Волчья натура - Владимир Васильев

Рихард тихонько присвистнул:

– Е-мое, Юра! А ведь он его убил, скорее всего!

– Сходи, глянь, – велел Цицаркин. – Я у касс буду.

Рихард послушно кивнул, и направился на бульвар, к толпе. Уже первого взгляда поверх голов хватило, чтобы понять: связной действительно мертв. По поведению полицейских медиков это сразу угадывалось, по мелкой суетливости, когда предательски подрагивают руки и вдруг становится неуютно.

«Вот ведь странно, – подумал Рихард. – Им ведь не так уж редко приходится сталкиваться с трупами. Правда, почти все умирают по естественным причинам. Реже – от несчастных случаев. Неужели так важно – кто направил роковую стрелу Аида, слепой случай или живой человек?»

Наверное, это действительно важно. Потому что «смерть» и «убийство» – вовсе не синонимы, как может показаться иным горе-мыслителям.

Инстинктивно Рихард приблизился к толпе с подветренной стороны; еле знакомый запах редкого феромона сразу насторожил его. Он не сразу узнал, что это за феромон, чувствовал только, что это запах какого-то насекомого. Причем, не местного насекомого, не эндемика. А потом поглядел на связного, и вдруг сразу узнал эту характерную скрюченную позу, неестественную для живого человека. Сокращенные мышцы рук, ног и спины… И Рихард понял чем это может быть вызвано. И еще понял, что может за этим последовать. Одно неосторожное действие любого из полицейских, и все. Еще один труп. А может и не один, прежде чем они сообразят в чем загвоздка. И через три-четыре минуты после укуса у жертвы точно так же скрючатся мышцы рук, ног, выгнется в судороге спина…

И запах опасности вряд ли кто в состоянии различить: даже у полицейских обоняние не чета истинно собачьему. А уж об обычных людях и вспоминать в этом смысле не стоит.

Рихард лихорадочно соображал – что делать. Вмешиваться – нельзя, полицейские его просто так не отпустят, а значит задание провалено. Но и оставить все, как есть, казалось подлостью. Он, конечно, агент, и все такое прочее. Но этому городку еще только предстоит выдержать то, что некоторое время назад пережила Европа, особенно Берлин.

Смерть за смертью.

Но к счастью, один из медиков оказался на редкость глазастым. Рихард заметил, как он вдруг замер, потом присел на лавочку рядом с трупом, заглядывая ему за шиворот. Потом отшатнулся, и что-то негромко сказал коллеге. Тут же прибежал располневший овчар начальственного вида, и медики наперебой стали ему что-то доказывать, то и дело тыча пальцами в сторону лавочки. Потом в руках медиков возник контейнер для образцов, и Рихард понял, что ничего плохого уже не случится. Все, что могло случиться плохого – уже случилось. Связной этой недели мертв, а его убийца ускользнул.

Рихард еще некоторое время понаблюдал за манипуляциями полиции, и ровным шагом направился к месту, где ожидал его Цицаркин.

Встретились они спустя четверть часа.

– Ну? – поинтересовался Цицаркин тихо.

– Труп, – отрапортовал Рихард. – Голодный кара-шакун за шиворотом.

Цицаркин поморщился:

– Господи, а это ты как выяснил? Полицейские, что ли, рассказали?

– Полицейские чуть сами на него не нарвались, – беспечно сообщил Рихард. – Я, вообще-то, много занимался ядовитыми инсектоидами. В свое время.

– Блин, чем ты только не занимался, – пробурчал Цицаркин. – Ладно, поехали…

К счастью, очереди у касс не оказалось. В этих неразбалованных рафинированной европейской цивилизацией краях все еще существовали очереди.

Еще через четверть часа они тряслись в полупустом биобусе «Алзамай-Шумилово». Биобус поскрипывал и натужно гудел. Цицаркин и Рихард устроились особняком, на заднем сидении, в пыли и духоте.

– Ты успел его рассмотреть? – спросил Цицаркин, задумчиво уставившись в окно.

Рихард сначала решил, что напарник спрашивает о мертвом связном, но потом понял, что мысли Цицаркина последние минуты, конечно же, занимал только удравший афган.

– Толком – нет, – покачал головой Рихард. Получилось это у него очень смешно: головой Рихард качал из стороны в сторону, но прыгающий по кочкам биобус подбрасывал его вверх-вниз, и оттого казалось, что голова нескладного долговязого дога болтается, словно пестик в колоколе, без всякой системы, сама по себе.

– Sarvipiru! – выругался Цицаркин по-балтийски. – Зачем ему понадобилось убивать связного? Мог в конце концов просто оглушить, увезти…

– Ты потише, Юра, – предупредительно понизил голос Рихард.

– Да не услышат они ни хрена, – отмахнулся Цицаркин и тяжко вздохнул: – Мы ж на неделю без связи остались, ты соображаешь или нет?

С минуту они молча пялились в окна. Мимо тянулась заметно тронутая цивилизацией пригородная тайга.

– Кто это был, как думаешь? – поинтересовался Рихард.

– Думаю, не сибиряк, – предположил Цицаркин. – Сибиряк убегать не стал бы. Да вообще сибиряк не стал бы связного класть: нас бы всех троих аккуратно упаковали, и все дела. Им сведения нужны, а не трупы.

– Не упаковали бы. Я ж следил.

– Да не в этом дело. Попытались бы упаковать. А афган только вычислил – и сразу же этого, как его… таракана за шиворот.

– Скорпиона, а не таракана, – поправил Рихард. – Значит, он убирал конкурентов, по-твоему?

– Тогда бы он от нас не убегал, – сказал Рихард. – Тогда бы он и нас попытался убрать…

– Нас? – недоверчиво протянул Цицаркин. – Окстись, Рихард, три «фитиля» в день – это верное сумасшествие. Да и, к тому же, разве он не соображает, что мы тоже не ангелочки?

– Соображает, – успокоил его Рихард. – Но нас ему пока убивать незачем. Скорее всего связной что-то знал, что-то важное. И ему очень нужно было, чтобы мы этого не узнали. По сути, мы на неделю выпали из игры, понимаешь? Нас и убивать теперь незачем. Понимаешь?

– Понимаю, – уныло пробурчал Рихард.

Биобус, все так же натужно гудел, и полз по плохой кочковатой дороге к небольшой деревушке, которую уже смело можно было назвать окраиной Алзамая.

А перед глазами Рихарда, то и дело сменяя друг друга, вставали две картины: мертвый связной на лавочке и убегающий во двор гривастый афган.

– Ну, что? – Варга слегка искривил тонкие синеватые губы. – Ошибся ты с прогнозом, дорогуша?

Сулим невозмутимо приподнял уголки рта. Шеф, тем временем, продолжал:

– Никто в тайгу не рванул. Все в городе сидят, – Варга, потерявшийся в ворохе газет, казался не то архивариусом на работе, не то журналистом, раскапывающим старую сенсацию по сообщениям в прессе.

– Пока в городе ничего не прояснилось, шеф. Потому никто в тайгу и не спешит, – Сулим был само спокойствие и воплощенная уравновешенность.