Джарка Руус - Терри Брукс

Все могло быть еще хуже, мрачно думал Пен, когда они сидели, глядя друг на друга в ночи, но не очень сильно и не таким образом.

— Есть что–нибудь поесть? — хмуро спросил Тагвен.

Они сидели внутри пилотской кабины, разговаривая о том, что будут делать, когда наступит утро. Небо постепенно прояснялось, появились первые звезды и слабый лунный свет проникал сквозь разрывы в облаках. Пен понял, что уже было далеко за полночь, начинался новый день.

Не говоря ни слова он вынул упаковку сушеных продуктов, которые он успел схватить по пути из сарая, и протянул дворфу. Тагвен порылся внутри и вытащил немного сушеной говядины и плачевного вида ломоть сыра. Он разделил и то, и другое, и протянул половину мальчику. Пен молча принял пищу и начал есть.

Что он делал посреди неизвестности, совершенно беспомощный? Как он позволил этому случиться?

— Нам нужно поспать, — устало произнес он.

— Я посторожу, — предложил Тагвен, обрезая ножом сырную корку. — Я больше отдохнул, чем ты, после этой бури.

Пен не стал спорить; он был вымотан.

— Ладно. — Он зевнул.

— В любом случае, я не сплю много, — продолжал Тагвен. — Я привык иногда бодрствовать по несколько часов, пока твоя тетка спала, просто сидя рядом с ней. Я всегда был рядом, когда она болела. Мне нравилось так поступать — просто сидеть рядом. Это заставляло меня чувствовать, что я как–то помогаю ей, не только в ее делах.

— Какая она? — вдруг спросил Пен.

Дворф посмотрел на него:

— Ты проводил с ней какое–то время.

— Не очень много. Не достаточно, чтобы получше узнать ее. Она не позволяет тебе узнать ее получше. Она держится на расстоянии.

— Она делает то же самое и со мной. Могу тебе сказать, что она больше, чем другие, живет со своим прошлым. Оно ее преследует, Пендеррин. Она ненавидит то, кем она была и что делала, будучи Ведьмой Ильзе. Она бы сделала что угодно, лишь бы вернуться назад и начать все заново. Не думаю, что кто–нибудь это понимает. Большинство друидов считает, что она почти совсем не изменилась, что раз у тебя такая магия, какой владеет она, то ты ни за что не раскаешься. Они думают, что она та же самая, просто скрывает это под маской.

— Я не знаю, какой она была раньше, — сказал Пен. — Но считаю, что теперь она хороший человек. Она не хочет сближаться, но желает помочь. Она старается быть доброй. По крайней мере, именно такой она старалась быть со мной, а она тогда даже не знала меня. Что, как вы думаете, с ней произошло?

Тагвен покачал головой:

— Что бы это ни было, думаю, что это как–то связано с Тереком Молтом, Шейди а'Ру и остальными из их змеиного клубка. Поначалу я думал, что случившееся каким–то образом связано с ее путешествием в Северную Землю за несколько дней до ее исчезновения, но теперь мне уже так не кажется.

За несколько минут он рассказал все, что знал о путешествии Грайанны Омсфорд и матурена Кермадека в руины Королевства Черепа, а затем сразу перешел на разъяснение различных клик друидов–смутьянов, которые так усложняли жизнь Ард Рис в Параноре. Мальчик внимательно его слушал, удивляясь, сколь многого он не знал о своей тетке, в основном из–за того, что его родители не касались этой темы. Теперь он видел ее в совершенно ином свете, и его восхищение ею только росло.

— Я бы уже давным давно избавился от всего этого, — сказал он. — Думаю, Кермадек прав. Она должна просто начать все сначала.

Тагвен пожал плечами:

— Ну, Пен, это все связано с политикой и тем, какую личину принять. Если бы она была свободна действовать, не заботясь о последствиях, то я полагаю, друиды были бы поражены, когда она бы закончила.

Какое–то время Пен молча обдумывал последствия только что услышанного. Если тот, кто действовал против его тетки, был таким же могущественным, как и она, а также послал Терека Молта и тех гномов с колющими глазами за ним, то у него была куча неприятностей — гораздо больше, чем он мог себе представить. Он гадал, что же стояло на кону, чтобы этот кто–то решился на такие радикальные меры. Если это была Шейди а'Ру, то, наверное, достаточной приманкой была бы возможность стать Ард Рис. Однако, учитывая темную историю своей тетки, он считал более вероятным, что все произошедшее было как–то связано с местью, обманутой преданностью или фанатичными убеждениями. Кажется, все, кто совершал злодеяния, всегда делали их из ложного понятия справедливости и всеобщего блага.

— Как вы думаете, Тагвен, она мертва? — порывисто спросил он.

Спрашивать об этом дворфа, который и так не находил себе места из–за чувства вины и отчаяния, было убийственно, и Пен пожалел, что задал этот вопрос, как только он вылетел у него изо рта. Однако мальчики часто задают подобные вопросы, и Пен не стал исключением.

— Я не хочу даже думать об этом, — негромко произнес дворф.

Пен съежился от той печали, что он услышал в голосе своего спутника.

— Это был глупый вопрос.

Тагвен уклончиво кивнул:

— Иди спать, Пен, — произнес он, чуть подтолкнув его своей ногой. — Этой ночью мы уже ничего не сделаем.

Пен кивнул. Казалось, что так. Он вообще не представлял, сколько можно будет сделать поутру, но, по крайней мере, новый день сможет поднять ему настроение. Сырость и холод вытянули из него все хорошие чувства. Бегство и необходимость прятаться похитили его уверенность в себе. Когда наступит новый день, они встретят его с бодростью, как всегда и происходит после отдыха и спустя какое–то время.

Он поднялся и вышел из кабины пилота, нырнул в спальный отсек и завернулся в парусину. Почти сразу же он заснул.

Этой ночью он видел сны, мрачные и пугающие. Он бежал через лес, мимо огромных и черных стволов, возникавших перед ним из тумана. Он бежал изо всех сил, но понимал, что этого было недостаточно, чтобы убежать от того, что его преследовало. Оно было близко, накрывая его своей тенью, и если он обернется, хотя бы на мгновение, то будет обречен. Он не знал, что находилось там, сзади, лишь только, что это было нечто ужасное. Все, что он мог сделать, это бежать от этого и надеяться, что найдется способ улизнуть.

Однако страх одолел его разум и он обернулся, чтобы взглянуть — всего один взгляд, не больше. И в тот момент, когда он это сделал, он понял, что обречен — массивный воздушный корабль навис прямо над ним, медленно снижаясь, чтобы раздавить его. У корабля были глаза, холодные, как у змеи, острые клыки и длинный неприятный язык, тянувшийся к нему. Корабль был живым, однако именно то, что находилось внутри него, чего он не мог увидеть с земли, ужасало его на самом деле. Именно то, что ждало в недрах этого воздушного корабля, получит его после того, как корабль вдавит его в землю. Он еще будет жив, но лучше бы это было не так.