Магия большого города. Провинциалка - Нинель Мягкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В моем представлении текст больше подходил для лекции в институте, а не урока истории для семилеток, но кто меня спрашивал?
– Записывай, что видишь! – шепнул мне на ухо мистер Хэмнетт, подтолкнув локтем. На мгновение я ощутила себя примерной ученицей, которую подбивает на шалость первый хулиган школы.
Спохватившись, я склонилась над блокнотом, тщательно фиксируя все подряд – усталый вид детей, скучную подачу предмета, убогий вид класса и отъевшуюся физиономию заведующего. Он, кстати, никуда не ушел, так и мялся в дверях, отвлекая и детей, и преподавателя. Похоже, ему не терпелось нас выпроводить.
###
^Глава 16^
Журналист оказался упертым. Вместо того, чтобы поставить галочку и быстро покинуть неприятное место, он отправился на обед вместе с детьми. Помимо того класса, в котором мы сидели, в приюте было еще три. Сирот собирали по возрастам.
Самые маленькие, совсем младенцы, обитали в яслях и не выпускались в общий зал по понятным причинам – ор бы стоял до небес. Мы заглянули туда мельком и, не сговариваясь, сбежали через минуту. Там, впрочем, дела обстояли не так уж плохо. Шесть (пусть и мрачных) женщин в передниках и косынках, как медсестры, разносили бутылочки и придерживали их для тех, кто еще не мог питаться самостоятельно. Постельное белье выглядело чистым, хоть и застиранным, на полу в углу лежали малочисленные игрушки, в основном погремушки и облезлые кубики без картинок. Но все веселее, чем у старших!
Огромный обеденный зал был полон. Я даже удивилась – не ожидала такого количества детей. В приюте царила настолько глухая тишина, за исключением младенческого крыла, что я решила, будто он малонаселен. Как бы не так – ребят было не меньше сотни. Все они уставились, как завороженные, на длинный стол, накрытый к обеду.
Еда выглядела неплохо, учитывая общую картину. Мелко нарезанный хлеб в корзинках, чинно расставленные глубокие миски с наваристым супом, пусть порции были и небольшими, но явно сытными.
– Приятного аппетита! – пожелал всем присутствующим заведующий, направляясь мимо длинного ряда нетерпеливо ожидающих детей к своему месту за отдельным столом. Там уже подготовили запасные приборы, в расчете на то, что мистер журналист изволит отведать местной кухни.
– Приятного аппетита, мистер Бэзил! – нестройным хором пожелали ему в ответ звонкие голоса. Заведующий поморщился и сел, поерзал, устраиваясь поудобнее. Стул был его заднице явно маловат.
Сироты рванули было к еде, но были остановлены резким окриком учителя. Я отметила, как сжались старшие, готовясь к побоям. Похоже, в методах воспитания здесь не стесняются.
Дети ели быстро и жадно. Видно было, что кормят их не досыта. С другой стороны, на улице им бы пришлось еще хуже…
Мне кусок не лез в рот, журналист же невозмутимо орудовал ложкой и не забывал выспрашивать заведующего о различных деталях. Я воспользовалась поводом и уткнулась в блокнот, быстро записывая их беседу. Лучше предстать трудоголиком, чем спесивой дамочкой, брезгующей сиротской похлебкой. Дело же было вовсе не в брезгливости. Я вспоминала сытые, румяные мордашки ребятни, с которой выросла – двое из них потеряли родителей в раннем возрасте и жили с дальними родственниками, тем не менее ни у кого из них не было настолько потерянного и затравленного взгляда. Мне они завидовали: у меня имелся в живых хотя бы один родитель. Но и сильно обделёнными себя не чувствовали.
После обеда нам провели полноценную экскурсию по приюту. Как ни странно, на заднем дворике обнаружился небольшой зеленый участок, плотно засаженный подрастающими побегами, а ближе к забору – ягодными кустами. Я опознала помидоры, характерные разлапистые листья тыквы, ну и малинник, само собой. Дети постарше с энтузиазмом окучивали землю и безжалостно дергали сорняки. Как пояснил заведующий, плоды труда они потом будут поедать сами.
На первом этаже располагались ныне пустующие мастерские – сапожная, кожевенная, слесарная для мальчиков, ткацкая, швейная и кружевная для девочек. Обучающие их мастера приходили далеко не каждый день, но по крайней мере азы профессии к совершеннолетию сироты освоят.
Меня обуревали смешанные чувства. С одной стороны, в какой-то степени о детях заботились. Их не бросили на улице, чему-то учат, кормят. С другой – заведение больше всего напоминало тюрьму, причем особо строгого режима. Начиная с трех-четырех лет ребенку предлагалось осваивать какое-то полезное занятие, игры, даже те ограниченные, что имелись на территории, заканчивались. Выход за пределы приюта запрещался, за исключением редких, примерно раз в год, экскурсий по городу – в основном, по местам будущей работы.
Мне это казалось диким – но учитывая процент отбраковки, с точки зрения государства, наверное, подобный утилитарный подход оправдан. Как упомянул мистер Бэзил, примерно у четверти брошенных детей впоследствии обнаруживался дар. Потому привязываться к потенциальным будущим магам неправильно и даже опасно.
На меня с удвоенной силой навалилась меланхолия. Неужели нет никакого способа облегчить им жизнь? Хоть как-то разнообразить серые будни замкнутого пространства приюта?
Мистер Бэзил утверждал, что это норма, и так везде, а то и хуже. Судя по мрачному лицу моего начальства, так оно и было, и мне это совершенно не нравилось. Разумом я понимала логику вышестоящих руководителей – в подростковом периоде чаще всего пробуждается магия. Зачем тратить деньги и ресурсы на того, кого потенциально все равно придется казнить? В приют очень часто попадали подкидыши, родителей которых никто не знал. Мало ли, кто-то из них маг? Или же дальние родственники, и дар передался, скажем, через поколение? Потому и растили сирот в строгости, чтобы в случае чего казнь не казалась такой уж пугающей перспективой. Представить даже не могу, как себя чувствуют несчастные, попавшие в это заведение в сознательном возрасте. Малышам проще, они не помнят семьи, а вот подросшие, соображающие дети…
К моменту, как пришло время ехать обратно в издательство, меня уже потряхивало. Мистер Хэмнетт же невозмутимо помахал рукой в окошко провожавшему нас заведующему и повернулся ко мне.
– Ну, показывай, что там понаписала, – потребовал он. Я растерялась от напора и безропотно протянула блокнот, на рефлексах.
Журналист уставился на первую страницу, вздернул бровь. Пролистнул еще парочку, оглядел ровные строчки и поднял взгляд на мое лицо.
– И что это? – поинтересовался он.
Я протянула руку, молчаливо требуя блокнот обратно. Мистер Хэмнетт поколебался, но вложил его в подставленную ладонь.
– Это мой почерк, – с любезной улыбкой пояснила я. – В редакции я вам все перепечатаю и красиво оформлю. Если вас сейчас интересует что-то конкретное…
– Нет-нет! – отмахнулся хам и смерил меня оценивающим взглядом. – Да вы полны сюрпризов, мисс Шерман!
Его манера переходить на
