильно, как Макаревич, — нашёлся я, — и вообще ему бы зубы передние поправить, денег на это он наверняка уже заработал… а то смотреть тошно на его оскал.