Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII - Александр Николаевич Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прикроет, — не раздумывая, кивнул Шервард. — Да, он не особо расположен к дружеским посиделкам, но на него можно положиться в бою так же, как на меня.
— Да я так и сказал парням, в общем-то, — словно оправдываясь, проговорил Лебланд. — Но, может, ему всё же как-то поближе быть к нам? А то сидит вечно один, ворчит, когда к нему обращаются…
— Я поговорю, — пообещал Шервард.
— Сейчас самое время, — Лебланд кивком головы указал на одинокую фигуру Тробба, уныло сидевшего на валуне у побережья. — А то, быть может, через часок и отчалим.
Молча кивнув, Шервард направился к Троббу.
— Наверное, скоро отчаливаем, — подойдя, он остался стоять, поскольку места на валуне для него не было.
— Угу, — меланхолично буркнул Тробб.
— Там мужики в костяшку16 режутся. Может, пойдём к ним?
— Неохота.
— Тебя что-то гнетёт? — собравшись с духом, начал разговор Шервард. — Ты какой-то смурной в последнее время.
— Всё нормально.
— Точно?.. Тробб, мне ты можешь сказать…
— Я уже сказал — всё нормально! — даже как-то зло бросил брат.
— Парни переживают, глядя на тебя. Они спрашивают — а как он поведёт себя в бою? Ты не можешь так себя держать с ними, Тробб. Ты здесь не один, и каждый из них хочет быть уверенными, что ты прикроешь их в случае чего.
— Не беспокойся, прикрою… — буркнул Тробб, разумеется, нисколько не удовлетворив этим ответом Шерварда.
— Уже много лет я задаюсь одним и тем же вопросом, — начиная закипать, произнёс он. — Кто из нас кому был старшим братом? Мне кажется, с тех самых пор, как я выучился ходить, я присматривал за тобой чаще, чем ты за мной! Сколько я себя помню, у тебя почти всегда было такое вот унылое выражение лица, как будто бы все вокруг тебе что-то должны, но не додают! Я поручился за тебя перед этими людьми, Тробб! И я не хочу подвести их.
— Я же сказал тебе, что я в порядке! — огрызнулся Тробб, но тут же стрельнул взглядом на ошивающихся неподалёку товарищей и понизил голос. — Мне просто нужно побыть одному, понял? Но в заварушке я встану плечом к плечу с остальными.
— Так не пойдёт! — упрямо мотнул головой Шервард. — Я уверен, что ты будешь со всеми. Ты это знаешь, и я это знаю, но они… Они не доверяют тебе, Тробб. А кто захочет идти в бой рядом с тем, кому он не доверяет?
— Просто я им не нравлюсь…
«Просто ты привык, что все должны носиться вокруг тебя и утирать сопли!» — хотел рявкнуть в ответ Шервард, но вместо этого, скрипнув зубами, спокойно произнёс:
— Они тебя не знают. Пойдём, покажем им, кто такой Тробб сын-Стокьян из клана Гриммандов!
Тробб частенько вёл себя подобным образом, и Шервард к этому привык. Но старший брат, разумеется, понимал, что здесь его капризы будут неуместны, а потому, шумно выдохнув воздух, он всё же поднялся и побрёл к кострам. Шервард видел, что он изо всех сил пытается понравиться остальным, что принуждает себя говорить и даже усмехаться, но глаза брата по-прежнему оставались тоскливыми и мутными будто болото.
И тут юношу осенило. Кажется, он вдруг понял, откуда взялась эта тоска и диковатость в отношении к боевым товарищам. Тробб, похоже, не чувствовал себя здесь на своём месте. Ни один мужчина на Баркхатти никогда не признался бы, что ему тягостна доля воина, но для его старшего брата, похоже, это было именно так. Воины были вершиной социальной иерархии келлийцев, но ведь кому-то же могло нравиться быть просто рыбаком или пахарем. Судя по всему, Тробб был именно из таких.
Если это было действительно так, то Шервард понимал, что его брат скорее проглотит язык, чем сознается в этом. В культуре келлийцев это было немыслимо — сызмальства всех мальчиков на Баркхатти учили, что их высшим предназначением является война. У Хозяина и Матери было только два сына, и если ты не был Воином, ты был Дураком. Воинство, впрочем, понималось весьма широко — быть воином можно было и оставаясь торговцем. Но в данной ситуации Тробб был бы опозорен навек, откажись он теперь от участия в походе.
Шервард не знал, как быть. Оставалось надеяться, что брат не натворит глупостей. Нужно было присматривать за ним по возможности. Может быть, со временем он втянется…
Так прошло некоторое время, и из палатки появился Желтопуз. Все воины, находящиеся на берегу, тут же потянулись к нему, в надежде услышать долгожданные новости.
— Ну что ж, парни, — стараясь перекричать ветер, обратился к ним ярл. — Не буду долго тянуть, скажу всё как есть. Признаюсь — моя вина, немного недопонял ярла Враноока… Никакого похода покамест не будет…
Ропот прокатился над толпой бойцов. Они непонимающе глядели на своего предводителя и довольно явно выражали своё недовольство. Однако, надо отдать должное молодому ярлу — он держался непринуждённо и, похоже, был полностью уверен в том, что контролирует ситуацию.
— Да, парни, — не давая ропоту перейти в гул, продолжил он. — Признаюсь, я знатно поскользнулся на тухлой рыбине… Поспешил и дал маху… Когда было решено совершить набег, я тут же велел собирать бравых ребят, которые подзасиделись без настоящего дела. Но потом кое-что изменилось, и ярл Враноок отложил поход. Слышите, отложил, а не отменил! Всё будет, но позже. И вам это точно понравится парни, потому что, скажу я вам, затевается нечто небывалое!
Гул голосов вновь стал слишком громким — собравшиеся на берегу не могли удержать в себе мыслей и спешили поделиться ими с соседями, так что ярлу Желтопузу пришлось замолчать и поднять руку, призывая людей к тишине.
— Ярл Враноок договаривается с вождями шеварцев, чтобы начать большую войну против империи. Север материка снова будет свободен от южан! Вы не ослышались парни — мы идём войной на Кидую!
Вот теперь уже одного поднятия руки было бы недостаточно, чтобы утихомирить галдящих. Новость была столь неожиданной и удивительной, что дружинники, похоже, не до конца верили своим ушам. Желтопуз понимал, что людям нужно выговориться, и потому замолк на некоторое время. Постепенно гул голосов вновь стал стихать — выдвинув самые необычные предположения, мужчины замолкали, ожидая услышать подробности от своего ярла.
— Зачем нам биться за шеварцев? — возвысив голос, обратился к Желтопузу один из бойцов — здоровый немолодой детина.
— Мы и не станем, — тут же ответил тот. —
